Взлет разрешаю! - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 3

Павел еще не знал, что вчера, 22 июня, на бомбардировку Кенигсберга в полном составе вылетел полк СБ и ни один не вернулся, все были сбиты. В первый день войны на аэродромах и в воздухе немцами были уничтожены 1811 наших самолетов. Часть летчиков погибли, часть попали в плен и только нескольким удалось пробраться к своим. Пруссия, столицей которой был Кенигсберг, всегда была государством воинственным, нападавшим постоянно на соседей – Русь, Литву. И пройти летчику, да просто бойцу Красной армии, по враждебной территории было очень сложно. Жители, заметив человека в чужой униформе, сразу звонили в полицию или гестапо, по следу пускали собаку с поисковой группой, участь пилота была предрешена.

Самолеты подготовились к вылету, дан старт ракетой с командной вышки и оба бомбардировщика взлетели. Павел засек время. При полете на крейсерской скорости топлива хватало на два с половиной часа. Экипажи двух оставшихся на земле самолетов столпились на КП. Рация там работала на прием, экипажам хотелось узнать обстановку. Через четверть часа последовал первый доклад лейтенанта Воронова.

– В квадрате 16–15 вижу колонну войск противника. Атакую!

И всё. Дальше треск и шорохи эфира. Оба самолета на аэродром не вернулись. Состояние оставшихся экипажей удрученное. Авиаполк истаял за двое неполных суток. Если и дальше так пойдет, немец доберется до Москвы. Думать об этом не хотелось.

Настроение в полку унылое. Обслуживающий персонал – техники, прибористы, мотористы, механики, оружейники, топливозаправщики и прочие – в полном составе, а экипажей всего два, как и самолетов, которые еще в ремонте. Фактически полк небоеспособен. О конкретной ситуации не знает даже штаб авиадивизии. Где немцы, какими силами наступают?

К утру закончили ремонт самолета Павла, и сразу приказ командира полка – вылететь на бомбардировку и разведку. Обычно авиаразведка передовой и ближних тылов врага ведется истребителями, а дальних тылов бомбардировщиками, причем оснащенными фотоаппаратурой с хорошим разрешением. На самолете Павла фотоаппаратуры нет, фиксация обнаруженных войск немцев лежит на штурмане, он должен отмечать на полетной карте. Бортстрелка дали из другого экипажа. Это плохо, должна быть слётанность, когда члены экипажа понимают друг друга с полуслова.

Взлетели. В бомбоотсеке четыре бомбы по 250 килограммов, нагрузка полная. От быстрого набора высоты начало закладывать уши, становилось прохладно. Кабина не герметичная, из всех щелей дует. Павел головой беспрестанно вертел, стараясь не пропустить появления вражеских истребителей. Штурман командует:

– Десять влево!

Это команда довернуть десять градусов влево. Через пару минут лёта показалось шоссе. Снизились до пятисот метров. Не хотелось бы сбросить бомбы по ошибке на своих. Не свои внизу, чужие. Видны кресты на танках и бронемашинах. А главное – открыли огонь из пулеметов по самолету. Штурвал на себя, набор высоты и одновременный сброс бомб. Облегченный самолет охотнее набирает высоту. А сзади и внизу разрывы бомб, аккурат по самой дороге, виден черный дым. Серый дым, когда горят хлеба на полях или деревянные дома. А черный, когда горит техника.

Не успели набрать даже двух тысяч метров, как в наушниках крик бортстрелка:

– Вижу немецкие истребители!

И сразу звук выстрелов из ШКАСа. Очереди длинные. Павел забеспокоился. Если так жечь патроны, можно в несколько минут остаться без их запаса. Очереди смолкли и сразу несколько разрывов на мотогондоле правого двигателя. Сразу дым повалил и огонь. Обернулся Павел. За хвостом бомбардировщика два истребителя висят.

Сразу сказался один из недостатков СБ – непротектированные бензобаки. Бронебойно-зажигательные пули истребителя продырявили правый крыльевой бензобак, огонь горящего двигателя поджег бензин и за самолетом потянулся огромный огненный факел. Как-то потушить его или сбить пламя возможности не было. Павел по внутренней связи сразу приказал:

– Приказываю покинуть машину!

Почти сразу потянуло сквозняком. Это штурман открыл люк. Павел обернулся назад. Истребители отстали, ясно уже, что бомбардировщику конец. Но что с бортстрелком? Если он ранен, надо немедленно прыгать.

– Михаил! Отзовись! Если слышишь меня, прыгай!

Павел предупредил бортстрелка по внутренней связи. Дальше тянуть нельзя, высота уже метров восемьсот, надо самому покидать самолет. Выпрыгнул, тут же рванул кольцо, легкий хлопок вытяжного парашютика, потом чувствительный удар подвесной системы. Это раскрылся основной купол.

К сожалению, парашюты в те времена были малоуправляемы. Видел болото, куда его несло, тянул за правые стропы, но все равно угодил в край болота. Вода смягчила удар, сверху накрыло куполом. С трудом выбрался на вязкий берег, лежа отцепил подвесную систему, встал. Вокруг редкий лес, почва влажная, сапоги уходят по щиколотку.

Сориентировался по сторонам света – по мху на деревьях, он всегда с северной стороны. По положению солнца, оно сейчас к югу. Да и пошел на восток. Где-то недалеко должен был быть штурман. Его парашют Павел успел заметить. Но надо хотя бы уйти с болота.

На второй день войны, 23 июня, немцы захватили белорусский город Гродно. Войска 3-й армии РККА с боями отходили, сдали Кобрин, Пружаны, Высокое. Зато на участке Луцк – Броды – Ровно наши механизированные корпуса Западного фронта атаковали первую немецкую танковую группу. Сильно потрепали немцев, остановили наступление, но пять советских мехкорпусов были обескровлены, фактически лишились большей части танков. Правда, танки были уже устаревших конструкций – БТ-5, БТ-7, наследники танка Кристи. Легкие, скоростные, с противопульной броней, с бензиновыми двигателями. Момент важный, ибо в закрытом моторном отсеке пары бензина вспыхивали мгновенно при пробитии бронебойными пулями, или снарядами противотанковых пушек.

Павел точного расположения наших и немецких частей не знал. Да и не было линии фронта в начале войны. Немцы шли вперед по дорогам. Впереди танки, за ними бронетранспортеры с пехотой, машины с пушками на прицепе. И все рвались вперед. Встречая очаги обороны, или обходили, либо уничтожали. Опасаясь окружений и котлов, наши войска тоже отходили. Такая тактика немцев принесла им успех, уже через неделю после начала войны пал Минск. Такую же тактику немцы применяли в Европе, и она приносила отличные результаты. Бронированными колоннами проламывали оборону, в прорыв входила пехота и вперед! За день вермахт продвигался на сто – двести километров, темпы, ранее не виданные.

Павел выбрался на сухую землю. Разулся, вылил болотную воду из сапог. Поколебавшись, разделся донага, отжал белье и комбинезон.

В небе послышался гул моторов. Павел поднял голову. На запад плыли три бомбардировщика ТБ-7. Они устарели еще до начала войны. Тихоходные, с гофрированной обшивкой, неубирающимися шасси, с открытой кабиной пилота. Что огорчило Павла – бомбардировщики шли без прикрытия истребителей. Фактически – обречены! Долго смотрел Павел вверх, пока самолеты не скрылись из вида. Снова пошел на восток. А через полчаса снова гул моторов и треск бортового оружия. Поднял голову – один ТБ-7 возвращается, за ним увиваются два истребителя. Дадут очередь и мимо проскакивают. Какое-то время бомбардировщик шел ровно – не дымил, не видно огня, потом из него стали выпрыгивать фигурки, над ними раскрывались парашюты. И снова «мессеры» делали заход. Едва слышимый треск пушечных очередей, от обшивки гиганта отлетают куски, потом густо повалил черный дым. От самолета отделилась фигура, стала падать. Одна секунда, другая.

– Открывай парашют! – закричал Павел. Как будто пилот мог его услышать.

Все же парашют раскрылся, стал опускаться. По прикидкам, в полукилометре в сторону от Павла. Побежал он к месту приземления. Уже и парашют виден, зацепился за крону высокого дуба. Под ним на стропах болтается пилот.

– Эй! – окликнул его Павел.

А человек не шевелится. Подошел поближе. Лицо пилота в крови, кровь стекает по рукаву комбинезона. Ранен, похоже, серьезно. Надо снять его с дерева. Павел полез на дерево, стал дергать за стропы, срывая их с веток. Сейчас бы пригодился нож, обрезать шелковые стропы. Разорвать их руками нереально. Приходилось забираться выше. Долго мучился, не менее получаса, пока ноги летчика коснулись земли. Потом сам вниз спустился. Хотел расстегнуть подвесную систему, а летчик уже не дышит, умер. Глаза закрыты, не дышит, и кровь перестала течь. Полез в нагрудный карман, достал документы. А они от крови слиплись. Удостоверение командира, партийный билет, аттестаты. В начале войны вылетали с документами, потом приказ вышел, стали сдавать в штаб полка. Все же хотел снять пилота.