Н 8 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 91

— Зачем ему имя? — ухмыльнулся старик и направился к скамейке. Сев, вытянул ноги и положил посох на колени. — Он уже и забыл про меня, наверное. Ладно, если вы такие боязливые, подожду хозяина здесь.

Слово «хозяин» он произнес с растяжкой, умудрившись вложить в него долю сарказма и насмешливую интонацию. Прислонившись к кирпичной стене дежурного домика, старик прикрыл глаза и задремал под лучами теплого солнышка. Марат на всякий случай присматривал за ним, разглядывая глубокие морщины на темном лице, густые белесые брови и ресницы чародея, его сухие плотно сжатые губы. Кто это такой, дежурный совершенно не представлял. И Назаров никого не ждал в этот день с визитом. Насчет последнего здесь все было строго. Такой порядок завели давно. Кто хотел приехать, заранее согласовывал встречу.

Послышался рев машины. Внедорожный «Вихрь» затормозил возле ворот и лихо развернулся в обратную сторону. Захлопали дверцы. Марат с облегчением увидел Слона и Лязгуна. Фактурные парни чуть вальяжно появились снаружи и с крылечка поглядели на мерно посапывающего старика.

— Этот? — кивнул на него Слон. — Кузя сказал, что шибко бушевал.

— Да нет, — махнул рукой Марат. — Смирный посетитель, только показал, что умеет с Даром работать. Дескать, руки не распускайте. Хрен обидишь.

— Ну, здесь многие умеют, — Лязгун подошел к старику, потрогал его за плечо. — Уважаемый, просыпайтесь. Карета подана. Никита Анатольевич велел доставить вас к нему. Правда, отдыхает он, с детками возится.

— А я и к ним, собственно, — хмыкнул старик, внезапно открывая глаза и ввинчивая взгляд темно-карих глаз в лицо Лязгуна. Парень смутился и отступил назад. — Пошли. Карету можно было и сюда подогнать. Заставляете дедушку ноги трудить.

Тем не менее он в сопровождении высоких плечистых парней с довольным видом дошел до машины, и дождавшись, когда Слон ловким ударом ноги приспустит ребристую металлическую ступеньку вниз, залез внутрь. Лязгун примостился рядом, вежливо попросив странного пришельца убрать посох подальше.

— Гони, ямщик! — весело бросил он водителю в спину.

— Дети малые, — пробурчал пассажир, зажав посох между худых колен.

Никита с непонятным выражением на лице, весьма встревожив Слона и Лязгуна, глядел на приближающегося к нему старика. Даже встал с лежака, запахнув халат. Наморщив лоб, словно пытаясь вспомнить, где он видел этого человека, неуверенно произнес:

— Дед Фрол?

— Узнал, гляжу? — гость остановился возле Никиты и положил ему на плечо тяжелую ладонь, от которой ощутимо несло Силой. Причем, не той, которой владеют тысячи подобных одаренных, а какой-то особой, ведомой только тем, кто обрушивал на врага магию разрушения и закрывал своих бойцов непроницаемым бастионом защитных плетений. — Не ожидал меня увидеть?

— Тебя же похоронили, — все еще не придя в себя от встречи, тихо сказал Никита.

— Забыл, кто я и что умею? — морщины на лице Фрола ожили и задвигались в каком-то странном танце. — Обычная иллюзия. Даже потеть не пришлось, чтобы люди всерьез поверили в мою смерть. Наивные, дети… Да и кто меня знал в Албазине кроме твоего дядюшки и еще пары человек?

Фрол махнул рукой. Никита спохватился и предложил старику сесть в плетеное кресло, закрытое пологом от солнца. Тот не отказался, правда, садился осторожно, словно боялся сделать резкое движение. Умостившись на краю, он оперся на посох.

— Может, чаю? — предложил Никита. — С дороги голоден, поди?

— Пустое, — отмахнулся Фрол. — А вот чайку можно. С медком не откажусь.

Никита посмотрел на Слона и тот понятливо кивнув, зашагал к дому. Лязгун остался на месте, только переместился поближе к Никите, готовый в любой момент закрыть хозяина от любой гадости. Не доверял он седому как лунь старику.

— Куда ты делся из Албазина? — поинтересовался Никита, не зная, как начать разговор. Воскрешение из мертвых человека, с которым его свела судьба, оказалось неожиданным вывертом судьбы. Зачем вообще старик появился в его доме? — Я приезжал к тебе, хотел встретиться. Но мне новые жильцы все рассказали…

— Почувствовал, что пора в дорогу, — усмехнулся Фрол. — Албазин — слишком мелкий пруд для такой щуки как я. «Организовал» свои похороны, да и отправился в Ярославль. Там еще мои сослуживцы живы. Да и город несуетный. За тобой следить легче.

— Следить? — Никита, сидевший на шезлонге, наклонился вперед. Лежак опасно скрипнул. — Зачем?

— Выполнял просьбу своего друга — Толика Назарова, — хмыкнул старик. — Ты, видать, плохо слушал мои рассказы. Боевые волхвы очень замкнутая каста, где каждый знает друг друга. От которых не скроешь ни плохое, ни хорошее, что происходит в твоей жизни. Я на время потерял тебя, даже заволновался немного. Но потом узнал о твоем появлении в Вологде.

— А сейчас зачем приехал? — Никита не был груб, но вторжение человека, владеющего удивительными способностями превратить любое событие в фарс, в иллюзии, слегка напрягало.

— Твоим детям нужен учитель, — без обиняков заявил Фрол. — Маленькая Прорицательница уже рассказала обо мне, ведь так?

— Она не Прорицательница, — нахмурился Никита. — Слишком мала для высокого ранга. Не переусердствуй в желании понравиться мне.

— Какие годы для таланта? — старик не обиделся на слова молодого волхва и посмотрел на подошедшую Надежду с подносом в руках. Она поздоровалась, с любопытством поглядев на гостя, и поставила на столик легкое угощение. Золотисто-янтарный мед в стеклянной плошке привлек внимание Фрола. — Спасибо, красавица! Медок-то чей?

— Местный, вологодский. С пасеки Разгуляева, — улыбнулась Надежда. — Угощайтесь!

Посмотрев на Лязгуна, она поняла, что задерживаться не стоит, и быстренько исчезла, треснув пустым подносом по руке Слона, вздумавшего приобнять ее за талию.

— Хорош медок, — кивнул Фрол, — но у меня в Албазине получше бывал… Станет твоя дочка Прорицательницей, никуда не денется. А я буду с ней рядом, пока не придет срок.

— Так это про тебя Полина говорила, — пришла к Никите догадка. — Вредный дедушка — это ты?

— Раз так говорит, значит, я и есть, — пожал плечами Фрол. — В корень смотрит, пичужка. Вредный, вредный…

— Ты же понимаешь, — Никита не стал пить чай, отодвинув чашку в сторону, — что, узнав о Даре моих детей, ты отсюда не выйдешь до самой смерти.

— Ну, так и устроишь кроду, когда срок придет, — старик смаковал чаек с медом. — Прах к праху. Покажешь мне, где твой прадед упокоен. Хочу поклониться, да и местечко выбрать рядом с ним.

— Склеп семейный, — напомнил Никита.

— А разве все они — не твоя Семья? — обвел руками вокруг себя Фрол и тыкнул пальцем в стоящих за Никитой Слона и Лязгуна. — Вот эти воины? Дети твоих слуг? Не они ли давали тебе роту? Если я принесу тебе клятву верности, я не твоя Семья? И где будет их последнее пристанище? За оградой твоего красивого имения?

Перед Никитой сидел самый настоящий, матерый волхв, за спиной которого была целая жизнь. И не паркетная, а настоящая, с кровью и болью, с постоянным риском и страхом, ответственностью за однополчан и друзей. Вправе ли сейчас отказываться от такого спеца, пусть он и вызывает некоторое неприятие, дискомфорт?

— А хочешь ли ты ее дать?

— Прямо сейчас, — закатал рукав куртки и рубахи старик. Сухая, истончившаяся кожа едва ли не просвечивала на солнце, а набухшие вены пульсировали в такт сердечного ритма. — Кровью…

— На мгновение мне показалось, что ты мой родственник, — задумчиво произнес Никита. — Такой же сумасшедший и отчаянный. Не понимаю, зачем тебе связывать остаток своей жизни с кланом Назаровых.

— Папа! — раздался звонкий голосок дочери, несшейся по лужайке к бассейну. — Мишка опять фокусы свои показывает!

— Врешь! — возмущенно возражал мальчик, стараясь поймать сестру. — Папа, не верь ей! Я хотел цветок Лизке подарить! Как ты мамам даришь!

Они одновременно подбежали к шезлонгу и остановились как вкопанные. Их взгляды были прикованы к незнакомому седобородому старику. Фрол с усмешкой отправил в рот ложечку с медом, почмокал губами и призывно поманил детей ладонью.