Счастье - обман (СИ) - Ваганова Ирина Львовна - Страница 1

1.

Стараясь унять сильно бьющееся сердце и сохранять хотя бы внешнее спокойствие, Майра смотрела, как толстые и унизанные вульгарными перстнями пальцы госпожи Дуллы Мот тискают кружевную накидку, украшенную жемчугом.

— Молодец, — растянула губы заказчица, — вижу, что постаралась.

Отёкшее лицо казалось недовольным, а улыбка — хищной. Майра кивнула, не решаясь что-то ответить. Слишком многое зависело от того, заплатит Дулла или велит прийти за деньгами на следующей неделе. «Если не заплатит, — убеждала себя девушка, — не оставлю. Сначала деньги».

Рассмотрев кружево на просвет, Дулла причмокнула. Наверняка представила, какой фурор произведёт, появившись на балу в ратуше.

— И жемчуг как эффектно смотрится! А ты, глупая, не хотела вплетать.

— На жемчуг весь аванс ушёл, — посетовала Майра.

— Ах, да. Деньги… — Дулла небрежно отбросила накидку, кружево заскользило по столу и едва не упало. Майра дёрнулась, но, увидев, что её работа чудом удержалась на краю, снова замерла в почтительной позе. — Вот, бери, — на стол со звоном упали монеты, пять штук.

— Пять рисок? Госпожа Дулла…

— Договаривались на восемь. Три ты уже получила, — нахмурилась заказчица.

— Восемь за плетение. Нитки мои, но жемчуг отдельно.

— Майра, пять рисок — вполне достойная плата, — в маленьких глазах Дуллы мелькнула усмешка, она не сомневалась, что мастерице придётся уступить, никто в городе не заплатит ей больше.

Супруг не отказывал Дулле Мот ни в чём, что касалось нарядов и развлечений, но сэкономить на нищей кружевнице было для неё делом принципа. Подруги, увидев обновку, будут искать, к чему придраться, и не преминут сказать, что Дулла переплатила.

— Конечно, — по обыкновению закатит глаза Крыта, — имея в мужьях главу города, можно спускать деньги на тряпки, но я никогда не отдала бы за это восемь рисок!

Что уж говорить о десяти-одиннадцати, если девчонка просит за жемчуг сверху.

Майра потянула край накидки, придвигая её к себе:

— В таком случае сниму жемчуг и верну в лавку. — Она не была уверена, что лавочник согласится на отмену покупки, но попытаться стоило.

— Без жемчуга не возьму! — Госпожа Мот скрестила руки на животе, отчего её пышная грудь поднялась и чуть не вывалилась из декольте.

Кружевница замерла, в её взгляде мелькнула мольба:

— Зачем вы так? Знаете, каково наше положение. Отец должен лекарю…

— Так вот! — Дулла повысила голос, указывая на белоснежную накидку, достойную богатой невесты. — Зная ваше положение, заказала у тебя. А ты артачишься. Могу другую мастерицу поискать!

— Поищите, — с поклоном ответила Майра и, прижимая к себе ткань, попятилась к выходу.

Она очень надеялась, что заказчица окликнет, ведь понравилась накидка, глаза загорелись, когда увидела. Выйдя за дверь, постояла, ожидая зова. Ни звука не доносилось из комнаты Дуллы Мот.

***

Толстуха не сомневалась, что кружевница вернётся, чуть не на колени упадёт, протягивая свою работу. Потом с благодарностью примет предложенные деньги и попросит сделать следующий заказ. Дулла, так и быть, даст аванс на плетение кошелька. Хотелось ей в комплект к накидке ещё и кошелёк, чтобы к поясу привязать. Непременно с жемчугом! Нынче мода на него.

***

Заупрямилась кружевница, не захотела за бесценок работы сбывать. Всё бы ничего, поголодать можно — уже привычно, но отцу нужны лекарства, а в долг уже невозможно просить — со старыми бы расплатиться!

Всю дорогу до дома Майра корила себя за глупость. Малая сумма — пять рисок — и ту упустила. Надо госпоже Мот аванс возвращать, а где взять три риски? Любая модница в городе с великой радостью носила бы ажурную накидку тонкой Майриной работы, но даже цену, что предложила супруга градоначальника, никто не даст.

Эх, зачем только согласилась жемчуг вплетать? Сказала бы, что не получится, и всё. Идея с жемчугом пришла Дулле уже после выдачи аванса, можно было отказаться, но Майре самой интересно было попробовать. Обычно она старалась не применять магию плетения, унаследованную от матери, брала усердием и фантазией. Руки, глаза и спина уставали ужасно, но лучше так, чем подарить кружеву искру магической силы. Купив такую вещь, любой получал доступ к душе мастера. Хорошо, если благословит, а если проклянёт?

Богатые кварталы закончились. Стоило перейти Быстрянку по ветхому мостику, как оказываешься среди покосившихся лачуг, где и летом неуютно, а с приходом осени будет промозгло и темно. Майра оглянулась. Взгляд скользнул по стройным колоннам видневшегося в просветах между елей дворца, остановился на портике над фронтоном. Там на лазурном фоне белел барельеф: женщина в сарафане, подвязанном выше талии, с амфорой в руках, и мальчик в свободной рубашонке, играющий на лютне. Этот дворец нравился Майре особенно. Не только потому, что первым встречал перебравшуюся на левый берег Быстрянки мастерицу. Похожий на большой белый корабль, он казался ей нереальным. Быть может, оттого, что пустовал, или оттого, что изображённых на архитектурных элементах людей невозможно встретить на улице. Ей представлялось, что великан вырезал игрушку для своего ребёнка, да и уронил на берегу шустрой реки.

Что там? Кто-то тронул занавеску в окне? Даже зорким глазкам, как у Майры, на таком большом расстоянии игру теней от живого человека не отличить. От волнения, наверное, мерещится! Сколько девушка себя помнила, хозяин не приезжал сюда из столицы. Лишь смотритель из местных, гордый доверенным делом, расхаживал по саду и парку, он же людей нанимал, чтобы выполнять необходимые сезонные работы. В самом же дворце, по слухам, даже мебель в чехлах стояла, так что некому там в окошки выглядывать! Рассердилась на себя, махнула рукой и побежала к мостику.

Впереди был вечер кропотливой работы. Нужно выбрать из кружева все до одной жемчужины, чтобы завтра отнести в лавку. Девушка поморщилась, представив физиономию продавца. Не захочет старик три риски возвращать. Две с половиной предложит. Придётся Майре слёзы лить, упрашивать. Аванс-то весь отдавать нужно!

Чуть замедлилась, поднесла ткань к глазам, поддела перламутровый шарик ноготком. Крепко! Так не отцепишь. Не предполагала, что ненадолго вплетает, прочную магическую нить применила.

И сил жаль, и потраченного времени… А больше всего отца жаль, мучается он болями в суставах, а помочь Майра ничем не может. Была бы лекарская магия у неё, было бы легче. К чему кружевоплетение в такой глуши, как их северный город? Из достойных заказчиц одна и есть: Дулла Мот. Да и та лишней риски не заплатит.

Пока отец был в силах, мечтали они южнее перебраться, где люди богаче и климат теплее. Ждали, когда Майре восемнадцать исполнится, чтобы подорожную самостоятельную оформлять. Так и сделали бы, не случись с отцом беды. А теперь что? Он ехать не может, одного она его не бросит. Значит, вдвоём бедовать будут.

2.

По улице Майра шла, опустив глаза. Изредка отвечала на приветственные возгласы, не понимая взора, узнавала кричавших по голосам.

— И вам здоровья, тётушка Хава!.. Спасибо, дядя Том, уже лучше… — это об отце. — Всего доброго, дедушка Крол!.. Непременно сплету, бабушка Лайма, — обещала браслет её внучке.

Для своих кружевница работала даром, таким же беднякам, как она, нечем платить, а радости хотелось, вот и просили добросердечную мастерицу об услуге. И сами в случае чего на помощь приходили. Если бы не эта взаимовыручка, жизнь стала бы невыносимой.

Остановилась напротив своего дома. Потемневшие от старости, местами потрескавшиеся брёвна. Мутные — сколько не мой — окна. Ступени, сложенные отцом из песчаника, похожего на груду заплесневелых горбушек. Соломенная крыша. В этом доме Майра Вела Тойр, внучка графа Бэна Рутта, жила все свои восемнадцать лет. О том, что отец — потомок известного рода, узнала, обратившись в ратушу за паспортом. Родители не рассказывали Майре печальную историю, как дед отказался от сына, посмевшего преступить его волю. Бэн Рутт подыскал наследнику богатую невесту, а тот предпочёл сбежать с дочкой разорившегося соседа, с которым граф много лет вёл тяжбы из-за участка леса. Ладно бы какую другую невестку привёл, не из дома противника! Граф не простил влюблённого юношу, назначив главным наследником младшего сына. Ни жена, ни дочь Тойра Айза Рутта не имели прав на родовое имя, лишь он сам. Майре нравилось называть себя в традициях простолюдинов, присоединяя к собственному имена отца и матери, и никогда не стала бы жалеть об утери связи с графством Рутт, если б не навалившаяся на отца немощь. Просила его написать родным о случившейся беде — не согласился. Не хотел, чтобы те узнали о смерти мамы, душа болела, когда представлял их злорадство.