Волчье (СИ) - "Happy demon" - Страница 67

Холодный, негостеприимный коридор в тот момент казался мне намного предпочтительней ярко освещенного помещения, в котором, словно в своем логове, сидел самый опасный хищник из всех знакомых мне.

— Леди Илва, что же вы стоите у дверей? — тихо звякнуло о каменный подлокотник серебро, когда Сверр поставил на него свой кубок, поймал отблеск огня отложенный в сторону венец, и у меня буквально перехватило дыхание, когда оборотень порывистым, хищным движением поднялся со своего трона, двинувшись ко мне. Каждый его шаг гремел в ушах набатом, черные глаза завораживали и лишали воли, а моя бедная волчица, захлебнувшись воем, все ниже и ниже пригибала голову, признавая власть альфы над собой. — Прошу вас, проходите, скрасьте мой вечер своим присутствием.

Вкрадчивые слова звучали, как просьба, но были приказом, и я просто не посмела ослушаться. Тело словно двигалось само по себе, язык прилип к небу, и я, старательно удерживая на лице все ту же непоколебимую маску, надеялась лишь на то, что под длинным подолом не видно того, как предательски дрожат колени. Сердце болезненно колотилось о ребра, хриплое дыхание казалось просто оглушительным, и я едва не подпрыгнула, когда за моей спиной с грохотом закрылись тяжелые двери. Бросила быстрый взгляд через плечо, заметив знакомую широкоплечую фигуру Ингварра, застывшего у стены каменной статуей, а после вновь повернулась к королю, протянувшему мне руку.

— Ваше Величество, — почтительный поклон получился как-то сам собой, тонкая кисть дрожала, когда я покорно подала альфе ладонь, а по всему телу словно ледяная волна прокатилась, когда длинные, загрубевшие пальцы крепко сжали мои. — Для меня большая честь…

— Отбросьте эти формальности, моя дорогая, — не став слушать мой тихий голос, Сверр легко коснулся холодными губами моей руки, от чего показалось, будто на коже оставили клеймо, и отстранился, не отводя взгляда иссиня-черных глаз, в которых при свете огня приглушенно вспыхивало золото. Яростный, неуправляемый зверь в его груди все так же пугал и подавлял, заставляя мою волчицу поджимать хвост, и я, отчаянно пытаясь бороться с этим чувством, никак не могла унять ее страх. — Лучше расскажите мне, как вы себя чувствуете? К моему большому сожалению, эти три дня у меня не было возможности навестить вас, но можете быть уверены, я тщательно следил за тем, чтобы Йорун позаботилась о вашем здоровье. Надеюсь, она сделала все так, как положено.

— И даже больше, — злость, обращенная к собственному зверю, не совладавшему со своей трусостью, пробилась в голос сталью, и я заметила, как Сверр на мгновение удивленно изогнул смольную бровь. Крепче стиснув кулаки, насколько это было возможно, я вскинула подбородок и даже сумела выдавить из себя тень кривоватой улыбки. — Ваши люди присматривали за мной так пристально, словно за преступницей.

— И мне искренне жаль, что у вас сложилось столь ошибочное мнение, — с губ короля сорвался короткий смешок, но даже он был насквозь пронизан холодом. Мужчина отступил от меня, приглашающе махнув в сторону мягкого, большого кресла, оббитого черным бархатом, а сам опять устроился на троне, подхватив свой кубок. Короткий щелчок пальцев прозвучал громче удара колокола, и я удивленно выдохнула, когда из-за высокой спинки трона выступила безмолвная служанка, ранее скрывающаяся в тени. В руках девушка держала тяжелый на вид кувшин, и лишь ниже склонила голову, услышав ледяной приказ. — Принеси еще один кубок для нашей гостьи.

— Не стоит, Ваше Величество, — слишком резко произнесла я, и тут же мысленно отругала себя за горячность, заметив, как на серое лицо набежала тень. Кажется, моим вмешательством альфа был недоволен, а во взгляде служанки, на мгновение вскинувшей голову, я заметила искреннюю панику. Что-то мне подсказывало, что в этой крепости никто и никогда не позволял себе даже усомниться в словах Сверра, не говоря уже о том, чтобы возразить, и эту мысль тут же подтвердила волчица, почувствовавшая недовольство черного зверя.

Повисшее неловкое молчание затянулось, и я буквально выдавила из себя короткое объяснение:

— Я не пью вина. Совсем.

О том, что из рук Его Величества, как и из рук его подданных я теперь ни за что в жизни не рискну принять питье или еду, мне пришлось благоразумно умолчать, хотя сказать хотелось, и очень сильно. Прирожденное упрямство, злость и беспокойство за судьбы друзей, которых я оставила в тяжелый для них момент, кипели внутри жгучим пламенем, сдерживаемые только искренним страхом собственного зверя, влажные от волнения ладони приходилось вытирать о темную ткань платья, и я старательно пыталась держать себя в руках.

Внимательно всмотревшись в мое лицо, словно пытаясь прочесть роящиеся в моей голове мысли, Сверр медленно откинулся на спинку трона, а после, кажется, удовлетворившись ответом, без лишних слов протянул молчаливой служанке свой кубок.

Рубиновое вино, похожее на кровь, полилось из серебряного кувшина, по тронному залу поплыл, заставив меня задергать носом, пряный аромат терпкого алкоголя, а Его Величество, продолжая рассматривать меня, словно причудливую диковинку, со все той же участливой, холодной улыбкой заговорил:

— Мне искренне хочется, чтобы Серый Оплот стал для вас домом, леди Илва, как и для множества других оборотней нашей стаи, — приторно-сладкие речи обволакивали подобно яду, и я едва сдержала оскал, готовый пробиться сквозь идеальную маску. Наверное, находись я еще в блаженном неведении под действием аконита, ловила бы жадно каждое слово, искренне убежденная, что альфа беспокоится о моей безопасности, но сейчас слова мужчины вызывали лишь медленно разгорающуюся ярость. — Мир вокруг слишком жесток и опасен, а другие народы всегда относились к нашим братьям и сестрам враждебно. То, чего они не могут объяснить, они боятся и пытаются уничтожить, тут уж ничего не поделаешь. Здесь, же, за крепкими стенами Серого Оплота, ты можешь быть самой собой, девочка.

Пренебрежительное, исполненное снисходительности обращение подстегнуло огонь, и я почувствовала, как старательно скрывающаяся в темноте моего сознания волчица впервые позволила себе недовольно мотнуть головой. Как смеет он говорить мне подобное, как смеет он сладко напевать мне наглую ложь, как смеет он решать за меня?! Это была моя жизнь, я сама выбирала свой путь и выбор этот сделала уже давно, в тот самый момент, когда сбежала от безопасной, беспечной жизни в Ривенделле вслед за своей парой в путь, полный опасностей. И после всего того кошмара, который я успела пережить, какой-то самонадеянный ублюдок искренне считает, будто вправе приказывать мне?

Оборотни веками жили в стае, они привыкли подчиняться своему альфе, но я…

Меня вырастили иначе.

— А как же война? — вопрос слетел с губ раньше, чем я успела их сомкнуть, и по тому, как полыхнули золотом глаза Сверра, я поняла, что этого вопроса планы мужчины на этот вечер не предусматривали. Вздрогнувшая служанка поспешила вновь раствориться в сумраке, словно ее и не было, от тяжелых двустворчатых дверей послышался невнятный шорох, словно скрывающийся там Ингварр переступил с ноги на ногу, а моя волчица буквально взвыла, когда альфа медленно пригубил из своего кубка.

— О какой войне ты говоришь? — в ровном рычащем голосе всколыхнулась стужа, которая буквально приморозила меня к полу. И вроде бы король не сказал ничего такого, неприятное лицо выражало лишь теплое участие, но взгляд черных глаз не врал. И угроза, сквозившая в этом взгляде, не позволила мне промолчать.

— О той, что разворачивается там, за стенами вашей крепости, — я вскинула руку, махнув ею в сторону запертой двери, подавила комок, возникший внутри, и с силой наступила на горло своей волчице, покорно склонившей голову перед подавляющей силой альфы. Его зверь с каждым мгновением чувствовался все сильнее, и я буквально заставляя себя выдавливать из груди каждое слово. — Мощь Саурона растет, орки из Мордора и Изенгарда свободно ходят по Средиземью, разрушают деревни, жгут, грабят и убивают, — с каждым словом я распалялась все больше, подбадривала все еще дрожащую перед чужой мощью волчицу, не позволяя ей боязливо прижимать уши к голове. Медальон, лежащий на груди, нагрелся еще сильнее, почти обжигая, но на это я не обратила внимания. — Вы говорите, что другие народы не понимают нас и поэтому убивают, но это ложь. Междоусобицы и старые обиды уже никого не волнуют, потому что враг у всех один, общий. И только вы все еще делаете вид, будто весь мир ополчился против вас, Ваше Величество.