Тонкая стена (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 19

Спустя минут пять я понял, что без Слова Быстрой Памяти мне не обойтись. Два раза за один день? А черт, была не была. Главное — мощь не перепутать. И я произнес заклинание.

Очнулся я от того, что меня тряс за плечо Зигфрид.

— Вы, что, с ума посходили тут все, что ли? Девки над своей любовной дребеденью зависли…Ты тоже в отрубе валяешься…Один Мойша — умный человек. Устроился себе в уголке и дрых все это время.

Мой упакованный знаниями мозг поначалу было возмутился такому поведению лешего. А потом я сообразил, что леший болтался здесь до нас три недели, и для него этот поход был формальностью. Пошатываясь от быстро проходящей слабости, мы собрались в центре Библиотеки и направились к выходу.

После того как мы вернулись из библиотеки, нас опять ждал Сент. Хранитель лично проводил нас во двор ратуши, где я, к своемуудивлению, увидел большую телегу, груженную разномастными ящиками. В качестве тягловой силы были собраны две могучих коня-тяжеловоза. За телегой в упряжи стояли четыре прекрасных скакуна… Я невольно прищелкнул языком. Лошадей я любил и умел на них ездить. И уж чего-чего, а настоящую цену всем этим коням я прикинуть мог. Сент выделил нам целое состояние.

Зигфрид тоже, как и я, оценил лошадей. Он подошел к одной из них, кобыле серой масти и похлопал ее по крупу. Повернувшись ко мне, он радостно улыбнулся.

— Мечта! Сказка, практикант!

Он запрыгнул на лошадь и подобрал поводья. Я последовал его примеру.

Однако наши с Зигфридом восторги разделяли не все. Если Хельга ловко запрыгнула на свою лошадь, то леший с Любавой замешкались. Но, если Мойша Иванов со свойственной его племени хитростью быстро занял место возницы в телеге, то грудастая ведьмочка застыла в нерешительности перед своей лошадью. Та, в свою очередь похрапывая, подозрительно косилась на будущую наездницу.

— Что случилось? — недовольно осведомился Зигфрид, — ты на лошади никогда не ездила?

— Нет, ездила конечно, — неуверенно произнесла девушка.

— Тогда давай, залезай, и поехали. Мы должны до вечера добраться до Бремена. Там заночуем.

Девчонка пробормотала длинную фразу, смысл которой я понял без труда. Сказалось то время, что я жил у русинов. Любава выругалась и как бы это сказать…выругалась крайне неприлично. Вообще у русинов мне импонировалаэта черта. Умение ругаться. В Фатерляндевсе ругательства сводились к банальному «пошел к черту» или «иди тык такой-то матери». То ли дело у русин. А уж как их девицы иногда ругались в постели…

Постель не постель, но Любаве ее длинная тирада помогла. Она все же запрыгнула на коня, и мы наконец тронулись в путь. Хорошая, доложу я вам картина. Особенно живописно смотрелся леший, виртуозно правивший лошадьми, запряженными в телегу. Честно признаюсь, не предполагал, что тяжеловозы могут идти галопом с такой скоростью.

По моим расчетам, полпути мы уже прошли. Хотя с тем же успехом это могло быть и больше и меньше. Мы петляли по каким-то заброшенным проселкам, в одном месте пустили лошадей вскачь через лес, и даже умудрились выскочить на окраину тихой деревушки, жители которой торчали кверху задницами в огородах и, по-моему, даже выпрямиться не успели, когда мы снова повернули в лес.

Привал мы сделали всего один раз, да и то для того чтобы быстро перекусить. Слава Властелинам, что в команде был только один леший. Именно этот фрукт наотрез отказался есть обычную, человеческую пищу, а достал что-то зеленое, похожее на мох и принялся уплетать за обе щеки. Никого не стошнило, но косые взгляды на Мойшу кидали. Странные они все-таки эти лешие.

Когда все оседлали лошадей и были готовы вновь отправиться в путь, внезапно Зигфрид поднял руку.

— Друзья, — громко заявил он, — отсюда мы уходим с дороги и движемся к первому месту назначения. Хельга только что получила сообщение от Сента — нас приняли за группу сумасшедших странствующих магов и слежка за нами прекращена. Пора заняться делом. Вы все помните, чтоименно из этого схрона в Фатерлянд попало оружие. Мы должны будем обыскать это место и сделать соответствующие выводы. Попрошу поспешить, нам надо до ночи успеть попасть в Бремен. Место о котором я говорю, называетсяВолчья Поляна….

Тут с возничего места на телеге раздался густой бас Мойши.

— Зигги, какой Бремен? Какой, к черту, ночи? Я понимаю, тебе до смерти не хочется торчать с умным видом на опушке поляны, пока мы будем там все осматривать. Но ты, что, собрался в первый же день лошадей запалить? И потом, выводы делать — это тебе не до ветру ходить. Раз, и готово. Шустрый какой!

Зигфрид стиснул зубы, но сдержался. Я тоже постарался сдержаться, но чтобы не захохотать. У леших напрочь отсутствовало понятие о воинской дисциплине и чинопочитании. Как сказал мне Сент в приватном разговоре: «Других леших у меня для бригады нет. И потом — Мойше эта экспедиция нужна. Для каких-то своих целей». Леший, желающий поиметь что-то за пределами родных болот — редкость вселенская. Судя по выражению его лица, Зигфрид сделал себе, как он выражался, «зарубку в памяти» — видимо, о необходимости работы по укреплению единоначалия— и продолжил:

— Короче, мы будем на этой поляне столько времени, сколько нам понадобится для решения поставленной задачи. На месте разберемся. Ясно?

В ответ все промолчали, что, видимо, удовлетворило оскорбленное самолюбие нашего отца-командира.

Он пришпорил коня и скрылся в лесу, который тянулся по обеим сторонам дороги. Остальные припустили за ним.

Что касается меня, мне было все равно, куда сначала ехать. Единственное, что не нравилось, так это скачка по лесу. Кто хоть раз это делал, меня прекрасно поймет!

Наша бешеная скачка продолжалась наверно целый час. Я поражался легкости, с какой Зигфрид ориентировался в лесу. Да, воина начинаешь уважать, увидев его в деле. Талант командира читать местность граничил с гениальностью. Он то на секунду останавливался, осматривая ствол очередного замшелого дерева, то поднимал голову, отыскивая только ему видимые приметы, и потом снова бросал коня вперед. Мы периодически поворачивали то направо, то налево, и делали это так часто, что я, в конце концов, окончательно запутался.

Только спустя минут двадцать я понял, что Мойша был едва ли не большим виртуозом «пьяной езды», чем Зигфрид. Он гнал телегу, запряженную парой тяжеловозов практически по нашим следам, лишь иногда отклоняясь от общего пути, чтобы обойти особо пересеченную местность.

У меня не осталось сил ни ерничать, ни ехидничать. Я понимал, что никогда в жизни не смогу повторить этот сумасшедший путь, и полностью подчинился воле командира. Иногда меня опережала кобыла, на которой скакала Хельга. Ее лицо было полно отрешенной уверенности и готовности идти шаг в шаг за Зигфридом.

Я понял, что это не маска. Я чувствовал, что и мне будет так легче нестись вскачь по бурелому, и принялся настраиваться на нечто похожее, поймав взглядом широкую спину командира. И вдруг наш безумный галоп прекратился. Мы выехали на небольшую поляну, в центре которой находилась глубокая яма.

— Тпру! — осадил своего коня Зигфрид, — приехали.

— А где леший? — невинно поинтересовалась спрыгнувшая с коня Любава.

Я огляделся. Мойши действительно не было.

— Ты что же думаешь, — улыбнулся Зигфрид, уже привязывавший лошадь к ближайшему дереву, — он на своей тарантайке за нами угонится? Через полчаса будет, не волнуйтесь. Русинские леса или Фатерляндские, разве леший может заблудиться в них?

На эти слова все дружно кивнули.

— Действительно, — подумал я, — если леший в лесу заблудится, это наверно будет лучшей анекдот во всем Лагенвельте.

Все принялись разглядывать место, куда мы с таким трудом прибыли. Поляна как поляна. Если не считать глубокой ямы в земле и затейливо раскиданных там и сям останков скелетов.

Из-за моей спины раздался зычный крик Мойши:

— Никому ничего не трогать! Пусть все лежит, как лежит!