Долина папоротников (СИ) - Бергер Евгения Александровна - Страница 18

— Благодарю, я больше не голодна.

Аддингтон, сидевший по правую руку, произнес:

— Возможно, вы хотели бы удалиться к себе? Гости поймут ваше желание: день выдался волнительным. Вполне понятно, что вы утомлены…

У девушки дрогнуло сердце, пульс зачастил с бешеной силой. Она и желала, и боялась остаться одна в своей комнате, в ожидании визита супруга… Однако хозяйка завела очередной разговор о лондонских вечерах и тамошних барышнях, столь успешных в занятиях музыке и танцам (в отличие от нее, Лиззи, как бы звучало подтекстом), что слушать далее казалось выше ее сил.

— Я в самом деле немного утомлена и была бы рада уйти в свою комнату, — сказала Элизабет. — Однако вежливо ли оставить гостей?

Свекор похлопал ее по руке.

— В такой день, как этот, любой ваш каприз не может посчитаться чрезмерным, — произнес он и поглядел на сына. — Позаботься о супруге, мой мальчик. Она действительно выглядит утомленной…

Вслед за этими словами ее муж поднялся и попросил гостей праздновать дальше, не обращая внимания на их уход. Те закивали, демонстрируя понимающие улыбки, шепотки шлейфом потянулись до самого порога. Лиззи выдохнула, едва дверь захлопнулась за ними.

— Благодарю за понимание, — сказала она, и Аддингтон улыбнулся:

— Пустое, миссис Аддингтон, вы — моя супруга, и мне законом предписано печься о вас.

Элизабет исподволь глянула на него: что это, констатация факта или ирония? Понять было невозможно. Она в принципе не умела понять этого мужчины: что двигало им, что за страсти таились за его безупречной внешностью светского денди, эпатирующего одним своим видом.

К тому же обращение «миссис Аддингтон», все еще непривычное слуху, поразило ее своим звучанием: мис-сис Ад-динг-тон… Ад-динг-тон… Она повторила его несколько раз, поднимаясь по лестнице в сопровождении мужа.

— Оставлю вас на время, — сказал он ей на пороге комнаты и удалился по коридору.

Ни жива ни мертва девушка приникла к запертой за собой двери, повторила вслух:

— Миссис Аддингтон… Ты теперь миссис Аддингтон, и этот мужчина твой муж. В горе и радости… до скончания дней.

Горло сдавило болезненным спазмом, слезы выступили на глазах. Как и сотню раз до этого… Лиззи сдержала их усилием воли, как раз вовремя, чтобы новая горничная не заметила ее печали: коротко постучав, Джейн вошла в комнату и предложила свои услуги по подготовке ко сну.

Она разоблачила ее и тщательно расчесала распущенные волосы хозяйки. Ее непривычная в сравнении с Кэтти молчаливость не отвлекала Лиззи от собственных мыслей, и в этом был свой недостаток. Лиззи хотелось, чтобы ее отвлекли! Хоть чем, пусть даже разговором об оборотнях… Все лучше встречи наедине с собственным мужем.

Девушка почти было открыла рот для вопроса, когда горничная произнесла:

— У вас красивые волосы, мэм. Уверена, они понравятся вашему мужу! — Лиззи смутилась, не зная, что и ответить, однако девушка продолжала: — Говаривают, если чесать волосы перед сном, вам непременно приснится кошмар, а поутру проснетесь словно не спавши. Но вам-то бояться нечего, — заключила она, откладывая щетку на туалетный столик, — подле мистера Аддингтона кошмарам нет места.

И, осведомившись, нуждается ли хозяйка еще в чем-то, удалилась, отпущенная кивком головы. Оставшись одна, Лиззи заметила графин с водой и сладкие булочки под красивой салфеткой… Неужели кто-то почел ее голодной после столь обильного застолья?

В этот момент в соседней комнате, смежной ее, раздались мужские голоса — Аддингтона и его камердинера, поняла Лиззи, — в ужасе она бросилась под одеяло и натянуло его до самого подбородка.

Так и лежала, пока ручка соединяющей комнату двери не провернулась и не впустила в комнату ее мужа. Он был без фрака и шейного платка, жилет тоже отсутствовал — Лиззи впервые видела его таким, даже засмотрелась.

— Как вы себя чувствуете? — осведомился он, замерев подле кровати. — За столом вы были белее белого. Признаться, я испугался за вас…

Лиззи пискнула:

— Все хорошо, благодарю за заботу.

Мужчина хмыкнул, растянув губы в улыбке, присел на постель подле прячущейся под одеялом Лиззи и поглядел на нее долгим, внимательным взглядом.

— Знаете, что это такое? — осведомился наконец, демонстрируя ей плетеную фляжку, уже виденную ею однажды. Сам же и ответил: — Карманный «пистолет». Его содержимое чудесным образом ударяет в голову! — Говоря это, он откупорил горлышко фляжки и протянул ее Лиззи.

— Что это? — спросила она.

— Старый добрый коньяк, Элиза. Пейте, пойдет вам на пользу!

— Я никогда прежде не пила коньяка.

— Пили, — возразил Аддингтон, — в вечер нашего разговора и происшествия в доме. Я подлил немного в стакан с водой… Однако сегодня разбавлять не стоит. — И он соединил пальцы супруги на фляжке. — Глотните. Большего и не требуется!

Лиззи немного расслабилась и полусела в постели: взгляд Аддингтона поощрял ее к действию, и она отпила из фляжки.

Алкоголь ожег небо и горло, огнем растекся по пищеводу, огненным шаром рухнул в желудок, и она задохнулась. Закашлялась, схватившись за горло руками… Выпучила испуганные глаза. Аддингтон улыбался, глядя на нее, и похлопывал по спине.

— Сейчас все пройдет, не стоит и волноваться.

— Эт…то ужасно, — прохрипела она. И только тогда ощутила руку супруга на своей спине… Горячую, большую ладонь, все еще похлопывающую ее по спине. Смутившись, она произнесла первое пришедшее в голову:

— Все военные пользуются этим? — Кивком головы она указала на фляжку в его руках. И добавила, испугавшись, что была чрезмерно груба, обвинив армейских в злоупотреблении алкоголем: — Отец говорил, что вы участвовали в Трафальгарской битве. — Аддингтон поднялся и обошел кровать по кругу, взбил вторую подушку, не глядя на нее. Лиззи отчего-то догадалась: эта тема неприятна ему. — Вас, верно, только об этом и спрашивают. Простите, — повинилась она.

— Вы не виноваты, Элиза, однако едва ли ни каждый второй, и в этом вы совершенно правы, находит необходимым заговорить со мной о Трафальгаре.

— Я вовсе не хотела…

— Ложитесь, — приказал вдруг мужчина. И, заняв пустующую половину постели, поправил сбившееся на ней одеяло. После потянулся и затушил свечу… Пристукнул о поверхность стола снятыми наконец очками.

Элизабет замерла, страшась пошевелиться, а он неожиданно произнес:

— В тот год мы долго кружили близ Кадеса, выжидая, когда же Вильнёв, этот старый французский лис, высунет нос из логова и решится прорвать нашу блокаду. Приближался период штормов, барометр быстро падал… Помню этот промозглый, пронизывающий до костей ветер с северо-востока, морскую гладь покрытую рябью его порывов. И дождь… Потоки дождя заливали палубу, с парусов капало. Вахтенные офицеры в промасленных плащах выглядели практически неузнаваемыми. Я никогда прежде не мерз сильнее, да и вряд ли сумею снова. — Он продолжил после недолгой паузы: — Я был под началом капитана Фрэнсиса Лафорея на семидесятичетырехпушечном линкоре «Спартиэйт». Французский трофей. Его тогда называли «заколдованным» кораблем…

— Заколдованным? — переспросила Лиззи неожиданно заплетающимся языком.

— Заколдованным, — улыбнулся мужчина. — Мы шутили между собой, что ночами он плавал быстрее, чем днем, потому что построен из ворованного дерева.

— Как интересно…

Лиззи словно воочию видела перед глазами вздымающийся на волнах корабль под белыми парусами, моряков, сгорбленных под порывами ветра, и вязь такелажа над головой… Буквально пахнуло солью в лицо.

Она так и не поняла, когда сумела уснуть…

14 глава

2 часть.

Второй день подряд они тряслись по разбитой дороге, чуть тронутой ударившими морозами, экипаж нещадно подпрыгивал из стороны в сторону, Лиззи с трудом перебарывала желание выскочить наружу и проделать остаток пути на своих двоих. Долгие прогулки были ей не в новинку, а вот желудок, в противовес этому, бунтовал со страшной силой: ее мутило от самого выезда из Колчестера. Только мятные пастилки Джейн, положенные под язык, позволяли ей худо-бедно сносить тяготы долгой дороги.