Дело всей жизни (СИ) - "Аксара" - Страница 35

Хэйтем задумался, а потом отрицательно покачал головой:

— Ломбер игра на троих, а учить Коннора азартным играм я не позволю. По крайней мере, пока.

— Можем пригласить Гиста, — предложил Шэй.

Хэйтем дернулся, вовремя поправив соскользнувшую с закинутой на колено ноги домашнюю туфлю, и кивнул:

— Можно. В этом году, Шэй, ты просто превзошел сам себя по части его обучения. Он слишком юн, чтобы задумываться о таких вещах, и я бы предпочел, чтобы он сосредоточил свое внимание на латыни и истории. Слава Богу, хоть арифметику за последний год подтянул…

— Это потому что я учил его сразу перекладывать расчеты на деньги, — хмыкнул Шэй. — Кому интересно считать какие-нибудь камни или яблоки? Гораздо интереснее рассчитать, сколько унций конфет можно купить в лавке. А теперь ему потребуется подтянуть и геометрию, иначе лоцмана из него не выйдет.

— И географию, — критически оценил знания сына мистер Кенуэй. — Надеюсь, практический подход вызовет у него больше интереса. Хотя я все-таки полагаю основой теоретическую базу.

— Не в тринадцать лет, — отрезал Шэй.

— С удовольствием сыграю партию с Гистом, — вдруг улыбнулся чему-то своему Хэйтем. — Как в старые добрые времена. Только уговор: играем честно.

— Конечно, честно, — не задумываясь, подтвердил Шэй. — Что за интерес надуть ближнего своего?.. А на что? Гист не захочет играть с нами на деньги, а без стимула неинтересно.

— Предлагаю на желание, — губы мистера Кенуэя изогнулись в усмешке. — Если победит Гист, придется побегать — он ценитель хорошего вина, которое не везде достанешь. Если я… Поведу тебя в театр.

— А если я? — заинтересовался Шэй.

— Это вряд ли, — практично заметил Хэйтем. — Против меня в честной игре шансов у тебя не так много. Но я уж думаю, ты найдешь мне применение. А с Гистом по пути в Европу разберешься.

Шэй оживленно подался вперед, бренди в стакане булькнул. Любовника он оглядел тоже с практическим интересом — мысли ожидаемо направились в нужную сторону.

— Вот-вот, — хмыкнул мистер Кенуэй. — Но можешь так не смотреть. Не хватало еще поощрять твое поведение.

— А ты вроде как взыскивать с меня что-то собрался, — прозрачно намекнул Шэй.

— Можно, конечно, — размеренно согласился Хэйтем. — Например, вменить тебе в обязанности вести расходную книгу…

Шэй машинально отодвинулся. С него и судовых журналов хватало. Хэйтем приподнял уголок губ, заметив реакцию, и резюмировал:

— Не всякое наказание тебе придется по душе. А то, о чем ты думаешь — что, собственно, у тебя на лице написано — так это не наказание.

Мистер Кормак немедленно прикинул и пришел к выводу, что любовник говорит это не всерьез. Он действительно упрям и вполне может поступиться и собственными желаниями — просто из злопамятности, однако испортить такую партию — это еще умудриться надо.

И Шэй предложил откровенно:

— Я могу искренне раскаяться, — он усмехнулся, — и преклонить колени, как подобает ревностному католику.

— Перед англиканской церковью? — приподнял бровь Хэйтем. — Оригинально.

— Ну, ты, конечно, не Папа, — задумчиво оглядел его Шэй. — То есть папа, конечно, но не Римский… Но сойдешь.

— Странное у католиков отношение к Римскому Папе, — не удержался от шпильки Хэйтем и вдруг проговорил весьма откровенно: — Но взыскание есть взыскание, Шэй. Можешь не ждать взаимности, так что я ни к чему тебя не принуждаю.

— Да что я, сам не справлюсь? — фыркнул Шэй, отставив стакан прямо на пол.

— Стой, — металлическим тоном остановил его Хэйтем. — Сначала дверь. Я полагал, что нам еще, возможно, придется выйти, а потому не запирал.

Шэй, уже спустивший ногу с кровати, тяжко вздохнул, но к двери пошел. Обычно эта обязанность была за хозяином дома, и короткая заминка раздосадовала, но спорить он не возжелал. Почти не глядя, взялся за ключ, торчащий в замке изнутри, и со второй попытки провернул его. И куда быстрее вернулся к любовнику, потому что кровь уже бежала быстрей — только от волнующих мыслей.

Хэйтем отсалютовал ему стаканом и небрежно пожал плечами:

— Можешь начинать каяться. Говорят, искренняя молитва всегда доходит до адресата.

Шэй не нашелся, что на это ответить. Видимо, оттого, что его занимали уже совсем другие материи, и на пикировку он сейчас способен не был. Он медленно опустился перед креслом на колени и потянулся было распахнуть на возлюбленном халат, однако тот вдруг выпрямил спину и свободной от стакана рукой коснулся лица. Шэй почувствовал, как большой палец привычно проскользил по шраму на лбу и скуле, и поднял взгляд. Выражение лица Хэйтема едва заметно смягчилось, но он не проронил ни слова.

Шэй мог бы попытаться поймать его пальцы губами, как не раз делал, но сейчас не счел необходимым. Вместо этого он слегка наклонил голову, ощутив, как к виску прижимается горячая ладонь, и улыбнулся — ярко, возможно, даже провокационно.

Хэйтем снова откинулся на мягкую спинку кресла, и теперь распустить витой кушак халата было нетрудно. Шэй поддернул шелковые отвороты, провел рукой по вздымающейся груди и сдвинул длинные полы домашнего одеяния, открывая тонкие исподние штаны — больше на Хэйтеме ничего не было. Кроме домашних туфель и перстня тамплиеров, конечно, но они не мешали.

Шэй едва только взглянул на натянутую ткань, как почувствовал, что по спине пробегают приятные мурашки, и непроизвольно облизнул губы. Дыхание стало короче и легче, и Шэй поспешил. И причиной тому был не рваный вздох Хэйтема, а то, что просто хотелось. Шэй потянул за шнурок, удерживающий штаны на поясе любовника, и обхватил ладонью твердое естество, наслаждаясь уже тем, как плоть тяжело ложится в руку. Приласкал машинально — а сам все больше примеривался, чтобы удобнее устроиться. Не хотелось потом отвлекаться на ноющие колени или щиколотки, хотя как раз в одном Хэйтем был прав — мало кто, кроме ассасинов, умел удивительно удобно и естественно устраиваться где угодно.

А кроме того — Шэй даже вспомнил об этом заранее! — надо было позаботиться о себе до того, как все придется делать на ходу. Впрочем, расстегиваться одной рукой капитан Кормак умел даже в качку и в шторм.

Хэйтем нетерпеливо подался под небрежно ласкающую руку и даже отпил бренди, но едва ли ему это помогло — дыхание его оставалось таким же тяжелым и немного неровным. Шэй по-хозяйски подвинул его колено и, устроившись наконец, склонился ниже. На прикосновение губ Хэйтем среагировал остро — сжал пальцы на подлокотнике, перевел дыхание.

Терпением Шэй никогда похвастаться не мог, а потому за дело взялся с полной отдачей: плотно сомкнул губы, медленно и чувственно скользнул вниз. Постарался не отвлекаться на собственное возбуждение и старательно приласкал любовника языком — тоже пока еще медленно. Он в любом случае не проигрывал — либо Хэйтем не выдержит и отдаст приказ, либо будет мучиться и изнывать, но не позволит себе слишком яркого проявления чувств.

Однако мистер Кормак ошибся. Хэйтем на этот раз не проявил ни властности, ни сдержанности. Просто как-то очень естественно и понятно положил руку на плечо, словно отвечал на ласку, и так нетерпеливо вздохнул, что отказать в этой безмолвной просьбе Шэй не мог.

За годы Шэй, разумеется, изучил все, что нравится Хэйтему, но сейчас старался сделать все — и даже больше того. Умело приласкал чувствительное навершие, скользнул ниже, прикрыл глаза… Плоть вошла в горло упруго и плотно, и этого ощущения ниже пояса заныло сильнее.

До того Шэй удерживал равновесие сам, а теперь не мог устоять перед соблазном — оперся предплечьем на бедро любовника, а второй рукой коснулся себя. И не удержался от стона — тело тряхнуло.

Пальцы Хэйтема сжались сильнее, тот едва ли осознавал свою силу, но боли Шэй не чувствовал, даже если потом на плече останутся синяки.

Долго в таком положении выдержать было трудно, и Шэй поднял голову, но склонялся так не раз и не два, все чаще и стискивая собственное естество все сильней. Наконец, Хэйтем застонал — негромко, но от этого звука до нутра пробирало — и сбивчиво пробормотал: