Холостяк (ЛП) - Реншоу Уинтер - Страница 7

— Вы не возражаете? — Я указываю на его блокнот и ручку, и он двигает их по столу ко мне. Ручка в моей ладони ощущается теплой и гладкой. Нажимаю кончиком пальца на желтую кнопку и пытаюсь записать некоторую смету, а затем замираю.

Несколько месяцев назад у меня был контракт с пиарщиком. У меня были счета за химчистку и еженедельные маникюры и педикюры. У меня были регулярные выходы и поездки за границу не менее двух раз в месяц. У меня было членство в клубе здоровья, и я арендовала квартиру на Лексингтон-авеню в Манхэттене.

Я проживала ошеломляюще экстравагантную жизнь, и теперь не уверена, что мне удобно записывать такие непомерные цифры перед незнакомцем, адвокат он или нет.

Я записываю какую-то чушь, скромные цифры. Лучше, чем ничего, и если деньги должны лежать в банке, то так и будет, но, по крайней мере, счет будет освобожден, и я верну к нему доступ. Не похоже, что сейчас я остро нуждаюсь в пиаре. И я не могу сказать, где находится ближайший маникюрный салон в этой глухомани.

— Вот, — я передвигаю блокнот обратно ему, и он просматривает бумагу, нахмурив брови.

— Хорошо, — говорит он, поднимая руку к подбородку. — Это выполнимо, учитывая ваш образ жизни. Теперь скажите, сколько вы хотите в дополнение к этому. Я не хочу называть это пособием, но... просто подумайте об этом, как о деньгах на развлечения.

Развлечения. Я уже не знаю, что это такое.

— Вы считаете, это разумно? — Я откидываюсь на спинку стула, скрестив ноги. Когда я жила в городе, для меня было нормой тратить четырехзначную сумму денег на изысканные блюда. Еще четыре цифры — или больше — на банальный шопинг. И потом, конечно, путешествия.

— Двадцать, тридцать тысяч в месяц?

Я говорю это, чтобы проверить и оценить его реакцию.

Дерек давится слюной, и это именно та реакция, которую я ожидаю.

Чтобы быть справедливой, эту жизнь создал для меня отец. Он все контролирующий старый ублюдок, неравнодушный к своей единственной дочери, вот живое доказательство того, как деньги деформируют реальность. После того как мама умерла, он наполнил мою жизнь прекрасными вещами, словно красивые платья, чайные сервизы и ценные породистые пони могли заполнить темную пустоту, которую она оставила. После колледжа он настоял на том, чтобы я жила в городе и не спешила выяснять, кем хочу быть в этом мире. И он оплачивал все мои прихоти.

Но все равно я никогда не чувствовала такой опустошенности.

Пока не встретила Кейра.

Я подавляю смешок.

— Вы, наверное, думаете, что я с другой планеты.

Он берет себя в руки, делает глубокий вдох и поджимает полные губы. Черт возьми, он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Это несправедливо, когда мужчина так красив. Эти темные ресницы. Подбородок. Горящий взгляд.

— Возможно. — Его взгляд напряжен, непоколебим. — Немного.

— Мы не можем изменить то, кем были рождены. — Я не извиняюсь. Только озвучиваю истину.

— Вы абсолютно правы. — Он тянется к ручке, слегка постукивает ею по краю стола. — Я просто пытаюсь думать наперед и в то же время выяснить, что может подумать судья, если я дам ему эти цифры. Я хочу, чтобы вы чувствовали себя комфортно, но я не могу подставить свою фирму под обвинения в присвоении тех средств, которые мы тратим для защиты.

— Слушайте. Я просто хочу выходить отсюда время от времени. Я хочу чувствовать себя нормальным человеком. У меня нет машины. Нет интернета, потому что не дай Бог мы повредим древний потолочный плинтус и прокопаем линию через английский сад, чтобы проложить несколько проводов до этого места. И было бы неплохо выйти куда-нибудь отсюда, и чтобы на моем телефоне было хоть две полоски сигнала. У меня нет денег. Мои средства заморожены. У Вероники мои кредитные карты. Я чувствую, что меня удерживают здесь против воли, и в любое другое время я бы возражала, но мне говорят, что это до тех пор, пока мне не станет лучше, и это не будет длиться вечно. Но прошло больше двух месяцев, Дерек.

— Серена. Серена, — он поднимает руку, но я все еще злюсь. Я готова умереть за все, что сказала. — Серена. Хорошо. Я понял.

— Нет, не поняли. Потому что, если бы поняли, вас бы меньше заботили мои финансы, а больше волновало то, как помочь мне доказать, что я не сумасшедшая. Вы ведь на моей стороне, да?

— Полностью.

— Тогда. Помогите. Мне. Получить. Мою. Жизнь. Обратно. — Каждое произнесенное слово я сопровождаю ударом пальца по столешнице.

Дерек проводит большим пальцем по губам и потом указательный подносит к виску, громко вздыхая, а затем смотрит на стол, и я уверена, что это довольно жалкий вид. Я обычно не раскрываю все свои карты, не позволяю эмоциям взять вверх надо мной, и уязвимость не совсем характерна мне, но в отчаянные времена…

— Вы хотите уйти отсюда ненадолго? — спрашивает он.

Напряжение в моей шее и плечах исчезает, и я борюсь с желанием закричать «ДА!» во всю силу легких.

— Если вам удобно, мы можем покататься на машине, — предлагает он. — Немного живописного вида и загородный тур. Свежий воздух пойдет вам на пользу.

Я сижу ровно, контролируя свою реакцию, чтобы не казаться нетерпеливым щенком и не выбросить всю свою гордость в окно.

— Звучит чудесно. Да. — Усмирив свое волнение, я встаю из-за стола, иду к гардеробу и достаю серый твидовый жакет.

Дерек ждет меня у двери, но звук быстрых шагов заставляет мое сердце сжаться.

— Куда это вы двое надумали сбежать? — Эудора задыхается, неся на подносе уже разлитый чай. Для женщины с ее худой фигурой она действительно не в форме. Ухаживание за поместьем из шестидесяти комнат должно было выработать некоторую выносливость. — Серена, вы не должны покидать дом, помните?

— Мы просто на прогулку, — отвечает за меня Дерек. — Моему клиенту необходима смена декораций. Мы не задержимся. Я позабочусь о ней.

Он подмигивает, но, судя по серьезному, хмурому лицу Эудоры, это никак не исправляет ситуацию.

— Может, нам стоит позвонить доктору Ротбарту? — Взгляд Эудоры мечется между нами. — Посмотрим, считает ли он это хорошей идеей. Вы знаете, маленькими шажочками.

— Эудора. — Мне больно говорить с ней снисходительным тоном, но ее поведение совершенно неуместно. Не говоря уже о грубости по отношению к мистеру Роузвуду. — Все будет хорошо. Это всего лишь прогулка. Пойдемте, Дерек.

Мы спешим к входной двери, прежде чем она получит еще один шанс возразить, и Дерек провожает меня до пассажирской дверцы своего черного внедорожника.

— Спасибо, — говорю я, разглаживая ладонями брюки и готовясь сесть.

Улыбка на моем лице исчезает, когда кое-что бросается в глаза, а дыхание перехватывает, на мгновение лишая меня способности дышать.

— Дерек. — Я поднимаю «Ю-Эс Уикли» с пассажирского сиденья и рассматриваю обложку, мгновенно узнавая жалкую фотографию меня и лживый заголовок.

— Да?

Развернувшись лицом к нему, я ударяю его в грудь.

— Зачем вам это? Вы знаете, как это ужасно? Это ничто иное, как ложь. Почему вы хотите читать обо мне ложь? Я думала, вы на моей стороне?

Журнал падает к его блестящим туфлям, и я одергиваю пиджак, готовясь уйти в дом.

— Серена, подождите. Все совсем не так. — В его голосе слышна усмешка. Но мне не смешно.

Это моя жизнь.

Дерек

Входная дверь поместья Белькур захлопывается со зловещим грохотом, прежде чем я достигаю ее, и тяжелый лязг замка подсказывает, что я облажался.

Я стучу молотком три раза.

Никто не отвечает.

Проклятье.

Я не могу все испортить. Тем более не хочу, чтобы из-за небольшого недоразумения Серена думала, что я непрофессиональный или, что еще хуже, не стоящий доверия.

Я стою на многовековых каменных ступенях и проверяю свои часы. Сейчас почти десять тридцать. Не говоря уже о том, что моя ручка и блокнот все еще внутри.

Юридическая практика — моя страсть. Я безжалостно навязчив. Мой профессионализм — это моя репутация, и она уступает только репутации моего отца. Если я сегодня уеду отсюда, то признаю свою вину. Признаю неудачу.