Зеленый фронт (СИ) - Агишев Руслан - Страница 68

— Но позвольте, мы же спускаемся? — в некотором раздражении воскликнул старичок, тряхнув окладистой бородой. — Конференц-зал на первом этаже, возле смотровой…

Однако, прямая спина, ровно вышагивавшего лейтенанта, выражало полное пренебрежение к мнению врача.

— Вот здесь мы и подождем остальных, — кивнул головой на с десяток людей, столпившихся в просторном коридоре. — Сейчас наши сотрудники принесут горячий чай и теплые халаты… Располагайтесь.

Вишневский бросил недоуменный взгляд на своего соседа, но тот тоже ничего не понимал. «Какие к черту теплые халаты и горячий чай в начале августа, — не мог понять врач, подходя к стоявшим людям. — А тут кто у нас! — профессор близоруко прищурился, пытаясь с расстояния узнать знакомых. — Этих двоих я кажется припоминаю. Из Военно-воздушно госпиталя… Хирурги оба! Точно! Гуссейн Гардашевич — это черный, а второго не помню… Этих не знаю. Постойте-ка, постойте-ка, а кто у нас там возле туалет курит?».

У профессора аж округлились глаза от удивления. Несколько секунд он оглядывался по сторонам, пытаясь понять этого человека видит только он один или нет. Наконец, до него дошло, что тот человек реален, как и все остальные. Вишневский, стиснув зубы, двинулся в его сторону.

— Если мне не изменяет память, Костромской, — сквозь зубы пробурчал он, останавливаясь напротив врача, который так его взволновал. — Что-то я не могу понять, кто вам разрешил находиться в этом месте? Вы мне скажите, что делает шарлатан и прожектер в месте, где спасают жизни людей? А? — Последний вопрос, состоящий из одной буквы, профессор буквально выкрикнул, привлекая к себе внимание.

Все стоявшие в зале — врачи, несколько медбратьев и с десяток людей в форме заинтересованно уставились в их сторону. Чувствуя поддержку, Вишневский усилил напор:

— Я не позволю, слышите, не позволю позорить советскую науку и вверенное мне Партией учреждение в такое страшное время! Выйдите вон! — его крючковатый палец на вытянутой руке резко ткнулся в сторону выхода на поверхность. — Вон!

Виновник всего этого переполоха молча курил. Он стоял возле открытого окна и неторопливо затягивался. Было видно как сигарета медленно превращалась в пепел, за падением которого он продолжал завороженно наблюдать.

— Вы, что меня не слышите? — глубоко уязвленный такой реакцией, вернее ее полным отсутствием, Вишневский набрал в грудь еще больше воздуха. — Кто вам разрешил здесь находиться? Потрудитесь объясниться!

Наконец, в кончиках пальцев застрял крошечный сигаретный огарок, который окурком то назвать сложно. Костромской поднял голову и удивленно, словно всех этих людей видел в первый раз, осмотрелся.

— Не надо кричать, уважаемый профессор… Вы мне делаете больно, — с характерным акцентом рассмеялся он. — Вы меня спрашиваете, кто мне позволил?! Таки я вам отвечу… Партия и Правительство! Так что я стою здесь рядом с вами на полном серьезе, понимаете милейший профессор?

Тот побледнел после этих слов.

— Товарищи, товарищи, послушайте меня, — наконец, раздался властный голос, мгновенно разведший их по разные стороны баррикад. — Сейчас вам объяснят для чего, вы были собраны.

Из одной из дверей вышел подтянутый человек со знаками капитана государственной безопасности. Малейшие шуршания и движения мгновенно стихли. Люди внимательно слушали. Стоявшие позади своих коллег осторожно привставали на цыпочки.

Вошедший пригладил свои волосы и сразу же надел фуражку.

— Меня зовут Смирнов Игорь Владимирович. Каждый из вас, кто был сюда доставлен, является признанным экспертов в разных областях медицинского знания. Здесь есть и хирурги, и неврологи, и физиологи и многие другие. Сейчас вам будет представлен некий образец человеческой ткани, после изучения которого вам необходимо подготовить развернутый отчет об основных свойствах данного образца. Срок не более суток… Отчет пойдет на самый верх. А теперь пройдемте.

Оббитые металлом створки дверей тихо отворились и вошедшие очутились в залитом светом помещении с низкими потолками. Вот тут-то Вишневский и вспомнил о горячем чае и теплых халатах. На врачей смотрели длинные ряды тел, укрытых серыми простынями. Морг был переполнен…

— Профессор, оденьте, — его ассистент заботливо накинул на его плечи толстый халат и повернул в сторону дальнего угла помещения, где виднелся боец винтовкой. — Нам кажется сюда…

Перед собравшимися, тесно обступившими длинный стол, предстал небольшой ящик размером с футляр для скрипки. Он был сколочен из потемневших досок, на которых еще кое-где проглядывал выжженный готический шрифт. Капитан осторожно приподнял заранее вскрытую крышку и все увидели, что внутренность ящика заполнена какой-то янтарно массой.

«Боже мой, — выдохнул Вишневский, принюхиваясь. — Это же мед! Липовый!». Судя по шмыгающим носам, остальные также догадались, что это за странная на вид субстанция.

— Боец, перчатки, — через несколько секунд Смирнов что-то начал вытаскивать из ящика. — Вот…

На растянутую простынь упали первые капли меда, затем тихо шмякнулась… почти целая человеческая рука! Несмотря на темный цвет и склизкую поверхность, немного скрадывающую поверхность, это была определенно настоящая рука.

— Осмотреть, вскрыть, выявить особенности и доложить, — капитан внимательно посмотрел сначала на всех, а потом на каждого в отдельности (или, по крайне мере, многим именно так и показалось). — За работу.

Состав еле тащился. Через каждые полчаса — час, вагоны содрогались от оглушительного визга гудка и с шипением поезд вставал. Сразу же за окнами начиналась беготня: то и дело мелькали погоны с серебром, мчавшиеся куда-то с докладом; проносились вестовые с кипятком… Словом прощай далекий Фатерлянд и здравствуй незнакомая и таинственная страна.

«… Дорогая Гретхен, как и обещал тебе, пишу с каждой новой станции, которую мы проезжаем по пути на Восточный фронт. Как ни странно, делать мне это совсем не тяжело. Поезд еле плетется; иногда ловлю себя на мысли, что мы никогда не доедем до места своей службы. Сослуживцы поговаривают, что кто-то из местных устраивает диверсии на железной дороге, поэтому и нет нужного хода. Это настоящее варварство, правда ведь моя милая голубка! Настоящий солдат должен сражаться лицом к лицу с врагом, а не нападать исподтишка.

… Ты просила меня рассказывать обо все, что я вижу. Вынужден тебя огорчить, мое сокровище, порадовать мне тебя практически нечем. Ты даже не представляешь, насколько здесь пустынно. Иногда мы в течение нескольких часов за окном ни встречается ни одного дома. Не то что у нас в Вестфалии… Помнишь сколько небольших и уютных деревушек у нас раскидано по окрестностям. Это настоящая пустыня! Говорят, наш фюрер обещал каждому офицеру здесь имение. Если все сложиться именно так, то я даже не знаю, что нам с тобой подобрать… Но земля здесь, скажу я тебе, одно загляденье! Я тут в руки взял комок и попытался растереть его. Она жирная, как творог от хорошей коровы…».

Состав в очередной раз сильно дернуло и он встал, как вкопанный. Лейтенант Отто Шеер с сожалением перевернул листок бумаги и, аккуратно перегнув, вложил его в конверт.

— Что за вид, старина? — скалил крупные как у лошади зубы его закадычный друг, Вилли. — Ты успел написать всего лишь одно письмо своей ненаглядной красотке Гретхен? — часть вагона, которая от скуки была уже готова лезть на стены, грохнула от смеха. — Учти, Отто, вся почта нашей дивизии работает на тебя одного! Это совсем не по товарищески! А как же мы? Ты думаешь, нам не кому писать? Вон толстяк спит и видит, как написать женушке нашего капитана, — полный, в плотно обтянутом кителе, офицер дернулся словно от удара электрически током. — Ему, что теперь страдать от невнимания?

Вагон вновь зашелся в хохоте, а жертва лишь криво усмехнулся и отвернулся к окну.

— Что вы ржете? — вдруг его взгляд за что-то зацепился в окне. — О, черт! Полковник! Кажется, что-то случилось…