Староста моей мечты или Я не буду тебя целовать! (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна - Страница 35

Если бы это не было сообщение с номера моего дражайшего друга-идиота.

Серьезно. Я даже телефон перезагрузила, для верности. И по экранчику смартфона постучала, ну а вдруг он завис? Но нет, гаджет работал исправно. А вот мой мозг, при попытке понять, что от меня Елизарову надо, как-то застопорился.

Завис, короче говоря. Как чертова “Виндоус 95”.  Ни одной путной мысли за последние пять минут в нем так и не появилось. И кажется, мне срочно нужна ударная доза кофеина в качестве допинга. Для адекватной оценки окружающей реальности и…

- Белоярцева!

Вот честное слово, от этого зычного вопля у меня не то что сердце в пятки, у меня желудок к горлу подскочил. И пятая точка как-то так внезапно зачесалась, предчувствуя грядущие неприятности. Так, что я даже не особо-то и удивилась, когда тонкие женские пальцы ухватили меня за ухо и дернули в сторону.

- Ай! Юлия Вячеславовна, за что?!

- Было бы за что, Белоярцева, я бы тебя в пожизненное рабство взяла, - ласково так уточнила наш несравненный преподаватель хореографии. И крепче сжав мое многострадальное ухо, многообещающе так выдала. - Хотя...

- Крепостное право отменили в одна тысяча восемьсот шестьдесят первом году! Я точно знаю! - попытка пошутить провалилась. Пришлось срочно менять тактику, и я, глубоко вздохнув, сделала то, что использовала только в очень, очень крайнем случае.

Я. Заныла.

- Ну Юлия Вячеславовна-а-а… Ну отпустите-е-е… Я больше так не бу-у-уду-у-у… Честно-честно! Чтобы я там не натворила-а-а!

Еще и носом шмыгнула громко так, с чувством. В тайной надежде надавить на чужую совесть и жалость. Вот только у нашего “любимого” преподавателя танцев не было ни того, ни другого. Да и женской солидарности тоже как-то того…

Не наблюдалось, видимо.

- Плохо играешь, Белоярцева, - насмешливо фыркнула Рябинина. Ухо мое она отпустила, скрестив руки на груди и неодобрительно цокнула языком. - Где надрыв? Где нервная дрожь? Где ужас в глазах, м? И что это за взгляд матерого уголовника, обещающий мне самые страшные кары?

Я от удивления аж следующей репликой подавилась и закашлялась. А когда смогла продышаться, поставила рюкзак на стоящую рядом скамейку и вытащила оттуда зеркальце. Чтобы спустя целую минуту возмущенно выпалить:

- Да ну вас, Юлия Вячеславовна! Нормальный у меня взгляд, в меру злой и в меру наглый, вот! И что я, виновата, что ли, что не тяну на “трепетную лань”? Чего сразу издеваться-то?!

- Чтоб не расслаблялись, конечно же, - любезно просветила меня хореограф. И добавила тоном заправского заговорщика, наклонившись вперед. - Ну и потом. Ты так забавно злишься, Арина. Я просто не смогла удержаться.

Язык я прикусила до того, как смогла что-то ляпнуть. Но вот удержаться и не смерить Рябинину выразительным взглядом было просто выше моих сил. Впрочем, у таких как она и Кротов иммунитет к таким попыткам их поджечь-прибить-просверлить дырку (нужное подчеркнуть). Так что мое возмущение ей было совершенно по барабану. Большому такому. Африканскому.

И все, что мне оставалось это глубоко вздохнуть и вежливо поинтересоваться, шаркнув ножкой:

- А вы что хотели-то, Юлия Вячеславовна?

- Да собственно ничего глобального, - тихо хмыкнула эта невыносимая женщина. И тут же меня огорошила. - Просто сказать, что ты добавлена в чат нашей танцевальной группы. Расписание скинула тебе в личку, обязательные репетиции три раза в неделю, остальное - по желанию. И да. В декабре мы будем ставить несколько больших номеров для новогоднего концерта…

Тут меня смерили очень внимательным, цепким взглядом и угрожающе так протянули:

- Надеюсь, мне не придется ловить тебя по всему университету? Или лучше сразу записать тебя в вечные штрафники с отработкой под моим чутким руководством?

От этого вопроса, заданного ласковым, вкрадчивым голосом у меня сердце предательски екнуло, а на ум пришло сравнение со Святой Инквизицией. К чему бы только, интересно?

А самое главное, что мне на это ответить-то, а?

Видимо, в этот самый момент высшие силы решили смилостивиться над бедной и несчастной мной. Потому как Рябинину отвлек звонок телефона и, пока она отошла в сторону, чтобы ответить на него, я глубоко вздохнула, медленно выдохнула и…

- Белоярцева, стоять!

- Да щас! - буркнула я себе под нос, успешно смывшись из-под носа нашего милейшего преподавателя хореографии. И пофиг, что у меня еще два пары по плану, поход в библиотеку и подготовка к семинару. По-фиг!

Тем более, что моего персонального надзирателя поблизости все равно не наблюдается. Он вообще какой-то подозрительно таинственный стал, этот вредный Хомяк. Таинственный и настырный. И гиперзаботливый.

Настолько заботливый, что аж зубы порою сводить начинает. От количества любви и ласки, блин. Нет, я понимаю, что от любви все с ума сходят, но чтоб та-а-ак…

Телефон завибрировал очередным входящим сообщением. Перебежав дорогу по потертой зебре, я нырнула в ближайшее кафе. И уже там, получив огромную кружку вкусного капучино, я устроилась за столиком у окна и провела пальцами по экрану, снимая блокировку.

“Мелкая, ты офигела?!”

Офигела. Точно говорю. Правда, пока не знаю от чего больше: от постановки вопроса или от того, что успела где-то накосячить, но об этом знает только Елизаров. И вот что ему от меня надо-то, а?

“Костян, а за что ты меня убивать-то собираешься?”

Ответ не заставил себя ждать. Серьезно, я даже кофе попробовать не успела, как мой телефон заиграл любимую арию из рок-оперы “Моцарт”. А еще через минуту я все-таки вспомнила, что играет эта самая ария не по моему желанию, а потому что мне усиленно пытаются дозвониться и взяла трубку…

- Я. Тебя. Выпорю, - выдохнули мне в ухо зло, четко и о-о-очень недовольно.

- Эм… Так это… Ты ж вроде не того… - я растерянно хлопнула глазами, искренне не понимая, где могла провиниться, да еще и перед Елизаровым. Вроде нигде не косячила, на пары исправно ходила, Хомяка доводила и все.

В целом, обычная такая, скучная студенческая жизнь первокурсника.

- Да я чуть не поседел, когда узнал во что ты вляпалась! - продолжал переть напролом Костян. И ведь понимаю, что друг явно за меня переживает, беспокоится и бесится от того, что не может помочь. Понимаю я все это, да.

Кроме того, во что я вляпалась и, если вляпалась, как он об этом узнал! Ну не Хованский же ему все рассказал, верно? Или?..

- Вот трепло! - я возмущенно фыркнула, потягивая свой капучино. - Всегда знала, что вы мужики, те еще сплетники! Ну и что тебе этот Хомяк наплел? А самое главное - когда?!

- Не наплел, а ввел в курс ситуации, - тут же умерил свой пыл Костян. И уже куда как мягче поинтересовался. - Арина, вот скажи мне… Как ты умудрилась вляпаться в это все, а?

- А конкретнее, товарищ Царь? - я закатила глаза и поежилась от чьего-то слишком уж пристального внимания. Ей-богу, на спине между лопаток аж чесаться начало от него. Но попытка осторожно оглядеться по сторонам результатов не принесла.

Обычное кафе, обычные посетители. И кофе классный, только и всего.

- Про отношения с Илюхой не спрашиваю, я еще жить хочу, - вдруг весело хмыкнул Елизаров, явно что-то вспомнив. - А вот про гонки и всяких там странных типов, преследовавших тебя жажду услышать из первых уст.

- Да бли-и-ин…

- Я не отстану, - серьезным тоном заявил товарищ. И знаете что?

Я поверила. Вот просто взяла и поверила. Потому что если Елизарову надо, если Костян уперся - то все, тушите свет, кидай гранату. Он же как бульдог - вцепится и будет трепать мне нервы, пока не выложу все как на духу, со всеми интимными подробностями.

Вздохнув, я махнула официанту и заказала еще один капучино. С кусочком воздушного, яблочного штруделя. И только после этого вздохнула еще раз, недовольно протянув:

- Хрен с тобой, золотая рыбка… Слушай.

То странное ощущение чужого внимания продолжало действовать мне на нервы время от времени. Но увлекшись болтовней по телефону я перестала обращать внимание на это противное, зудящее чувство.