Убежать от тирана (СИ) - Тур Злата - Страница 21
- Предыдущая
- 21/42
- Следующая
- Соревнуемся, кто медленней съест? – откровенно толкаю свою девочку на удовлетворение моих фантазий, и чуть не подпрыгиваю от счастья.
Лада аккуратно освободив от обертки, зажмуривает глаза и аккуратно обхватив губами лакомство, втягивает верхушку в рот.
- М-м-м, - без слов выражает свое удовольствие и, открыв глаза, ловит мой, ну чего там скрывать, похотливый взгляд.
Ноги прирастают к земле, тело словно наполняется искристыми пузырьками шампанского, которое бьет в голову, прошивает позвоночник и отстреливает в пах. Она, как сканером, считывает это все в моих глазах и сама словно изумляется. Ее глаза распахиваются от удивления и смущения, потом еще один взмах ресницами и, матерь божья! Она краснеет, как школьница. Это самое восхитительное зрелище, которое мне приходилось когда-либо видеть!
Сглотнув, Дюймовочка, прокашлялась, и окончательно, стушевавшись, посчитала нужным пояснить.
- Когда я была маленькой, мы ходили с мамой в парк, и она покупала мне эскимо. В серебряной фольге. Как это!
И будто еще больше оправдываясь, чуть ли не под нос сунула мне мороженое.
И снова разворот на сто восемьдесят градусов. Только что я облизывался, как жирный кот на сметану, и тут же меня затопила нежность. Я понял, что сейчас она может что-то рассказать. Мне нужно знать о ней все. Не хочу, чтобы моя женщина была темной лошадкой.
Чтоб не смущать ее дальше, я раскрыл свою эскимошку и вонзился зубами в холодную вкуснятину.
- Лада, а почему, когда была маленькой? – осторожно задаю вопрос. Чувствую, что опять причиняю боль, но не нужно ждать более удобного момента. Часто не сказанное вовремя слово может все разрушить. Хотя и сказанное не вовремя…. Тоже не лучший вариант. Стоп! Хватит словоблудия.
- Мама умерла, когда я только пошла во второй класс. Отца я не помню. Наверно, они с мамой развелись, потому что она никогда не говорила о нем. А я боялась спрашивать, чтобы не расстроить ее.
- И ты попала в детдом? – тяжелая петля жалости захлестнула мою душу. Бедная Дюймовочка! С такой –то неприспособленностью и хрупкостью!
- Нет. Мне повезло. Наверно. Меня взяли под опеку, в общем-то, хорошие люди.
Глава 14
И несмотря на то, что я не собиралась выворачивать себя наизнанку, Данил своим внимательным взглядом ясно давал понять, что с ним, как с прокурором, не стоит изображать то, чего нет на самом деле. Предельное внимание, требовательность и то, что мне совсем не нужно было – жалость. От нее мне реально становилось плохо, что-то внутри опять скручивалось в мучительный клубок боли и страха.
Я снова, как на машине времени, улетала в прошлое, и снова противно пиликающий по нервам, как смычок по расстроенной скрипке, каверзный вопрос – а хотела бы я там, в прошлом, поставить точку на одном пути и пойти другим? Избежать страданий, почти полного разрушения себя, этих горьких лет?
Ругала ли я себя, что побежала, как собачка, повиливая хвостиком, за первым встречным? Нет, это, конечно, утрированно. Омар не был первым встречным…
Он просто потряс меня щедростью, участием, вниманием. А я так изголодалась по этому, что даже не стала и раздумывать. Мне казалось, что хуже моего существования быть не может. Но … никогда не говори никогда и «хуже быть не может».
Потрясенная смертью мамы, я не знала, хорошо или плохо было то, что надо мной взяла опеку мамина коллега, Эмма Эдуардовна.
Понимая, что мамой я ее называть не буду, а «тетя Эмма» будет для нее оскорбительно, мне велели обращаться по имени - отчеству. И поскольку она была женщиной ответственной, то за процесс воспитания взялась жесткой рукой и так, как она себе представляла.
Я потом интересовалась, как живется ребятишкам в детских домах, сравнивала со своим житьем и опять не могла сказать, где лучше.
У меня была своя комната, немного игрушек и много книг. В основном, их приносили в подарок мне, как сиротке, люди, приходившие в гости к моим опекунам. Все восторгались их душевной щедростью и чуть ли не самопожертвованием.
А я, в отличие от детдомовских, имела личного надзирателя, собственную Фрекенбок. Не имея своих детей, она хотела сделать из меня предмет гордости. И поэтому я училась на одни пятерки, ходила в художку, в музыкалку и не имела ни единой свободной минуты.
Зато когда собирались гости, меня гордо выставляли со скрипкой посреди комнаты и предоставляли право продемонстрировать педагогический талант своих опекунов. А еще я выразительно читала стихи Байрона и Шекспира на языке оригинала, чем приводила всех в неописуемый восторг.
А в повседневности, если я не учила уроки, значит убиралась в доме, мыла посуду. На все интересное был тотальный запрет – друзья, гулять во дворе, приводить в дом кого-то, смотреть телевизор.
Подышать воздухом Эмма Эдуардовна выводила меня ближе к вечеру. Мы прогуливались вдоль набережной и беседовали на английском.
Безусловно, я очень благодарна за свое воспитание и образование, но именно тот душевный холод, в котором я была как в вакуумной упаковке, сделал свое дело.
Естественно, окончив школу с золотой медалью, я могла бы поступить и в Москву, но для этого должна была иметь благословение Эммы Эдуардовны и деньги. А у меня не было ни того, ни другого. Поэтому местный педвуз оказался моим потолком.
По - прежнему я была «под колпаком у Мюллера», как выражался Олег Степанович, муж моей Фрекенбок. Никаких мальчиков, никаких глупостей. Но в общественной жизни института мне не запрещали участвовать. А поскольку я была еще музыкально одаренной, то я еще играла на скрипке в местном симфоническом оркестре.
Первое июня. День защиты детей так врезался мне в память, будто его на сердце вырезал стек скульптора.
В парке благотворительный концерт в пользу детского дома. На сцене коллективы сменяли друг друга. Выступали и приглашенные знаменитости. После каждого номера ведущие с азартом возвещали, что такой-то господин сделал такой-то взнос. Все аплодировали, господин или госпожа мило раскланивались и произносили недолгую речь, получая свою минуту славы и поблажку в налогообложении.
После того, как мы сыграли две вещи и готовы были к исполнению третьей, я почувствовала на себе острый, проникающий, как рентгеновский луч, взгляд. Не сводя с меня глаз, на сцену поднимался взрослый темноволосый мужчина. От того, как он меня разглядывал, мне стало не по себе, захотелось спрятаться за скрипку, а то и за смычок.
- Друзья! Омар Джанибекович Омаров, один из инвесторов нашего градообразующего предприятия «Вымпел» только что сделал пожертвование в размере ста тысяч рублей, - ведущая сделала эффектную паузу, давая возможность присутствующим осмыслить более чем широкий жест.
Во время своей пафосной речи он периодически бросал на меня смущающие взгляды, так что я даже не слышала, о чем он говорил. Наверно, так может говорить сказочный кот Баюн, завораживая, гипнотизируя, обволакивая своим обаянием.
И поэтому, когда мы отыграли, я почти не удивилась, увидев, что этот мужчина направляется ко мне.
- Вы замечательно играли! – и он подарил такую искреннюю улыбку, что у меня едва коленки не подогнулись.
- Вы очень внимательный, тонко чувствующий человек. Наша Ладочка стала дипломантом Всероссийского музыкального конкурса в прошлом году. Я настояла, чтобы администрация выделила деньги для ее участия.
Марина Сергеевна, наш «замминистра по культуре» была женщиной незамужней и оттого постоянно предпринимала попытки захомутать какого-нибудь бизнесмена.
Надо сказать, что дама она была эффектная. Ну или таковой хотела казаться. Во всяком случае, красная шляпа с большими полями в июне, красная помада и красный брючный костюм должны были сделать ее похожей на голливудских див.
Полностью уверенная в своей неотразимости, она кокетливо улыбалась мужчине и уже будто бы ненароком погладила его по руке.
- А пойдемте, я вам покажу выставку наших замечательных художников. Там как раз наша палатка с шашлыками, водочкой. Ребята будут счастливы угостить такого дорогого гостя.
- Предыдущая
- 21/42
- Следующая