Чаровница из Беккена (СИ) - Рияко Олеся "L.Ree" - Страница 16

— На зеленых стенах сада лежат особые чары, весьма мощные по своему действию, но хрупкие — рассеиваются от громкого шума и голосов. — сказала она, увлекая мня мимо длинного пуда, оканчивавшегося у беломраморной лестницы.

Мне подумалось, что было бы неплохо вернуться в этот сад с акварелью и кистями… быть может и на меня в зачарованной тишине снизошло бы особое вдохновение.

Внутренний дворец, обиталище детей старшей крови, действительно поражал воображение.

Как и во всем Алдуине здесь повсеместно уделялось большое внимание деталям. В величественном тронном зале, во множестве анфиладных переходов между комнатами, в самих комнатах, с потолками такими высокими, что свет свечей почти не достигал их — куда не глянь все было доведено до совершенства. Каждый угол, стена, арка, ниша являли собой торжество архитектурной и художественной мысли!

Фрески, барельефы с изображениями дивной природы, эльфов, занятых повседневными заботами или растительным орнаментом, картины писаные маслом в удивительной технике — вблизи было не разобрать задумку автора, но отойдя на достаточное расстояние, смотрящий мог бы часами восхищаться яркостью и естественностью образов, переданных скорее чувствами художника. И многое, многое другое…

Я бы могла бесконечно описывать красоты дворца, но по правде восхищаться местом мне мешала тревога за Луциана и отчаянное желание получить наконец ответы на свои вопросы о матери и об отце! Но улучить удачный момент, чтобы задать их Феовель, у меня все никак не получалось.

Эта бесподобная красавица верещала не умолкая, описывая мне богатства своего дворца! Перечисляя бесконечные, ничего не значащие для меня имена художников, скульпторов, архитекторов, описывая процесс работы над тем или иным предметом нетленного искусства.

Нет, я прекрасно понимала, что долгая жизнь накладывает на ее обладателя определенный отпечаток, но рассказ королевы настолько увлекал ее саму, что мне казалось, что я тут совершенно лишняя. Возможно, поставь я на свое место ряженный манекен, Феовель бы и не заметила подмены.

И все же мне удалось задать мучавшие меня вопросы, но лишь когда прекрасная эльфийка заткнула рот… в прямом смысле — хрустящей лепешкой, обильно смазанной ягодным джемом.

Мы расположились на огромном балконе с видом на гору и сад тишины у ее подножья. Низкий резной столик из выбеленного дерева, стоял среди множества мягких подушек, рассыпанных по ворсистому ковру и был уставлен десятком ароматных блюд и манящих напитков. Но мне же и кусок в горло не лез. Собравшись с духом и решив наконец, что «пора», я спросила у нее:

— Феовель… амани винитарэль, — на всякий случай добавила я подобающее обращение «моя госпожа», — вы обещали, что расскажите мне о моей матери и отце… не могли бы вы, ах… поймите. Это мучает меня с самого моего детства. Ведь я совсем не помню матери, она умерла еще даже до того, как я научилась говорить.

Женщина грустно посмотрела на меня и отложила лепешку. Отряхнула тонкие пальчики от сахарной пудры и спешно прожевала, прикрывшись ладошкой, чтобы сказать:

— Да в общем-то и нечего рассказывать. Хотя, ты, пожалуй, не знаешь и того, раз так просишь.

— Умоляю вас, пожалуйста. — Сказала я с замиранием сердца, — это важно для меня! Любая мелочь станет для меня драгоценной. Не иметь воспоминаний о матери… и об отце — все равно, что не помнить своего прошлого!

И я не солгала ни словом.

— Ну, хорошо. — Сказала она и задумчиво постучала пальчиком по подбородку. — Вероятно, Розе повезло больше твоего. Будучи филиамэль, она росла в доме своей матери и теток, получив должные наставления. Она рассказывала мне о том, что ее воспитывали в строгости, с малых лет готовя к предназначению… женщины твоего рода серьезно относились к проклятью Эвандоэле, Либи. Они не сопротивлялись ему, как ты, а были полны решимости выстрадать его до дна и освободить свой род, имя Родамунд, от рока, что навлек твой дед. — Слова эльфийки прозвучали с укором, и она смерила меня взглядом, желая увидеть реакцию. Но я сделала вид, что не заметила ее не тонкого намека. Лишь подалась вперед, чтобы не пропустить ни звука. — Вступив в нужный возраст, Роза отправилась в Базенор, ко двору короля Розамундского… кажется, его звали Генрих второй. Или первый… ох, кто же их разберет, этих ваших человеческих королей! Вот ведь, мрут, как мухи, а имена себе разные придумать — это в ваши обычаи, видите ли, не входит! Кхэм… ну, что ж. Помнится, она воспитывалась там не долго. Получала образование светское, к своему домашнему и помимо того, развлекала королевского сына — тот Генрих, что правил, предложил за то немалые деньги ей и, соответственно, ее родне. Да и был ли смысл отказываться. Роза говорила, что Генрих младший был весьма красив и обходителен. Но вот, юноша влюбился в свою подосланную отцом любовницу, и начал делать глупости. Хотел жениться на ней, представляешь! — рассмеялась Феовель, будто то и правда было смешно.

Из вежливости и я улыбнулась, но в самом деле поднять уголки губ было для меня непростой задачей. Это же так грустно, что я, сама того не зная, повторяла историю матери, влюбившись в прекрасного Розамундского принца! И как же хорошо, что в моей жизни теперь был Луциан. Мой хмурый и нежный седовласый колдун…

— Разумеется, Роза уехала. Поселилась в Маноле, столице… как его, это маленькое королевство на берегу залива? То, что дальше Базенора.

— Ватундрия.

— Да. О, великая Лантишан, ну и название…. в Ватундрии. — Повторила она брезгливо. — Лишившись богатого покровителя, твоя матушка не бедствовала, потому что король, тот который отец, Генрих… а, не важно! Дал хорошие отступные. Но Роза, как я уже говорила, следовала наставлениям своей матери и начала принимать ухаживания сильных мира сего. Как и все филиамэль, она быстро прославилась. Да и сложно, в самом деле, не прославиться с такой красотой и невероятной силой. Слухи о зачарованной красавице быстро дошли до Генриха младшего, который безуспешно искал ее, против воли отца. Но все же он не был настолько глуп, чтобы по-прежнему грезить о свадьбе с твоей матерью… ты же понимаешь, она уже не была чиста перед ним. Но его любовь от того переросла в наваждение; он подсылал к ней шпионов и однажды даже явился сам! Ох, Роза рассказывала, что тогда он пришел к ней, застав в постели с каким-то пиратом… кажется его звали что-то там Черный.

Внутри меня тренькнул тревожный звоночек!

— Ангельд Черный? — переспросила я осипшим голосом.

— Да. Кажется, популярная у вас была персона? Так вот, ей пришлось разнимать своих любовников, потому что этот пират, Ангельд, был тот еще дикарь и чуть насмерть не забил несчастного юношу. Тот, к слову, затаил обиду на этого сластолюбивого мореплавателя и, как я слышала уже много после, тот пропал без вести в одном из своих морских походов.

У меня отлегло от сердца — все-таки не Ангельд! Не скажу, что это было бы так уж и неприятно, оказаться дочерью пирата… но они все же нечестные люди, почти что презренные воры. Ареал романтичности им придает только загадочная природа стихии, в которой они творят свои темные дела.

— А дальше-то что? — Я в нетерпении подалась вперед.

Эльфийка хитро улыбнулась и, растягивая время, налила себе вина из кувшина — горло промочить, мол, утомительно это, о ваших глупых человеческих судьбах рассказывать, аж во рту пересохло.

— Дальше Роза встретила вашего отца. — Сказала она и нагоняя тумана, растянула многозначительную паузу. — Это была весьма необычная история для женщин вашего рода. Ах, Либи, ты еще столь много не знаешь о себе и своих возможностях. Зов тела филиамэль так силен, чтобы быть верной только одному мужчине! Быть может, находясь все время при Луциане, ты не познала его в полную силу.

Я нахмурилась. Так вот, от чего Луциан постоянно повторял мне, что не рассердится, если я буду с кем-то еще. Думал, что я просто раба своего тела и не смогу удержаться? Право, это было обидно… и отчасти противно. Словно я, как Нарцисса из «Лиловой Розы», которая не могла удержать юбку перед мужчинами или горничная Гурьяна… Другими словами, сластолюбица, на которой клеймо негде ставить. Ох… ну уж нет! Это же все совершенно не про меня!