Разводящий Апокалипсиса - Щеглов Сергей Игоревич - Страница 52

Жрец справа воткнул нож Розенблюму между ребер и принялся покачивать его туда-сюда, пытаясь что-то подцепить внутри. Когда в расширившемся разрезе показалось колышащееся легкое, Валентин понял, что долго не протянет. Еще пару таких сеансов анатомии — и стошнит, обязательно стошнит.

— Постойте, — взмолился Валентин, — чего вы хотите?

— Ты знаешь! — ответил жрец за спиной, снова хлестнув Валентина невыносимой болью.

Придя в себя, Валентин обшарил собственное тело в поисках магии. Хрен там; тело было пусто, как вчерашняя бутылка. Из Розенблюма тем временем уже начали тянуть жилы; они отвратительно белели на красном фоне окровавленной кожи.

Валентин понял, что больше не выдержит. Умом он понимал, что все нанесенные Розенблюму повреждения ничуть не опасны для жизни; но то умом! Желудок имел на этот счет собственное мнение. Мне нужна передышка, подумал Валентин, передышка любой ценой. Сейчас он был согласен на все — на вечное заточение в стране мертвых, на участие в ритуале воскрешения и даже на пожизненную дружбу с Емаем, — на все, лишь бы перестать смотреть на то, что жрецы делали с Розенблюмом.

— Я согласен, — выдавил Валентин, закатывая глаза к потолку.

Жрец за спиной дернул волосы вниз, приложив затылок Валентина к холодному камню.

— Скажи это Ему! — повелел он, и камень под Валентином потеплел.

В сверкании солнечного света, невыносимого после полумрака пещеры, над Валентином навис громадный водяной человек.

— Попробовал? — спросил он, криво усмехаясь.

Валентин вытер выступившие на глазах слезы, шмыгнул носом и выдавил:

— Д-да…

Валентин разыгрывал слабость и отчаяние, чтобы не впасть в них по-настоящему. Шмыгая носом, он еще раз пробежался по телу мысленным взором и обнаружил-таки крупицы магии; выдавливая из себя жалкие звуки, он нащупал на среднем пальце правой руки кольцо с огненным мечом. Шкатулку Валентин оставил на потом — к ней следовало тянуться из пещеры жрецов, из места, находившегося в реальном мире.

— Раскинь руки, — повторил свое приказание Емай, — и откройся моей Силе!

Валентин, точно зачарованный, медленно развел руки в стороны. Медленно, потому что сейчас каждое мгновение стоило целой жизни. В водяном теле Емая не было магии; но кто сказал, что Емай находится там же, где его тело? Валентин потянулся к первопричине всех своих страданий — к яркой радуге над мраморным бассейном — и едва не вскрикнул от радости, нащупав там покрытую искажающими заклинаниями, свернутую в семь витков, незаметную для самой Смерти душу Емая. Только доведенный до полного отчаяния маг-землянин, привыкший черпать Силу откуда ни попадя, смог бы почувствовать едва заметное колебание нулевого магического фона. Не саму Силу — лишь слабый намек на то, что она совсем недавно была где-то рядом.

Точность против Силы, подумал Валентин, нацеливая заклинание. Он был совершенно уверен, что первый удар окажется и последним, и потому действовал с холодной отстраненностью, достигнутой долгими годами тренировок. Обозначить «жало» кончиками пальцев, направить огненный меч против ограждающих заклятий, точно рассчитать момент. Валентин сосредоточил все свое внимание на подготовке заклинания, и едва не упустил мгновение, когда Емай, распавшийся на струи холодной воды, обрушился сверху тропическим ливнем.

Валентин подскочил на камне, как ошпаренный — емайская вода оказалась холодной как лед! — и шевельнул правой рукой, выпуская заклятие. Огненный меч с шипением прорезал мокрый воздух, обрушившись на верхние слои защитного кокона Емая, а следом, набирая силу в магическом пламени, скользнуло «жало», вонзившись в самую душу врага.

Валентин успел ощутить радость от удачного попадания — и тут же волосы на его голове встали дыбом. Низкий, глухой стон заполнил собою весь мир; камень под Валентином раскололся на куски, солнечный свет стал черным и колючим. Так умирают великие маги, пришла в голову дурацкая фраза; порыв ледяного ветра сбросил Валентина на землю и потащил по мгновенно засохшей траве. Валентин раскинул руки, пытаясь остановиться, но трава и земля расплывались между пальцами, ветер свистел все сильнее, и наконец Валентин понял, что летит сквозь холод и мрак в безбрежной пустой черноте.

Вот теперь это похоже на Страну Мертвых, подумал Валентин. И что же дальше?

— Перестань! — раздался откуда-то изнутри его тела исполненный страданием голос. Валентин поначалу даже не понял, чей это голос. — Прекрати! Без меня ты не сможешь вернуться!

Э, да это ж Емай, сообразил Валентин. Вот как мы теперь заговорили! Неужели мое неуклюжее нападение оказалось столь эффективным?!

— Глупец! — снова раздался голос, обосновавшийся теперь в области живота. — Убивая меня, ты убиваешь себя! Перестань!

Что перестать, едва не спросил Валентин. А потом осознал, что огненный меч все еще твердо зажат у него в руке, и на конце этого меча горит в магическом пламени душа Емая. И без того основательно погрызенная «жалом».

Интересно, подумал Валентин, правду ли говорит Емай? Он ощупал окружающий мрак и убедился, что тот полон Силы; как ни пытался Емай утаить свою магию, она выплеснулась наружу при разрушении защитных коконов. Эге, подумал Валентин, да этим огненным мечом можно вскрывать магов, точно консервные банки! Спасибо тебе, Датрик Бренн, твой подарок оказался весьма кстати.

— Ну хорошо, — сказал Валентин, убирая меч обратно в кольцо. Теперь, когда магия снова была под рукой, Емай уже не казался таким опасным. — Вообще-то ты заслуживаешь смерти, но, насколько я понимаю, ты и так уже в значительной степени мертв.

— Речь не обо мне, — прогудел Емай, по-прежнему используя в качестве громкоговорителя валентинов живот. — Речь о тебе. Ты пока еще жив, и хочешь оставаться в живых.

— Хочу, — подтвердил Валентин, демонстративно взмахнув огненным мечом. — И буду сопротивляться любым попыткам меня умертвить!

— Не думай, что победил меня, — ответил на это Емай. — Низким обманом ты смог разрушить мои защиты, но ты по-прежнему гость в этом мире! Чтобы вернуться назад, тебе придется прибегнуть к моей помощи.

Валентин потянулся мечом к тому месту, где душа Емая вела позиционную войну с поразившим ее «жалом».

— Постой, постой! — вскричал Емай, заставив Валентина икнуть. — Мне больше не нужно твое тело!

— Да ну? — переспросил Валентин, с сомнением покачав головой. — А мне кажется, что ты и сейчас бы не отказался, предоставь я тебе такую возможность!

— Ты даже не понимаешь, что сделал. — Валентин ощутил вибрацию в животе, означавшую, по-видимому, тяжелый вздох. — С телами покончено, Фалер. Ты пробрался в страну мертвых в своем собственном теле и пронес с собой этот колдовской меч. Я был неуязвим против сил этого мира, но твой удар оказался для меня смертельным. Я не смог удержать свою Силу.

— А по-моему, Силы у тебя и сейчас хоть отбавляй, — ответил на это Валентин. Он зачерпнул из околоемаевского пространства немного магии и засветил перед собой огненный шарик. — Как, по-твоему, я его создал?

На этот раз вибрация в животе больше походила на смех.

— С помощью своей Силы! — ответил Емай.

— А вот и нет, — усмехнулся Валентин. Он огляделся по сторонам, убедился, что кроме него самого и ярко светящегося шарика, в стране мертвых больше ничего не видно, и перестал улыбаться. — Я воспользовался твоей Силой. И кстати, хватит сидеть у меня в печенках!

С этими словами Валентин зачерпнул еще Силы — что здесь, в полной пустоте, оказалось исключительно легким делом, — и материализовал перед собой несколько ведер воды. Затем схватил наскоро сложенной «перчаткой» пустое пространство, где «жало» пыталось уничтожить какую-то слишком сложную даже для Валентина сущность, и перенес этого, как он надеялся, Емая прямо в центр образовавшегося прозрачного шара.

По воде пошла рябь, и у шара открылся рот.

— Ты не прав, — сказал он, пофыркивая точь-в-точь как Емай. — Это я пользуюсь сейчас твоей Силой!

Валентин почесал в затылке. Действительно, сообразил он, как это Сила может принадлежать Емаю, если от него, почитай, ничего толком и не осталось? В нормальном мире та ажурная магическая конструкция, которую Валентин только что переселил в водяной шар, распалась бы на части в считанные мгновения. Пожалуй, он прав, сказал себе Валентин. Я его действительно убил.