Черная осень - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 17

Да проще сказать, чему ее НЕ учили. Хорошим манерам. Не то общество, знаете ли! А в остальном…

Стрелять? Пожалуйста!

Работать ножом? С легкостью! Хоть человека прирезать, хоть животное, хоть шкуру снять, хоть разделать… Кстати, готовила Яна тоже неплохо, но походно-полевые блюда. Изысков высокой кухни от нее ждать не приходилось, но шашлыки она делала отменные.

И в вине разбиралась, и самогон гнать могла, и починить что угодно…

Машины?

Она отлично водила машину! Могла ее собрать-разобрать, уж «уазик» – точно.

Будь у Яны хоть малейшие криминальные наклонности – Сонька Золотая Ручка в гробу бы извертелась. Но у Яны их просто не было.

Никаких.

Ей хотелось жить в лесу, хотелось заниматься тем же, чем и отец, она не мыслила себя где-то еще, конечно, она выбрала стезю биолога. А дальше – кто знает?

Вот Яна сдает экзамены. Вот показывает отцу свои результаты – почти везде высший балл. Вот видит свое имя в списках зачисленных в институт.

А вот и первая ее любовь.

Ах, как он был хорош! Анна во сне даже слегка позавидовала Яне. Сергей Цветаев был… потрясающим! Высоким, светловолосым, голубоглазым, великолепно одетым…

Он мог вскружить голову кому угодно!

А вот и объяснение…

«Мне твой ублюдок не нужен. Сделаешь аборт – приходи. Вот деньги…»

И Янино насмешливое: «Да пошел ты…» И точное указание, куда пойти. Очень точное и конкретное.

Кордон. И отец, который пожимает плечами. Осуждение? Вот этого в его глазах и нет, и не было. «Яна, внук – это замечательно! Говоришь, нет отца? Да и плевать – что мы, пацана не воспитаем?»

И зависть даже сквозь сон. Ах, если бы так сложилось у Анны!

Если бы…

Не сложилось.

Мир другой, а люди… люди те же. Те же страсти, те же эмоции, те же поступки…

Яне повезло больше, чем Анне. У Анны была большая семья, и никого близкого. У Яны семья маленькая, отец да она, но ближе и роднее людей Анна не видела. Яна могла доверить отцу – все.

А Анна?

Яна знала, что ее не осудят, не станут ругать, не оттолкнут, не предадут…

И Анна отчаянно завидовала ей. Может, так и лучше?

Не сорок кузенов и кузин, которым на тебя наплевать? А два-три человека, которые готовы отдать за тебя жизнь?

Но в том-то и дело, что Яна тоже до безумия любила своего отца.

Если бы встал вопрос – отдать ему почку или там прыгнуть с высокой скалы, Яна и не задумалась бы. Наоборот, явись к ней дьявол с контрактом – никуда бы бедолага не делся, пока Яна все не подпишет, а он все не выполнит.

Ради отца и сына Яна готова была…

На все?

Это еще слишком слабо сказано.

Переспать с кем угодно, убить, умереть, да хоть что! Даже жить, если понадобится. В любой позе и в любой ситуации.

Анна представила Яну на своем месте и хмыкнула.

Да, Яна, безусловно, справится. Можно только посочувствовать всем окружающим – это чудовище с них шкуры на просушку сдерет.

А справится ли сама Анна?

Здесь и сейчас, видя сон, она отчетливо понимала, что не сможет. Она не знает и половины того, что знает Яна. Не умеет. Не справится…

Она даже готовить толком… ну кому тут нужны устрицы? Или филе ягненка в тесте фило, или фуа-гра, или утка под прессом… Анна могла руководить кухонными рабочими, она знала эти рецепты, но как готовить на электроплитке?! Этого она не умела.

А как мыть полы?! Ладно еще – контролировать горничных, но самой?

Она не умеет!!!

И все четче сквозь сон оформлялась мысль.

Яну она заменить не сможет!

Когда Анна проснулась, солнце было уже высоко.

Болело – все.

Голова болела, мышцы ныли, страшновато было…

Вообще хотелось заползти под кровать и не вылезать оттуда следующие лет двадцать. Останавливала простая мысль: кушать захочется раньше.

Анна кое-как поднялась – и направилась на исследование новой территории.

М-да.

Много тут исследовать не получилось. Туалет порадовал, душ принес хоть какое-то облегчение, а стоящая в холодильнике банка консервов помогла наесться. Хотя раньше консервированную горбушу княжна не пробовала.

Ничего, страшнее бывает.

Все ощущалось словно во сне или в сказке. Вроде бы и с ней это происходит – и не с ней. И это притупляло отчаяние, смягчало горечь одиночества, помогало размышлять. Анна словно через стекло наблюдала за этим миром, а вот себя в нем пока не видела. Не могла определить свое место, не могла разобраться, не могла…

Но если бы она сейчас билась в истерике, было бы лучше?

Вчера ее убили.

Вчера убили всех ее родных.

Вчера она смотрела в глаза смерти. В буквальном смысле слова. Это было вчера.

А сегодня?

Ей подарили год жизни. Пусть странной, пусть непонятной, но…

Неожиданно на Анну волной накатило… облегчение?!

Да, именно так.

Пусть через год она опять пойдет к Хель – ничего страшного в этом нет. А вот здесь и сейчас – она свободна!

Свободна от всего!

От этикета, от манер, от титула, от своего долга – у нее больше нет никакого долга. Разве что перед сыном, но это – справедливо. Когда-то она от малыша отказалась. Сейчас пришло время все исправить, и она исправит. А остальное…

Как это оказывается, легко! Быть свободной!

И девушка рассмеялась, откинув назад голову.

Может быть, опытный психиатр и различил бы в этом смехе нотки безумия. А может, и нет. Пережить все, что пережила великая княжна, и остаться в здравом уме? Вряд ли это возможно. Но Анна была здорова, не билась в истерике и собиралась взять от жизни все возможное.

Много это?

Мало?

Не важно! Пусть будет это самое «все», а дальше – разберемся. Но первым делом – сын!

Анна сидела и размышляла.

Итак, вопрос. Ребенок сейчас в больнице. Денег хватит на операцию, но как быть с реабилитационным периодом? А потом еще как?

Ребенку надо как-то жить, где-то, с кем-то…

Ладно.

В лесу, на кордоне – проживет с отцом. Но ведь и отец не молодеет! Ему уже за пятьдесят! А случись что? Куда пойдет ее малыш?

Мало того, случись повторение ситуации? Сердце ведь…

Анна плохо себе представляла, что там надо, чего не надо, но… Нужны деньги. Как их заработать в этом мире, она пока не понимала. Запищал телефон.

Анна медленно взяла его в руки. С экрана смотрела счастливая детская рожица.

– Алло?

– Мам! Доброе утро!

Гошка чуть картавил. Не до логопеда было Яне.

– Доброе утро, солнышко мое.

Анна почувствовала… нечто.

Память Яны?

Нет.

Просто… Счастье. Теплое, уютное, свернувшееся клубочком в районе солнечного сплетения.

Ее сын.

Ее мальчик, ее кровиночка…

– Мам, а я сегодня вставал! Вот!

– Да что ты говоришь?!

Анна восхищалась, разговаривала, улыбалась, и понимала, что это – ее мир. Пусть на год. Ее сын. Неужели она не справится?

Да еще как!

И, поговорив с Гошкой, она решительно подошла к зеркалу.

М-да.

Растрепанные волосы, белое, словно мел, лицо, усталые глаза… да, вчерашнее происшествие не на пользу пошло.

В дверь постучали.

– Кто там?

– Яночка, открой! Это тетя Катя!

Щелк.

Картинка из памяти.

Седые волосы коротко острижены под каре и обрамляют доброе усталое лицо. Карие глаза улыбаются. Тетя Катя одного роста с Яной, но сейчас чуточку сгорбилась. Худощавая, но ширококостная, из-за чего она кажется чуть толще, чем на самом деле…

– Тетя Катя, доброе утро.

– Яночка, утро доброе. Как у тебя дела? Как самочувствие?

– Кажется, я приболела, – призналась Анна. Смерть же тоже можно считать?

– Неужели вчера под дождь попала?

– А может, просквозило. – Анна опустила глаза. Врать не хотелось, но и правду не скажешь!

– Ох, кошмар! Давай я тебе малинки принесу?

– Да есть у меня, тетя Катя. – Анна чуть улыбнулась.

– Ох, точно! Что ж это я, ты ж меня и угощала!

Анна развела руками. Мол – она.