Лучник (СИ) - Берк Александра - Страница 1

Человек в зелёном с хмурой задумчивостью смотрел в звёздное небо за окном. Казалось, что-то в мерцающем узоре ему не нравится. Звёздам до этого пристального внимания не было никакого дела, они продолжали мерцать, освещая густой сад и белый, словно мраморный, дом.

Хозяин отошёл от окна всё в той же задумчивости.

— Видел уже?

Опираясь на массивную трость с волчьей головой, в комнату вошёл мужчина в серебристо-стальном одеянии, а следом за ним мягко, почти бесшумно вошёл и тот час улёгся у порога крупный чёрный волк.

— Видел, — мрачно кивнул человек в зелёном. — Уже знаешь, где?

— Нет ещё, — человек с тростью качнул головой. — А вот почему, кажется, знаю.

Он вытащил из кармана небольшой круглый амулет и бросил собеседнику.

Рассмотрев «подарок», человек в зелёном нахмурился ещё больше. Закрыл глаза. На ладони появилось сочное, ярко-красное яблоко. Однако привлекательность фрукта оказалась обманчивой. Стоило его немного сжать в пальцах, как… кожица лопнула, и по державшей руке медленно потекла густая, дурно пахнущая гниль.

Мужчины переглянулись.

— Успеем? — Человек с тростью хмуро смотрел на гнилую жижу.

— А у нас есть выбор? — усмехнулся собеседник. — Сам видишь, что будет в противном случае.

Костёр сытно «облизнулся» и бросил вверх сноп искр, когда сидящий на корточках перед огнём мужчина подбросил несколько сухих веток. Пламя стало сильнее, разгоняя ночную тьму безлунной ночи и холод ранней ветреной осени. Покончив с кормлением огня, путник поднялся, плотнее закутываясь в тёплый дорожный плащ, явно знавший уже немало путей и приключений. Сделав несколько шагов назад, он опустился на поваленное то ли грозой, то ли ветром дерево, вытащил из дорожной сумки остатки запасённой в дорогу еды. Но так и не притронулся к ней, задумчиво глядя в самое сердце пламени.

Звук хрустнувшей под ногой ветки был почти неслышным. Но — только почти.

— Говорят, здесь по ночам бродят душекрадники. Не боишься, что они все сюда сбегутся на твой кабаний топот? — не оборачиваясь и продолжая смотреть в огонь, спросил путешественник. — Не умеешь прятаться — не берись. Выходи, поговорим, если есть что сказать, конечно. Не просто же так ты за мной от самого восхода тащишься. Или не за мной?

На последней фразе в голосе зазвучала едва уловимая усмешка.

Хруст замер. Неизвестный в чаще, кажется, даже дышать перестал.

После длинной паузы кусты вновь затрещали — на этот раз громко, почти нарочито. И на поляну, опустив голову, неохотно вышел человек. Стройный, среднего роста мужчина в добротном, хотя и заметно потрёпанном плаще. С луком в саадаке за плечами и прямым одноручным мечом на поясе, с коротким охотничьим ножом, засунутым прямо за пояс.

— Я не прячусь, — тихо произнёс он, не поднимая глаз на сидящего у костра. И голос оказался совсем юным. Не мужчина — юноша, почти мальчик, возможно, едва достигший совершеннолетия; а быть может, и того младше.

— Ну да, не прячешься, просто тебе нравится по терновым кустам бродить с утра пораньше вместо разминки, — усмехнулся путешественник, поднимаясь с поваленки и протягивая парню так и не тронутую еду. — Охотник из тебя не многим лучше, чем следопыт. К огню садись, в свет его пламени нечисть не полезет.

Пришелец возмущённо вскинул голову, и даже в неярких отблесках костра было видно, как вспыхнули его уши. Миг — и он вновь потупил глаза. Словно через силу, взял из рук путешественника угощение и, поколебавшись мгновение, опустился на землю возле костра.

— Я не следопыт, — нехотя проговорил он, по-прежнему не глядя на собеседника. Помолчал и почти неслышно, словно для себя, добавил, — И не охотник…

— Не следопыт, значит? И не охотник? — путешественник спрятал улыбку в глубине изумрудно-зелёных глаз. — И кто же ты тогда? А главное, чего от меня хочешь? Не проводить же ты меня до границы вышел.

Последняя фраза даже вопросом-то не была.

— Рассказывай.

Юноша зябко поёжился.

— Я… — он осекся, прикусив губу. Глаза его не отрывались от пляшущих языков пламени. Пальцы неосознанно сжались, сминая чёрствый сыр, как комок глины. — Теперь уже, наверное, никто. Неважно.

Он искоса посмотрел на стоящего рядом.

— Я не до границы. Я… мне надо понять. Не собирался следить, просто вышло так. Хотел спросить…

Он замешкался. Улыбнулся растеряно, виновато:

— Сам не знаю, что хотел спросить. Нечего мне рассказывать. Прости…

Путешественник чуть качнул головой, всё ещё пряча улыбку в глазах.

— Значит, никто и звать никак, и шёл сам не знаю зачем, так, что ли, получается?

Юноша молча пожал плечами, вновь опуская голову.

— Ниари, — тихо произнёс он после долгого молчания.

— Ну, пусть так. — Он снова чуть качнул головой. — И долго ты будешь со мной…

Внезапно говоривший умолк, смотря куда-то за спину разглядывавшего землю юноши.

— Не двигайся. Замри и молчи, если хочешь жить.

Не отрывая взгляда, он выпрямился, чуть тряхнул головой, заставляя упасть на плечи капюшон плаща. Пшеничные волосы, отразившие отблеск костра, на миг сверкнули золотом.

— Я… — тот осёкся, запоздало осознав, что ему сказали, и застыл, только в измятый сыр вцепился ещё крепче, словно надеясь, что комок скисшего козьего молока превратится в рукоять меча. Плечи напряглись и застыли в неподвижности, лишь бледность и плотно сжатые губы выдавали его волнение. Глаза его лихорадочно метались из стороны в сторону в попытке разглядеть, что же так встревожило его собеседника. Разумеется, бесполезно.

Сделав шаг вперёд, путник окончательно сбросил с плеч капюшон, одновременно стягивая с волос широкую изумрудную ленту, удерживающую пряди в хвосте.

Ветер тут же подхватил волосы, развевая их, словно давая свободу.

— Каарэ теээса.

Слова сорвались с губ шелестом ветра. Мгновение спустя напряжённо замерший перед ним юноша, словно подхваченный этим самым ветром, взмыл вверх и тот же миг был опущен точно у путника за спиной. За мгновение до того, как на него со спины бросился большой мощный медведь. С мёртвыми, совершенно остекленевшими глазами.

Мальчишка только и успел ахнуть, рывком оглядываясь через плечо. И, шарахнувшись назад, вновь застыл, судорожно вцепляясь в рукоять меча. Так и не тронутая еда упала на траву.

— Тахиен соренте эсса.

Ещё один негромкий шелест с губ путника, и рвущегося в атаку зверя плотно оплели корни и ветви двух мощных дубов, растущих неподалёку. Тесно, не давая двигаться, но при этом не причиняя вреда. Медведь бесновался, ревел, рвался наружу всей своей мощью, но не мог даже пошевелить ни единой ветки, ни единого корешка.

— Цел? — не оборачиваясь и не отрывая взгляда от зверя, спросил странник.

— Ч… что с ним? — не отвечая на вопрос, выдохнул юноша из-за его спины. Руку с меча он так и не убрал, но вытаскивать клинок из ножен по-прежнему не спешил.

— Ещё не знаю, — окончательно избавившись от сковывающего движения плаща, путник бесстрашно направился к беснующемуся зверю. Тонкие дубовые ветви, юрко спустившись вниз, надёжно связали медвежью пасть как раз в тот момент, когда путник подошёл вплотную, заглядывая в мёртвые глаза.

— Ты уж прости, но по-другому никак, сам ведь понимаешь, правда?

Он протянул руку, касаясь пальцами мотающейся из стороны в сторону головы.

— Таар… — медведь продолжал бесноваться, что заставило путника нахмуриться. — Эа Таар.

Никакого эффекта.

Чуть повернув голову, мужчина повёл свободной рукой в сторону костра. Несколько языков пламени взметнулись вверх и поплыли к заклинателю. Когда огонь отразился в мёртвых зрачках, медведь словно взбесился ещё больше. Рванулся вперёд с утроенной силой, словно в попытке вырвать с корнем державшие его деревья. К счастью, безрезультатно.

Путник даже не пошевелился, лишь выражение лица стало суровым и мрачным.