Искушение босса папочки (ЛП) - Мэдисон Фэй - Страница 2

Знаете, никогда. Ну пока нет.

Я не говорю, что в моей жизни не было парней, готовых помочь с этим вопросом. Но у меня никогда не происходило ничего похожего на искру, что имеет для меня большое значение. И мне в отношениях нужна искра. А ребята моего возраста думают, что искра — это всего лишь веселье на заднем сидении машины. Но я с этим не согласна. Я хочу отдать то, что берегла, особенному человеку, с которым у меня проскочит искра притяжения.

Но как бы то ни было, чувствую, что сегодня вечером я наделаю достаточно плохих вещей, ворвавшись в этот офис. Так что это просто газированная вода, которую я потягиваю, когда иду дальше, моя челюсть отвисает от великолепного Моне. В тихой, тусклой темноте огромной комнаты я наклоняюсь ближе — не настолько близко, чтобы дотронуться, но ближе, чем когда-либо осмеливалась бы подойти в музее. Кровь стучит у меня в ушах, когда я подхожу все ближе и ближе...

— Что вы здесь делаете?

От этого голоса меня пробила дрожь. Я вскрикиваю, поворачиваюсь, бокал с шампанским падает на пол у моих ног. Мое сердце подскакивает к горлу, и когда глаза привыкают к темноте, разглядываю силуэт мужчины, стоящего на фоне большого окна у двери.

Дэмиен

Я дрожу, разглядывая его массивную фигуру: широкие плечи, большие руки, слегка выпирающие из-под идеально сшитого смокинга. Гладко выбритый точеный подбородок и пронзительные глаза.

Зеленые глаза.

Я вижу только блеск в этих глазах от неоновых огней города, но знаю, что они зеленые.

Он рычит, приближаясь ко мне, я сглатываю ком в горле, и у меня перехватывает дыхание.

— Я спрошу еще раз и на этот раз жду ответа.

Его мрачный баритон подобен виски и коже, окантованной сталью, и я чувствую, как его слова тянутся к чему-то глубоко внутри меня, когда он приближается.

— Потому что здесь никого не должно быть, и все же ты здесь. Что наводит меня на мысль, что ты вор, — рычит он сквозь стиснутые зубы, его властный и требовательный взгляд поглощает меня. Его взгляд скользит по моему черному коктейльному платью, которое немного короче и немного теснее, чем следует.

Его глаза вспыхивают в тусклом свете комнаты, и я вижу, как напрягаются мышцы на его шее, когда его взгляд поглощает меня. Он придвигается ближе, и я задыхаюсь. Делаю шаг назад, слегка покачиваясь на черных четырехдюймовых шпильках, прежде чем чувствую стену за спиной. По обе стороны от меня висят бесценные картины, но его сверкающие зеленые глаза прикованы ко мне, пока он приближается.

— Все-таки ты — вор, — снова мурлычет он, его руки ложатся на стену по обе стороны от меня, захватывая меня в ловушку, прижимая меня к ней. — Или ты просто плохая маленькая девочка, которая решила пойти туда, где ей не место.

Я тихо ахаю от этих слов, чувствуя, как мое тело тает под его горячим взглядом.

— А ты ведь знаешь, что говорят о ворах и плохих девочках, которые ищут неприятностей?

Я сглатываю, дыхание застряло в горле, и я в отрицании качаю головой.

— Нет, я...

— Они всегда их находят, — рычит он. Его глаза вспыхивают, когда он наклоняется ближе, и его огромное тело практически прижимает меня к стене, его теплое, дразнящее дыхание касается моей шеи, когда он наклоняется, а я могу лишь стоять неподвижно, чтобы не застонать.

Он хватает меня за запястье, и на этот раз я не сдерживаюсь и стону.

И после я чувствую это.

Чувствую, как покалывает каждый сантиметр моей кожи, как спускается вниз прямиком в мою сердцевину и пульсирует.

...как искра.

— И поверь мне, маленькая девочка, — рычит он. — Ты определённо попала в неприятности.

Глава 2

Дэмиен

Как только я замечаю ее на вечеринке, мир замирает. Все остальное не имеет значения, и я мгновенно игнорирую собеседника и за секунду забываю, о чем, черт возьми, мы говорим. Потому что все, о чем я могу думать, — это маленький ангел, входящей в комнату.

Я рычу, наблюдая, как она крадется по проходу в этом маленьком черном платье и на сексуальных шпильках, и возбуждаюсь. Смотрю, как она подходит к бару и берет бокал шампанского, ее рыжие волосы перекинуты через плечо, а голубые глаза мерцают, когда она осматривает комнату.

Она источает сладость и грех, и буквально все, о чем я могу думать, стоя там и позволяя своим глазам впитывать ее образ, все, что я хочу, — это попробовать каждый сантиметр ее бархатной и мягкой кожи. Хочу пробежаться языком по каждой линии и изгибу, пока не останется ни одной части ее тела, на которую я не претендовал бы и отметил бы своим ртом. Я рычу, полностью игнорируя своего собеседника, чувствую, как возбуждаюсь еще больше и не могу контролировать это. Медленно вдыхаю, как будто чувствую ее сладкий, ангельский запах отсюда, и от этой мысли мне становится только хуже.

Совершенство.

Весь ее вид кричит о том, что она невинна. На самом деле в таком месте как это и с такими людьми, которые работают в этой индустрии, по сравнению с ними она выглядит как добыча. Не проходит и секунды, как шакалы приближаются к ней. Все финансисты агрессивны, а я набрал команду из самых лучших. Но когда трое начинают идти к ней, что-то первобытное просыпается во мне.

Я всю жизнь строил то, что имею сейчас, с нуля, и брал то, что хотел, когда хотел. Пещерный человек во мне рычит при виде этих идиотов, думающих, что они могут даже смотреть на нее, не то чтобы говорить с ней. И когда один из них кладет руку ей на плечо, я почти реву, желая только одного: оторвать ему руку и выбросить его с террасы.

Я уже несусь к ним, когда на на пути встали мои работники, решив, что нашли идеальное время и место для разговоров о работе и решать какие-то деловые проблемы. Я рычу на них, они видят ярость и сосредоточенность на моем лице и, зная, что в такие моменты нельзя меня трогать, в страхе отступают.

Я протискиваюсь мимо них, но внезапно останавливаюсь.

Она ушла.

На мгновение ярость поднимается во мне, но я вижу, что те три шакала, включая тот кусок дерьма, который положил на ее плечо руку, и за это он будет уволен, они до сих пор стоят около бара.

Но моего ангела здесь нет.

Я окидываю толпу холодным, пронзительным взглядом, проносясь сквозь нее, ни с кем не здороваюсь и не улыбаюсь. Как уже сказал, я мог думать только о ней и теперь, когда потерял ее, чувствую, как внутри меня закипает паника.

Кто-то хватает меня за руку, и я поворачиваюсь, рычу, пока не оказываюсь лицом к лицу с начальником службы безопасности. У него каменное лицо, но даже в его глазах читается страх, что ему приходится потревожить меня, когда у меня такой взгляд.

— Что?

Но не прошло и секунды, как он сообщает, что один из его людей только что впустил «мою спутницу на вечер» в мой личный кабинет, а я уже мчусь прочь. Я пробираюсь сквозь толпу к большой изогнутой лестнице, ведущей в главный офис, перепрыгивая через две и три ступеньки за раз и несусь к двери своего углового кабинета. Я резко отпускаю человека, стоящего на страже, и единственная причина, по которой его не прикончили на месте, заключается в том, что он предупредил меня о ней.

Она, с которой я не знаком, когда старался хотя бы знать, кто собирается здесь сегодня вечером. Я редко открываю «Кэсл Кэпитал» для кого-либо, кроме моих сотрудников, их проверяли, и над ними ведётся наблюдение, но сегодняшний вечер — исключение. Сегодня я могу ослабить бдительность по случаю праздника слияния моего хедж-фонда и «Риджент Траст».

Слияние.

Я мог бы рассмеяться над этим. Я ни с кем не сливаюсь. Я захватываю. Беру все под свой контроль и устанавливаю свои правила. И «Риджент Траст» не исключение. Прежде чем чернила на контракте высохнут, я избавлюсь от мертвого груза, возьму ценные активы и людей.

Однако сегодня речь пойдет о тонкостях контракта. Сегодня вечером я болтаю, или, по крайней мере, люди, которым плачу за болтовню, болтают. Но сегодняшняя ночь также означает, что целая куча людей, которых я не знаю, находятся в моем доме, в моей обители, так сказать. Мои владения состоят из трех верхних этажей этого здания, мой пентхаус наверху, главные офисы «Кэсл Кэпитал» под ним и помещения для проведения мероприятий, залы заседаний и террасы, и менее охраняемые части моего бизнеса этажом ниже. Именно там должна была состояться вечеринка, но, по-видимому, кое-кто нашел дорогу сюда.