Черная осень - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 12

Память услужливо подсказала Яне, как они приехали в этот дом. Их специально решили поселить на отшибе, чтобы народ не расправился с семьей бывшего императора…

М-да.

Когда они вышли на вокзале, их встретила толпа. И не с цветами – в императора полетели гнилые овощи и тухлые яйца. И люди кричали, грозились их убить, говорили о своей ненависти…

На Анну это произвело тягостное впечатление.

Яна даже плечами не пожала. Такие митинги она и сама могла организовать. «Флешмоб» называется. День дайте – и соберем толпу, которая будет кричать хоть «долой царя», хоть «свободу попугаям». Не знаете вы, что такое пиар-технологии!

Дом был удобен тем, что стоял на отшибе. Чей он был? Кто построил и дом, и часовенку?

Яна не знала. Не знала и Анна.

Повезло – рядом, в пределах видимости, жилья не было. Из города сюда надо было ехать где-то полчаса.

Вокруг дома – здоровущий сад. Яблоки, между прочим, хоть ты собирай да суши, а то компоты, варенья… да и на зиму сложить…

Яблоки Яна любила. Особенно «Жигулевские». Ты ж моя прелесть! Ладно, потом поедим. Рот аж слюной наполнился при мысли о сочном зеленом яблочке. Но это – потерпит.

Итак, надо добраться до часовни.

Пешком – никак. А вот ползком, чтобы не увидели…

Яна сможет проползти. Тут как раз еще изгородь зеленая, живая, удобная, пока не облетевшая…

Она улеглась на живот и поползла, матерясь на с-собачьи ветки и сучки. Ничего, тут недолго. Зато со стороны ничего не видно.

Так она и думала. Стоит у двери часовни мужик и…

ГАДЫ!!!

Нагло хрупает яблоком!

Дожевал, отшвырнул огрызок, едва не попав по голове ее высочеству, кстати говоря, и скрылся внутри.

– Вы тут закончили, …?!

Ага.

Сколько Яна помнила, церкви страдали вот не особо за веру. А за церковную утварь. Это еще Генрих Тюдор обнаружил, что из крестов и чаш прекрасно получается золотая и серебряная монета. Ну а здесь – продолжили.

Кому-то крест – предмет культа, а кому-то и полкило драгоценного металла, за который колбаску купить можно. Второе Яне было ближе. Крест, если что, можно и из двух веточек связать – Господу оно без разницы. Он – услышит.

Яна протянула руку, нашарила яблоко – и бросила в часовню. Ну и попала, конечно. Прямиком в дверь.

Долго ждать не пришлось, вскоре мужчина выглянул наружу.

Тишина.

Скрылся.

Следующее яблоко опять полетело по назначению. И еще одно…

Четверо в церкви.

Священника там, кстати, не было. То ли сбежал по-умному, то ли помер по-глупому. Яна это и узнавать не собиралась.

Опа!

Удача!

Двое мужчин вышли с ящиком в руках, явно тяжелым. Интересно, что там такое? Хотя нет.

Неинтересно.

Интересно убить их так, чтобы не увидели. А то…

Не с ее талантами и оружием перестрелку устраивать. Ей бы калашников да от пуза веером полоснуть – тогда бы по-другому поговорили. А с парой пистолетов много не навоюешь. Ладно, револьверов.

А как тогда?

Яна решила, что двоих в церкви пока можно оставить, – и медленно, прижимаясь к земле, поползла за теми, кто тащил ящик.

Есть!!!

Когда они подошли к машинам, из жутких повозок вышли еще двое – и начали помогать загружать добро. Как – помогать? Сначала открыли ящик и посмотрели…

Яна прикусила губу.

Четверо. Она одна. Сможет? А что, есть выбор?

Сначала надо валить того, который ближе всех к машине, потом того, кто рядом с ним… Должна справиться.

Револьвер удобно лег в руку – и Яна тщательно прицелилась.

Выстрел. Не в голову, чтобы точно не промазать – в грудь. Потом контрольные проводить придется. И следующий выстрел.

Двое падают, третий пытается уйти в перекат, но Яна его достала. Четвертый… Всех бы так! Застыл на месте и оглядывается с открытым ртом. Да ты кто такой-то? Кто тебя вообще воевать взял? Пристрелить – секунда. Яна и не колебалась.

– Тебе, Хелла.

Почему-то Хелла произносилось легче, чем Хель. И верилось больше.

И…

Страшновато было даже вспоминать богиню. Это не тот кошмар рогатый, который снимали в кинофильме про богов. Она была реальная. И холод от нее шел… Жуткий…

Еще четверо. Осталось трое? Или сколько? Двое еще в храме…

Яна прикусила губу.

Выбора нет, надо брать «языка». Еще не хватало пулю в спину получить…

А скажет?

На «полевой допрос» времени нет, а жаль. Она бы с удовольствием кое-что опробовала из того, о чем говорили ребята на кордоне. Не одни ж богачи на природе отдыхают! Бывали у отца и спецназовцы… К Яне они отнеслись как к ребенку полка, накормили мандаринами и травили при ней байки. И делали так каждый раз, когда приезжали… Так что наслушалась.

К машине она ползла.

Двое были готовы. Еще одного она лично дострелила, приставив пистолет к голове. Четвертый лежал и стонал.

Яна пригляделась и злобно оскалилась. Ага, пуля в кость попала. И у гада болевой шок.

Пинок по голове отправил мужика в беспамятство. Яна выдернула ремень из штанов, спутала ему руки, потом подумала, спутала и ноги… И закатила под машину. Не пришла еще пора спортивных машин, под которые никого не запинаешь.

Остались двое в церкви, потом можно вернуться и провести допрос. Сейчас некогда.

Яна поползла к церкви.

Сегодня ей кто-то ворожил. Может, Хелла?

Стоит у церкви мужчина, курит. И рядом с ним стоит еще ящик… Яна заколебалась, но тут и второй появился. Мужчина, не ящик. И что-то показал на ладони…

Ну как тут устоять?

Три выстрела – два трупа. Подойти поближе – и еще два контрольных. Перезарядить револьвер и проверить церковь.

Никого.

Яна медленно и осторожно поползла опять к машине. Не побежала, не пошла, а поползла, прячась от постороннего взгляда. Вдруг она чего-то да не знает?

К ее возвращению «язык» в себя еще не пришел. И Яна поступила весьма негуманно. Конвенции ее бы осудили, но она по-простому завязала негодяю рот курткой – и врезала ногой по ране.

Пришел в себя как миленький. И нашатыря не понадобилось.

Сначала смотрел непонимающе. Потом в глазах появилась злость, ярость даже.

Яна улыбнулась.

– Вот ты что думаешь, я с тобой разговаривать буду? Наивный человек, глупый даже… Зачем мне с тобой разговаривать? Вы мою семью убили, вы меня убить хотели… Видишь кровь? Поэтому я с тобой разговаривать не буду, я тебя резать буду. Медленно…

Яна как могла кровожадно улыбнулась – и одним движением вырезала на штанах мужчины «окно в наследство».

Нижнего белья он не носил. Мылся при рождении, не иначе. И впечатления не производил. Никакого. Сжался даже…

– Хочешь петь фальцетом? Если что – будешь пользоваться большим спросом. А еще есть такая полезная профессия – евнух… Отрезают все под корень. Между прочим, те, кому отрезали вообще все, ценятся больше. Можно только бубенчики отрезать, а можно вообще все хозяйство… Но мы с тобой спешить не будем. Мы будем резать постепенно, сначала одно яйцо, потом второе, а уж потом, медленно, по сантиметру…

Яна подняла кончиком ножа означенный причиндал.

– А хочешь – развлечемся? Берется тоненькая палочка, запихивается в твой организм… догадываешься – куда? Можно спереди, можно сзади, можно сразу и туда и туда, для остроты ощущений, – и поджигаешь. Так здорово будет, ты не представляешь!

– М-м-м-м-м-му-му-му-му-му-у-у!!!

– Неужели ты против? Странно, а когда моих родных убивали, тебе это нравилось! И учти: ты – последний. Больше никого не осталось. Иначе я бы не уделяла тебе времени.

– М-м-м-м-м-му-му-му-му-му-у-у!!!

– Ты так хочешь со мной пообщаться? Ладно, я послушаю минуту. Но если услышу то, что мне не понравится… ты меня понимаешь? Вот и веточка подходящая лежит, грязновата, правда, но это уже мелочи. Заразу ты все равно никакую не подцепишь, какая у покойников зараза?

Сломался.

Яна была неотразимо убедительна, да и не делали так в этом времени.

Мужчина запел так, что в хор имени Пятницкого его бы взяли – влет.