Знахарь - Доленга-Мостович Тадеуш - Страница 31

• Предыдущая
• 31/65
• Следующая

– Нет, но подам в суд!

– Я вижу, что здравый смысл изменяет тебе. Судебный процесс не поправит репутацию девушки.

– Тогда прикажу кучеру отстегать его кнутом! – воскликнул выведенный из себя Лешек. – Во всяком случае… С сегодняшнего дня ни на фабрику, ни в имение мы не будем заказывать изделия его отца!

– Его отец здесь ни при чем, – заметил пан Чинский.

– Разумеется, – добавила пани Элеонора. – А кроме того, позволь заметить, я удивлена твоим столь категоричным тоном, точно фабрика и имение составляют твою собственность и вопрос размещения заказов зависит исключительно от тебя.

Однако нервы Лешека были уже на пределе. Отступив шаг назад, он спросил:

– Ах, так?.. Значит, мама собирается и в дальнейшем пользоваться услугами этого шорника?

– Не вижу причин отказываться от них.

– Но я вижу! – крикнул он.

– Это, к счастью, нас еще ни к чему не обязывает.

– Ах, так? Тогда слушайте! Я требую этого. Делайте выбор. Или выполните мое желание, или не увидите меня больше никогда.

Круто развернувшись, он вышел из кабинета, возмущенный до такой степени, что, не колеблясь, мог осуществить свою угрозу и уехать прямо сейчас.

Он не хотел сейчас задумываться над правильностью своих поступков. Сама мысль, что какой-то провинциальный хлыщ осмелился публично посмеяться над Марысей, приводила его в бешенство, туманила рассудок и требовала безотлагательных действий. Именно это было самым важным в данную минуту: наказать, отомстить. Даже родители стали преградой! Он жаждал отмщения и показал бы им, что не остановится ни перед чем.

Выбежав в парк, Лешек яростно срубал листья с ветвей каштанов тростью отца, которую он забрал из передней.

Конечно, разрыв с домом обрекал на нужду. Правда, у него было специальное образование керамиста: он мог получить место в Цмелеве или на какой-нибудь другой фабрике. Однако тогда его бюджет будет ограничен всего несколькими сотнями злотых в месяц.

«Трудно придется, – думал он и тут же убеждал себя – Выдержу!»

И тотчас же возник вопрос:

– Что, собственно, явилось причиной конфликта, который мог бы перевернуть всю мою жизнь?

Ответ не замедлил явиться:

– Марыся…

Да, именно о ней шла речь, о Марысе, о той милой девушке, ради которой он был готов на все.

И сразу же родились сомнения. Не будет ли разрыв с родителями, отказ от положения в обществе и состояния слишком высокой ценой за связь с нею?

Лешек с негодованием отбросил эти мысли. Ситуация была совершенно ясна: кто-то осмелился оскорбить Марысю и его самого, поэтому должен быть наказан.

А Марыся?.. С Марысей совсем другое дело. Вопрос не стоит, заслуживает она того или нет. Если трезво подходить, то тут что-то неладно. Сын шорника, вероятно, допустил какую-то фамильярность по отношению к ней, а может, в нем говорила ревность. А почтарь, некий Собек?.. Почему он стал на защиту Марыси?.. Просто так, без причины?..

Было бы глупо думать, что это так. Конечно, их что-то связывает.

Эта мысль привела Лешека в бешенство. Догадка, высказанная матерью, что эти люди являются его… соперниками, показалась ему оскорблением, самым тяжким оскорблением.

«Вот результат, – думал он с горечью, – сближения с людьми такой среды».

Мать, конечно, женщина опытная и умеет разумно смотреть на жизнь. Если ее подозрения хотя бы частично соответствуют истине…

– Тогда в каком свете меня выставили! Высмеяли, как сопляка! Со мной она выдает себя за полевую лилию, а кто знает, что она позволяет себе с таким, как Собек…

Обвинение, действительно, было ужасным, но кто может поручиться, что жизнь и правда не окажутся еще страшнее?

Лешеком овладела апатия и разочарование. Он сел на каменную скамейку, мокрую от росы, и мир показался ему мерзким, скучным, не стоящим каких-либо усилий, борьбы или жертв…

Если бы Марыся была честной, искренней девушкой, то не скрыла бы от него случившееся, а, наоборот, рассказала бы обо всем, попросила защиты у него, а не у какого-то Собека.

Из-за деревьев выплыл неполный диск луны. Лешек не любил смотреть на нее, однако сейчас он отчетливо увидел, что пятна на ее молочно-белой поверхности сложились в ироническую улыбку.

«Я просто глуп. – подумал он, – невероятно глуп».

И он задумался над тем, как отнесутся ко всей этой истории и к его поведению родители.

Если бы он слышал их разговор, то убедился бы, что их мнения относительно его здравомыслия совпадают.

После его ухода Чинские довольно долго молчали. Наконец, пани Элеонора, вздохнув, произнесла:

– Меня очень беспокоит Лешек.

– И меня не утешает, – отпарировал пан Станислав, вставая. – Поздно уже. Пора спать.

Как обычно, он поцеловал жене руку и отправился к себе в спальню. Спустя 15 минут он уже лежал в постели и как раз собирался почитать «Потоп» – замечательное средство для успокоения нервов перед сном, позволявшее отвлечься от дневных забот и благотворное влиявшее на воображение, – когда раздался стук в дверь.

– Это ты? – удивился пан Станислав.

За много лет он уже отвык от появления жены в халате и в это время.

– Да, Стась. Я бы хотела услышать твое мнение… Сама не знаю, как поступить. Считаешь ли ты, что угрозу Лешека следует принимать серьезно?

– Он неуравновешенный парень, – осмотрительно заметил пан Чинский.

– Видишь ли… Весьма непедагогично уступать под давлением угрозы. Однако, с другой стороны, следует принимать во внимание его возраст. Если до сего времени мы не сумели его воспитать, то дальнейшее воспитание уже не даст ничего.

Пан Станислав грустно взглянул на разложенный на одеяле толстый том. Заглоба как раз принял командование и приступал к снабжению лагеря. Отрывок особенно приятный, а тут опять проблемы Лешека.

– Я думаю. Эля, что мы отказали ему очень категорично.

– Но справедливо.

– Разумеется. С другой стороны, амбиция парня все-таки подавлена. Я думаю, что…

Мысли о продолжении романа, о доставке оружия и амуниции из Белостока, о прибытии князя Сапеги настраивали пана Чинского на мирный и спокойный лад.

…В конце концов, этот шорник должен научить своего сыночка дисциплине. Нельзя отказать Лешеку в правоте.

– Значит, предлагаешь, – подхватила пани Элеонора, – принять условие Лешека?

– Я предлагаю? – искренне удивился пан Станислав.

– Но не я же, – нетерпеливо пожала плечами жена. – Я всегда считала, что ты относился к нему слишком мягко и потакал во всем Не поплатиться бы нам когда-нибудь за твою слабость.

– Извини, пожалуйста, Эля… – начал пан Чинский, но жена прервала его.

– Пожалуйста, я поступлю, как ты хочешь, хотя еще раз подчеркиваю, что делаю это вопреки своему убеждению.

– Но… – пытался объясниться пан Станислав, – но я…

– Ты? Ты, мой дорогой, плохо его воспитал! Спокойной ночи!

И пани Элеонора вышла с чувством стыда перед собой. Перекладывание ответственности за уступку на плечи мужа не обмануло ее совесть. Ее деспотичная натура восставала против ультиматума сына и, если бы пан Станислав хотя бы одним словом спровоцировал ее к сопротивлению, она не изменила бы своего решения. Но дело в том, что она шла в спальню мужа совершенно уверенная, что он не возразит ей не единым словом.

Однако тот, кто думал, что пани Элеонора может согласиться с поражением, просто не знал ее. Правда, ее бросало в дрожь при мысли, что сын выполнит свою угрозу и уедет на край света, но все же она не могла признать собственной капитуляции.

На следующее утро она пригласила сына и объявила, что по просьбе отца решила отказаться от заказов у шорника Войдылы, но при одном условии, еще сегодня он уедет на некоторое время под Варшаву, к дяде Евстафию.

Она умышленно не определила срок, опасаясь, что Лешек может не согласиться. Но ее опасения были излишни. После бессонной ночи, после долгих скептических раздумий Лешек был совершенно подавлен. Он сам подумывал о том, не лучше ли ему уехать, поэтому предложение матери принял без малейшего сопротивления.

• Предыдущая
• 31/65
• Следующая