Знахарь - Доленга-Мостович Тадеуш - Страница 35

• Предыдущая
• 35/65
• Следующая

– Молодой хозяин приказал подать мотоцикл и уехал в сторону Радолишек.

Приходской ксендз Пэлька был уже в преклонном возрасте. Спал он мало и просыпался рано. У него были какие-то нарушения в работе пищеварительного тракта, по этой причине не заморив червячка он чувствовал себя отвратительно. Посему к заутрене, как правило. звонили около семи, а в семь часов ксендз Пэлька уже выходил к алтарю.

Чтобы успеть в костел, Марыся должна была вставать в шесть часов, и поэтому она постоянно недосыпала. Молитва в костеле приносила ей такое успокоение, что на протяжении нескольких дней она не пропустила ни одной службы. Став в углу за амвоном на колени, она горячо молилась, прося Бога простить ей грехи, снять с нее огорчения и печали, которых так много свалилось на ее голову, послать ей радость, а еще дать счастье человеку, которого она полюбила.

На хорах исполнялись удивительные церковные мелодии, в которых не слышалось ни грусти, ни веселья, только какое-то дивное всепоглощающее спокойствие вечности, небесный покой, какой звездными ночами опускается на землю.

Этот покой заполнил костел, застыл в белых изваяниях апостолов и святых, расплылся в истершихся ликах почерневших икон, звучал в долетающих от алтаря молитвах и наполнял измученные души верующих, которые пришли сюда за успокоением.

Марыся выходила из костела с предчувствием перемен. Ей казалось, что вот-вот все изменится и счастье придет к ней. Ее вера в лучшее была так сильна, что однажды утром, когда она возвращалась из костела и увидела возле магазина пана Лешека, то даже не удивилась.

– Пан приехал, – повторяла она дрожащим голосом, не в силах скрыть своей радости, – приехал…

После разлуки он показался ей необычайно серьезным и собранным. Марыся заметила это, несмотря на свое волнение, переросшее в замешательство. Она растерялась, когда он поцеловал ей руку на улице, на людях.

Как только они оказались внутри магазина, Лешек взял ее за руки и, глядя Марысе в глаза, сказал:

– Я никогда и никого так не любил, как тебя. Ты мне очень нужна. Согласишься ли ты стать моей женой?

У Марыси подогнулись колени, голова закружилась.

– Что вы… что вы… говорите… – произнесла она, заикаясь.

– Прошу тебя, Марыся, стать моей женой, очень тебя прошу.

– Но… это невозможно! – почти прокричала она.

– Почему невозможно?

– Вы подумайте! – она вырвала свои руки. – Вы же шутите!

Лешек нахмурил брови.

– Ты не веришь мне?

– Нет-нет, я верю, но разве вы подумали… Боже! Представляю себе, что будет! Ваши родители… А эти здесь, в городке… Они отравят вам жизнь, заклюют… Возненавидят меня…

Чинский кивнул головой.

– Да, разумеется. Я все это предвидел. Знаю, что нас ждет много испытаний, преследований, насмешек. Но, имея право выбора, я согласен ради тебя на любые трудности, ведь я люблю тебя. Но если ты этого не понимаешь, значит я ошибался и ты меня не любишь.

Она с укором посмотрела на него.

– Я?.. Я вас не люблю?..

– Марысенька!

Он заключил ее в объятия и осыпал поцелуями. Его пылкость и сила, с которой он привлекал ее к себе, парализовали Марысю. Ей не хотелось защищаться, да она и не могла, потому что в эти минуты она была безмерно счастлива. Она могла поклясться, что с сотворения мира ни одна девушка не испытывала такого счастья.

Если раньше в ее мыслях и появлялись незначительные упреки в адрес Лешека, то сейчас от них не осталось и следа. Конечно, она не верила в реальность их брака. Но уже то, что он решился на такой шаг, преодолел себя и ради нее готов идти на лишения, свидетельствовало о его благородстве, о глубине чувств, об исключительности его натуры. Если бы у нее спросили сейчас, существует ли человек более достойный, она бы с чистой совестью сказала, что лучше Лешека нет никого.

Для него не было секретом, что по нему вздыхают самые богатые и самые красивые девушки, что лучшие дома жаждут заполучить его в зятья, что немногие молодые люди могут равняться с ним по знатности, богатству и образованию. Иногда, в разговоре он упоминал фамилии титулованных приятелей, подчеркивая свою принадлежность к высшему свету и пренебрежительно отзывался о людях из городка.

И вдруг этот светский юноша решил жениться на ней, бедной, безродной сироте, которую даже в глухом, захолустном городке считают приблудой, не имеющей ни друзей, ни гроша за душой. Правда, среди других местных девушек ее отличало хорошее образование и воспитание. Но разве ее воспитания, образования и манер достаточно, чтобы быть принятой в его среде?..

Отец, которого она потеряла еще ребенком, кажется, был врачом, а отчим, которого она любила, как отца, был только лесничим, скромным чиновником в поместье. Зато мать, действительно, происходила из знатного рода, но здесь ее знали как бедную учительницу музыки и языков, а позднее только как швею.

Разве такие люди, как супруги Чинские, вращающиеся в аристократических кругах, где большое внимание придается происхождению и родословной, смогли бы согласиться с таким браком их сына?..

Придя в себя, Марыся начала говорить об этом Лешеку. Он слушал внимательно, не прерывал, а когда она закончила, сказал:

– Какое все это имеет значение, если мы любим друг друга?

– Никакого. Я буду любить вас всегда, вас, единственного, до самой смерти! – прошептала она едва слышно. – Я готова на любую жертву, на любое унижение. Ноты…

– Что я? – почти с гневом спросил Лешек.

– Ты… это сделает тебя несчастным, разочарует, сломит…

Он вскочил.

– Марыся! Марыся! Как тебе не стыдно! Ты оскорбляешь меня! Как ты можешь не верить в мои силы?..

– Нет, не в этом дело, – возразила она, – я верю в тебя! Но не имею права подвергать таким испытаниям. Я не хочу стать для тебя обузой. Я и так уже очень, очень счастлива…

– Вот это хорошо. Ты уже счастлива, а обо мне не подумала! Да?.. Я могу и дальше быть несчастным, потому что ты вбила себе в голову, будто можешь стать для меня обузой! Постыдилась бы! Чтобы такая интеллигентная и рассудительная панна говорила подобные глупости! И вообще, кто дал тебе право решать мою судьбу? Она не имеет права подвергать меня испытаниям! А я хочу, я должен и точка! Или ты считаешь меня маменькиным сынком, который всю жизнь должен держаться за ее юбку? Неужели мир так тесен, чтобы в нем не нашлось для нас места? Не бойся! Ты меня еще не знаешь. Я в состоянии постоять за себя. Вот увидишь!

Он улыбнулся и снова привлек ее к себе.

– Хотя бы ты не осложняй мне борьбу за наше счастье. Иначе доведешь меня до безумия, и я пущу себе пулю в лоб!

– Лешек! Родной мой, любимый, – она нежно обвила руками его шею.

– Вот увидишь, моя Марысенька, мы будем самой счастливой парой!

– Да, да, – она прижималась к нему, не в силах думать, протестовать. Она верила ему и он развеял все ее сомнения.

Лешек достал из кармана маленькую коробочку, а из нее извлек перстенек с сапфирами.

– Это мой охранный знак, – весело сказал он, надевая перстенек ей на палец. – Чтобы помнила, что являешься моей неделимой собственностью.

– Какой красивый!

– У этих камешков цвет твоих глаз, Марысенька.

Она долго присматривалась к перстенечку, наконец с удивлением и благоговением произнесла:

– Так значит я… обручена?..

– Да, милая, ты моя невеста.

– Невеста… – повторила она и с грустью добавила: – Но я не могу подарить тебе кольца… Нет у меня. Последнее мамино продали, чтобы оплатить похороны. Оно тоже было с сапфирами, и мама очень любила его, хотя оно было намного скромнее этого перстня.

В ее глазах появились слезы.

– Не вспоминай о грустном, – сказал Лешек. – А я и без обручального кольца не забуду, что я уже пленник, самый счастливый пленник, который вовсе не жаждет освобождения.

– Боже! Боже! – прошептала она. – У меня кружится голова. Это так неожиданно…

Он рассмеялся.

– Так ли неожиданно? Ведь мы знакомы около двух лет.

• Предыдущая
• 35/65
• Следующая