Староста моей мечты или Я не буду тебя целовать! (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна - Страница 27

Да черт его знает! Хотя бы для того, чтоб больше ни у кого не возникло вопросов о том, что их связывает. Особенно у Чайки!

- Могу исправить это недоразумение, - тут же ощетинился Елизаров. Еще и подбородок воинственно вздернул, намекая, что его потенциальная безобразная драка не пугает. Ну и кто такой Илья, чтобы отговаривать этого идиота от нее?

Особенно, когда нервы взвинчены так, что желание набить морду ближнему своему становится просто невыносимым?

Правда, стоило ему податься вперед, уже предвкушая встречу его кулака и холеного царского лица, как по ушам ударила противная, стандартная мелодия звонка. Она сбила с толку и дезориентировала обоих. так, что еще целых полминуты парни недоуменно пялились друг на друга, не понимая, что происходит.

- Это не мой, - первым отмер Елизаров, похлопав по карманам и выудив из толстовки свой гаджет. Просверлив Илью откровенно недружелюбным взглядом, он засунул руки в карманы джинсов и отошел на шаг назад, нахохлившись как воробей на ветке.

- И не мой, - в тон ему фыркнул Хованский. После чего сообразил, что все еще сжимает в руке телефон мелкой, а его смартфон…

А вот его смартфон как раз и надрывался в заднем кармане джинсов. Выудив его оттуда, Илья озадаченно почесал бровь. Номер был незнакомым. Но звонил так настойчиво, что вариант “ошиблись” даже не подразумевался. Так что, он провел пальцем по экрану, принимая вызов и поднес телефон к уху:

- Слушаю.

С минуту в трубке царила непередаваемая тишина. Хованский уже даже собирался витиевато послать шутника и отключиться, но замер на месте, застыл как статуя.

Потому что, судорожно всхлипнув, на том конце провода едва слышно, жалобно протянули:

- Илья… Забери меня отсюда, а?!

Арина Белоярцева

Да что ж это такое-то, а?

Я шмыгнула носом, снова вытирая мокрые щеки. Меня продолжало трясти и успокоиться я не могла, как бы ни старалась. Ей-богу, я продолжала реветь даже когда добралась до сквера и выпросила у какой-то мамочки, гуляющей с ребенком, телефон. Даже когда дозвонилась до своего Хомяка, уже не удивляясь тому факту, что его номер сам собою всплыл в моей голове. И лишь услышав суровое и короткое “Скоро буду!”, я рухнула на лавочку, не в силах шевелиться и куда-то идти.

Ай, да какое там не в силах! Белоярцева, себе-то можно не врать? Я боялась. До дрожи, до ужаса, до екающего в груди сердца. Боялась уйти куда-то, оказаться вновь один на один с пережитым страхом. Я искренне верила, что здесь, среди толпы, этот придурок не посмеет вернуться.

Ведь не посмеет же?

Шумно сглотнув, я оглянулась по сторонам. Мысль оставаться на виду была самой разумной за все это время. Хотя и среди людей я не чувствовала себя в безопасности. Мне. Нужен был. Хомяк. Мой Хомяк. Сейчас, сию же секунду.

Хомяк и обнимашки. Только так я смогу прийти в себя. Ну, относительно, ага.

- Чайка, ты где? Чайка! Да блин! Ты чего не отзываешься? Что с тобой?!

Знакомый голос раздался неожиданно близко, совсем-совсем рядом. И я вздрогнула, очнувшись от собственных переживаний. Громко шмыгнула носом, снова вытирая щеки и осознала, что уже минут так пять точно не замечаю, что происходит вокруг. До такой степени, что прозевала появление Хованского.

- Илья… - я тихо выдохнула, всхлипнув. - Илья! Илюшенька!...

А то, что было дальше я буду отрицать до конца своей жизни. Обязательно. Когда-нибудь потом. Сейчас я как ребенок бросилась ему на шею, вцепившись в парня мертвой хваткой. Просто для того, чтобы ощутить человеческое тепло.

Осознать, что он здесь, рядом.

- Та-а-ак… - в голосе Хованского послышались странные, угрожающие нотки. Но сильные руки крепко обняли меня, прижимая к твердому, сильному телу. Уверенно, властно. Согревая и защищая меня от всего мира и я, в кои-то веки, не имела ничего против такого самоуправства. - Ну и что у нас случилось, м?

Вот вроде бы вопрос, как вопрос. Закономерный даже. А я от него вздрогнула в его объятия Хованского и осознала, что у меня нет на него ответа. Точнее не так.

Он у меня есть, но озвучить его я не смогу. И будь он проклят, этот тип, за каким-то чертом испортивший ту тачку! Что ему нужно, зачем он это сделал? Я ведь даже не представляю, за что так пострадала! Но…

Уткнулась носом в ворот рубашки Ильи. Я не знаю, в чем тут дело и во что я опять вляпалась. Но и рассказать о том, что произошло я просто не смогу. Не смогу и все тут. Не только потому, что этот человек с пугающим ледяным, словно безумным взглядом, напугал меня до дрожи в коленках. Не только потому что я могла пострадать, а противопоставить ему мне было нечего, нет.

Просто я нутром чувствовала - это не блеф. Этот человек был не из тех, кто будет кидаться угрозами просто так, из любви к искусству. Что-то в его голосе, в его взгляде очень непрозрачно намекало: он не остановится, ни перед чем. И если я кому-то захочу это рассказать…

От одной только мысли о том, что может сделать этот козел, я вцепилась в Илью как клещ. И даже представить не могла, какая сила сможет меня от него оторвать. Нет-нет-нет, нельзя ничего никому говорить. Это же Хованский!

Вякни я хоть слово, он ведь разбираться полезет, копаться начнет… И докопается, я его знаю! Так что не-а, я не буду ничего говорить. Ни за какие коврижки.

Я не дам ему пострадать.

- Арин? - мягкое прикосновение губ к моей щеке вызвало стаю мурашек вдоль позвоночника. Я зажмурилась, а в голове Ильи послышались первые нотки искреннего беспокойства. - Что с тобой случилось, солнце? Кому тут жить-то так надоело, а? Арин…

Вот слушала бы его и слушала. Но Хованский сел на лавочку и, притянув меня ближе, усадил к себе на колени. Обнял, наплевав на удивленные взгляд прохожих и уткнулся носом в моей висок. Его дыхание согревало кожу и мне, почему-то, опять захотелось реветь. И нет, я не плакса, вон, Костян любому в глаз даст, кто посмеет утверждать обратное, но…

Но сейчас не получалось иначе.

Илья потерся носом об мой висок и погладил меня по голове, успокаивая. Прямо как ребенка. Раньше я бы обязательно возмутилась, но сейчас просто сидела, прикрыв глаза и наслаждалась этой незатейливой лаской. Считала до ста и обратно. Прижалась сильнее к его груди, вдыхая запах вкусного парфюма. И продолжала упорно молчать, пытаясь собраться с мыслями.

Хомяк тоже молчал. Видимо, ждал, когда я успокоюсь и сама все ему расскажу. Но я.. Нет. Не знаю. Не хочу думать. Просто хочу обнимашек. Теплых, крепких, бесконечно долгих обнимашек.

С ним.

Я не знаю, сколько мы так просидели. Но в какой-то момент я вдруг поняла, что согрелась. Успокоилась. И даже, о чудо, потихоньку пришла в себя. И теперь вся эта ситуация не казалась такой уж ужасной и безвыходной. Да уж, обнимашки - великая вещь!

Особенно обнимашки с одним, самым замечательным старостой на свете. Главное ему об этом не говорить, а то знаю я этого хомячелло - возгордиться еще!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оторвавшись от теперь уже изрядно помятой рубашки Хованского, я подняла голову и посмотрела своему обнимателю в глаза:

- Хомяк, а Хомяк?

- Чего тебе, чудовище? - тихо фыркнув, улыбнулся в ответ Илья.

От этой улыбки у его глаз разбежались морщинки, а я всерьез зависла, выпав из реальности и забыв, что вообще от него хотела.  Нет, ему надо законом запретить так улыбаться! На высшем, блин, федеральном уровне!

А то я как представлю, что он так какой-нибудь университетской мымре улыбается, так сразу стукнуть хочется. Его. А мымру эту просто и нежненько закатать в ковер и засунуть куда-нибудь того, подальше.

Под асфальтоукладчик, например. А что? Сейчас как раз сезон ремонта дорог!

Мотнув головой, сгоняя наваждение я глубоко вздохнула. И попросила, вцепившись пальцами в несчастный воротник его рубашки:

- Хомяк, будь человеком, а?

- Какая интересная просьба, - эта зараза лукаво сощурился, уже откровенно насмехаясь надо мной. - А сейчас я кто? Не человек что ли? Инопланетянин?