Останься - Кеннеди Эль - Страница 3

И если это не он, я не хочу разочаровываться.

Во-вторых, если я все-таки открою его профиль, я поступлю как какой-нибудь жуткий сталкер, ничуть не лучше сегодняшнего бесцеремонного выгульщика. Пока я просто гадаю, кем может быть мой клиент. Это моя игра, так я себя развлекаю. Но если я захочу подсмотреть разгадку, то переступлю черту, которую нельзя переступать. Он пользуется «По пути», потому что мы обещаем анонимность. И верность этому обещанию – основополагающий принцип нашего дела.

И вообще, довольно размышлений. Есть проблема, которую нужно решить. Я открываю окошко чата в приложении.

Следом за моим сообщением на экране появляются точечки, и это значит, что он пишет ответ. В ту же секунду во мне все трепещет.

Из-за того, что я так часто выполняю поручения этого клиента, мы достаточно часто переписываемся. И я наслаждаюсь этим больше, чем следовало бы.

Я озадачена. А потом озадачиваюсь еще немного.

Он прав о политике. Наши сотрудники выполняют три типа поручений: 1) занимаются резервированием и другим онлайн-планированием; 2) покупают и доставляют товары; и 3) нанимают услуги в компаниях по соседству с клиентом. Это и все, что покрывает страховка наших сотрудников. Поэтому мы всегда привлекаем другие компании для выполнения прочих услуг. Без исключений.

Да, я отправила подонка в дом этого мужчины. Если фотографии его квартиры попадут в интернет, я умру от стыда.

Я таю от его слов. Но если Джексон узнает о моих планах, он взбесится.

Это будет секретная миссия. Даже Дженни не узнает.

«Чикаго» были беспощадны. Мы проиграли со счетом 4:3. По пути к раздевалке я чувствую себя ходячим трупом: все мои мышцы окоченели.

Последние восемнадцать месяцев выжали из меня все. Я остался без жены, и мне уже стукнул тридцатник. Тридцать – не приговор, но только если ты не профессиональный хоккеист. Конечно, я буду оставаться в строю еще лет пять, но я уже понимаю, что с каждым годом будет сложнее.

И мне от этого тошно.

Добавьте сюда еще и то, что вокруг меня сплошь молодые, крепкие парни, которым артрит даже в страшных снах не снится. Вы только посмотрите на двадцатитрехлетнего Райана Уэсли, который прямо-таки скачет к своему шкафчику. Вы бы никогда не подумали, что он только что сошел со льда после бешеной игры и двух забитых голов. В худшем случае вы бы решили, что он валялся в шезлонге.

Уиллу О’Коннору, нашему новому нападающему, уже около двадцати пяти, но выглядит он еще моложе. С широкой грудью, расстегнутыми хоккейными штанами и полотенцем на шее он совершает какое-то странное па через всю комнату и останавливается передо мной и Блейком Райли, который тоже сегодня забил гол. К сожалению, это нас не спасло.

– Йо-оу, Райли, – заводит О’Коннор, приглаживая свои волнистые волосы. У этого парня роскошная шевелюра и смазливое лицо. И его красота, видимо, шла в комплекте с надменностью.

– Йоу, О’Коннор, – вторит ему Блейк.

– Мы с Леммингом собираемся в бар на крыше – знатная дрянь, судя по всему. Ты с нами?

Блейк качает головой.

– Не-а. У меня свидание.

Брови О’Коннора взлетают на лоб. И мои тоже. Я слышал, что Блейк счастлив с Джесс Каннинг, свояченицей Уэсли. Моя голова дергается в сторону Блейка, и он работает на опережение.

– Спокуха, Мэтти-кейк, – говорит Блейк. – Это свидание по скайпу с Крошкой Джей. [3]

Я успокаиваюсь. Но не слишком сильно, потому что этот сукин сын знает, как я ненавижу его дурацкие прозвища.

– Передавай ей привет от меня, – прошу я.

– Обязательно. – Блейк улыбается во весь рот. – То есть если я не забуду. Вы знаете, наш онлайн-секс так изматывает, что я потом просто вырубаюсь.

О’Коннор очень демонстративно закатывает глаза.

В нескольких шкафчиках от нас мучительно вздыхает Уэс.

– Братан, ты сейчас говоришь о моей родственнице, – кричит он. – Тебе нельзя использовать слова «онлайн-секс» и «Джесс» в одном предложении.

Блейк хмыкает.

– Да? Зато все чики-пики, когда ты на соседнем сиденье в самолете листаешь развратные фоточки Бомбы Джей?

– Там не было ничего развратного! – защищается Уэс. Его щеки вспыхивают, и он оглядывается на хихикающих товарищей. – Он просто отправил мне фото в новом костюме! Полностью одетый в этот самый костюм.

О’Коннор продолжает громогласно смеяться, но теперь разворачивается ко мне.

– Что насчет тебя, Эриксон? Бар на крыше?

– Я пас, – хмыкаю я. Во-первых, сейчас середина сраного ноября – кому захочется торчать на крыше? Во-вторых, я устал как собака.

– Ну ты и писька, – заявляет мне О’Коннор. А потом довольно продолжает: – Хотя, вообще-то, как раз писечки тебе и не достанутся.

Я ухмыляюсь.

– Малыш, писечки у меня были еще тогда, когда ты пешком под стол ходил. Я начал играть в восемнадцать, забыл? А мы все знаем, что зайки любят помоложе.

– Ага, потому что бедных лохов легче развести на кольцо, – бросает О’Коннор. – Старик, кому, как не тебе, знать.

Он не вполне прав. Моя бывшая жена даже не любила хоккей. Кара и сейчас переключает канал, если там транслируют игру. И все шесть лет нашего брака она как часы напоминала мне, что я всего лишь глупый спортсменишка и ее не заслуживаю.

В мире хоккея ей многое было чуждо, и она винила меня за все то женское внимание, которое мне доставалось. Будто это из-за меня поклонницы окружали нашу команду после каждого матча или я сам подговаривал фанатов подходить ко мне на улице.

И мне нравилось внимание, но я никогда не изменял жене. Я ни перед кем не снимал штаны с той секунды, как сказал «согласен», и до того мерзкого утра, когда подписал документы о разводе и опустил потухший взгляд на свежие чернила.

– Неважно. – О’Коннору незачем знать подробности моего развода. – Этот старик сейчас собирается вернуться в гостиницу и развалиться на кровати. Весело вам отморозить яйца на крыше.

– Не беспокойся. Я найду себе сладенькую зайку из Чикаго, и она их согреет.

– Наслаждайся, – ворчу я.

Сложно поверить, что я был таким же – неотесанным, самоуверенным и двинутым на сексе. Сейчас моя голова забита только тем, как бы провести побольше времени с дочками.