Их любимая злодейка (СИ) - Жнец Анна - Страница 38

Сивер был подонком, преследующим собственную выгоду. Эгоистичным мерзавцем. Зачем было нарушать эту славную удобную традицию, играть в благородство?

Эльф словно прочитал его мысли. Что он там прошептал надтреснутым голосом? «Ты лучше, чем думаешь о себе»? Неправда. Он именно такой, каким привык себя считать. Беспринципный ублюдок.

Почему же тогда он опустился на колени у темнеющего разлома и крепко сжал эльфийское запястье?

Стиснув зубы, Сивер тянул соперника вверх, тянул изо всех сил. Он понимал, что добровольно отказывается от мечты стать для Миалэ единственным мужем. Но также понимал, что в этот раз договориться с совестью не получится. Что отвернуться и уйти, бросив эльфа на  смерть, он не может. Не может и не хочет.

— Спасибо, — прошептал Вечер, выбравшись на поверхность. Он стоял на четвереньках у обрыва, пытаясь отдышаться.

— Будешь должен. Благоух, — бросил Сивер, маскируя неловкость за насмешкой.

— Буду должен, — согласился спасённый. — Но только не называй меня Благоух.

— Хорошо, Воняющий вечер.

Эльф скривился.

Они огляделись. В конце ядовитого поля на фоне тёмного неба возвышался  готический замок с четырьмя башнями, острыми и узкими, как ножи. Его словно искусно вырезали из обсидиана, а затем в огромном горне заставили чуть расплавиться. С такого расстояния рассмотреть детали не удавалось. Всё, что они видели, — неровные, будто потёкшие стены, смутные очертания стрельчатых окон и шпили, вгрызающиеся в ночное небо, которое было лишь на тон светлее самого замка.

— Идти не так чтобы долго, — заметил Сивер, почувствовав, как по спине побежали мурашки.

От цели их отделяло лишь поле. Километры сухой каменистой земли, испещрённой глубокими кривыми бороздами. Края трещин осыпались. Тут и там с грохотом проваливались вниз редкие островки земли, до этого казавшиеся безопасными. Над разломами клубился ядовитый зелёный туман — единственное цветное пятно во всей этой темени.

— Я обернусь, — сказал Сивер. — Можешь сесть мне на спину.

В драконьем обличье он покроет расстояние до замка за пару минут и ему будет безразлично, что творится внизу.

Эльф кивнул.

Сивер попытался трансформироваться, но не тут-то было. Невидимое защитное поле над Цетрином тянуло из него силы. Будь он магом и колдовать бы не смог. Проклятие! Даже крылья распахнуть не получалось. Даже выпустить когти. Дрот!

Похоже, придётся добираться до цели пешком, рискуя жизнями.

— В путь?

Что Сиверу нравилось в эльфе, так это то, что ему ничего не надо было объяснять.

— В путь, — согласился дракон.

Но стоило сделать шаг — из-под подошв взметнулись клубы ядовитого тумана. Воняющий серой дым ударил в лицо. Закричав от боли, Сивер принялся остервенело тереть глаза.

— Я ничего не вижу! Ничего не вижу!

Глава 54

Кхалэ

Ведьма без фамильяра. Ведьма без магии. Прозвище приклеилось намертво. До встречи с Мхил Дракар Кхалэ ненавидела эту позорную кличку — сейчас воспринимала спокойно. Сколько угодно Верховная могла пытаться уязвить бывшую подчинённую. Слабые места Кхалэ изменились. Причина, заставлявшая стыдиться навязанного имени, исчезла. Она больше не была той забитой девчонкой, которую на Цетрине пинала каждая, кому не лень.

Прежние обидчицы теперь могли только тявкать с безопасного расстояния. Как говорили в Хароне: «Проклятиями не остановить ураган». Придёт день — и Кхалэ сравняется силой с Верховной, она, веками считавшая себя неудачницей, однажды превзойдёт ту, что смотрела на неё с презрением, уничижительно называла пустышкой.

У каждой ведьмы Цетрина был фамильяр — проводник магии, этакий ключ, отпирающий шкаф, полный несметных сокровищ. Когда ведьма находила своё животное, словно кран поворачивался на конце метафорической трубы, позволяя силе хлынуть наружу.

Встречи с фамильяром ждали с замиранием сердца. В детстве разговоры крутились исключительно вокруг этой темы. Как скоро и с какой рептилией ты ощутить то самое заветное родство душ? Будет это жирная десятиметровая змея или маленькая ящерка не длиннее ладони: чем крупнее  фамильяр, тем грандиознее способности, заключённые в теле колдуньи.

К двадцати годам талисманом обзаводились все, но, похоже, «шкаф» Кхалэ был пуст и потому не требовал ключа. Её способности оказались настолько мизерны, что судьба не послала ей даже крохотной ящерки.

С завистью Кхалэ смотрела на сверстниц. Снова и снова прислушивалась к себе: неужели великая Бездна её обделила, неужели ей суждено было стать единственной в истории ведьмой, лишённой волшебной искры?

Иногда, поднимаясь ночами на смотровую башню и закрывая глаза, Кхалэ ощущала гудение запертой внутри силы. Казалось, открути невидимый вентиль — и та забьёт гейзером. Оставалось найти того, кто освободит её дар. Если, конечно, этот дар не фантазия, не попытка выдать желаемое за действительное.

Тёмными, беззвёздными ночами, какие бывали только на Цетрине, Кхалэ чувствовала себя полной неприкаянной магии. Днём ей в который раз доказывали, что она — пустой сосуд, сосуд без драгоценного содержимого.

Встреча с Мхил Дракар вехой разделила жизнь Кхалэ на мрачное, безрадостное до и светлое после. Даже спустя тысячелетия она помнила восторг, охвативший её при виде огромного крылатого ящера, и ощущение запредельной силы, заискрившей на кончиках пальцев. Она наконец обрела фамильяра. И это была не змея, не крохотная черепаха. Дракон.

Кхалэ пошевелила рукой. Заклинание неподвижности теряло силу. Ещё немного — и она сможет броситься Миалэ на помощь. За два часа, проведённных в роли истукана, ведьма успела обдумать сложившуюся ситуацию и пришла к определённым выводам. Она была уверена, что разгадала планы Верховной. Поняла, чего своим спектаклем добивалась главная интриганка Цетрина, — узнать настоящее имя Мхил Дракар. Её главную слабость.

Убить Миалэ в её нынешнем беспомощном состоянии мог даже лишённый магии наёмник. Но что бы это дало? Кхалэ отыскала бы свой фамильяр скорее рано, чем поздно. И вернула бы в Харон, как возвращала всякий раз. Верховная же хотела навсегда покончить с безумным диктатором. Избавить Четвёртый галактический квадрант от великого зла. Возомнила себя избранной, о которой говорилось в пророчестве?

Но и на Кхалэ, и на Миалэ было навешано столько охранных чар, что смерть не стала бы окончательной. В этом и заключалось поразительное волшебство имён. Вот почему имена всегда выбирали самостоятельно, а затем тщательно скрывали даже от близких родственников, не называли ни детям, ни мужьям, ни родителям.

Имя — ключ к неуязвимости. Узнав его, можно разрушить защитные заклинания — вручить ведьме билет в один конец. В Дротов котёл.

Бездна, сколько же прошло времени с тех пор, как Мхил Дракар отправилась к телепорту с делегацией из Цетрина? Целая вечность!

Паника тугим узлом закручивалась в груди. Левую руку удалось сжать в кулак, но ноги по-прежнему не слушались, приклеенные к полу.

Как же невыносимо было чувствовать себя беспомощной!

Пытаясь успокоиться, ведьма закрыла глаза и принялась отсчитывать убегающие секунды. Чары, наведённые Верховной, вот-вот должны были рассеяться. Скорее бы!

Если с Миалэ что-то случится, Кхалэ не переживёт!

Не зря она ненавидела месяцы, которые требовались Мхил Дракар, чтобы вернуть память и магию. В течение этого времени империя была уязвима, и Кхалэ преследовала навязчивая тревога. Однажды, когда ведьма искала реинкарнацию Миалэ слишком долго, на Харон напали огненные демоны, и армия во главе с Сивером с трудом отстояла замок. Дракон тогда серьёзно опалил крылья. Кхалэ думала: тот сценарий был худшим. Ан нет: происходящее сейчас било все рекорды.

Но откуда Верховная узнала их опасную тайну? Как разгадала схему, которой больше девяти тысяч лет? Почему сейчас? Кто слил ей информацию?

Изо всех сил ведьма пыталась взять мышцы под контроль, выбраться из принудительного оцепенения. Воспоминания о том, как ловко Верховная обвела Миалэ вокруг пальца, наполняли яростью.