Сила Внушения (СИ) - Иванович Юрий - Страница 25

Дошло до того, что он перестал спрашивать и несколько минут натужно пыхтел, фыркал и озадаченно пожимал плечами. Потом опять перешёл на ворчание:

— Надо же!.. Чудеса, не иначе!.. И когда только успели?..

— Днями и ночами занимались, — пожаловался Александр, чуть ли не всхлипывая от жалости к себе, таким вот жертвенным, правильным и целеустремлённым.

— Неужели? — не поверил опытный воспитатель и педагог. — А как же время на драки отыскал?.. На сватовство?.. И на гонки на мотоцикле?.. И на помощь этому хваткому снабженцу Шпильману? — всё знал ушлый директор. Разве что по мелочи уточнял: — А ну ка напомните мне, когда вам шестнадцать исполняется?

Тут крайне деловито отозвалась Бельских:

— Да мне совсем немного осталось подождать, всего лишь до пятнадцатого февраля. А вот Саньке, — она тяжело вздохнула, — аж первого марта.

Ну да, они оба пошли в школу, когда им ещё и семи лет не исполнилось. Как-то в конце тридцатых годов приветствовалась такая тенденция.

— Как же так?! — ёрничал директор. — Первая красавица района, отличница и комсомолка, да вдруг себе какого-то малолетку в пару выбрала?!

— Не выбирала я! — глаза Насти озорно заблестели, но тут же скромно прикрылись великолепными ресницами. — Меня просто поставили перед фактом. Только и оставалось, что безропотно согласиться.

— Ах, ах! Какая идиллия…

— Егор Анисимович! — постарался Шульга вернуть собеседование в конструктивное русло. — Зря напрашиваетесь, в любом случае мы вас на свою свадьбу пригласим. Но сейчас нам дорога каждая минута. Поэтому давайте решать вопрос экстерната. Есть возможность собрать комиссию и принять у нас экзамены?.. Причём сразу расставляю все точки над «ё»: мы готовы оплатить собранным из отпуска педагогам по двойной ставке.

Бывший партизан на это скривился, как от лимона:

— Дело не в оплате… Хотя представителей из районо этот факт однозначно подвигнет на нужные телодвижения. Вопрос в другом… Они ведь с невероятным усердием будут вас валить, резать самыми диковинными вопросами, которые по умолчанию отсутствуют в школьной программе.

— Ничего, мы справимся!

— А если нет?

— Тоже ничего смертельного, — пожал парень плечами. — Всё равно отправимся в Москву и там поступим в любое медучилище. Вот его уже точно завершим досрочно, и тогда поступим в 1-ый ММИ. Но тогда мы целый год теряем.

— Ну и что? Может сразу пойти таким путём? А ещё лучше — проучитесь десятый класс спокойно — и перед вами открыты все дороги.

Теперь уже Киллайд скривился, словно съел чего перчёного. Не мог ведь он раскрыть главные причины такой своей спешки: полная самостоятельность, полное обладание любимой женщиной и резкое увеличение возможностей, благодаря столице, более предметно влиять на преобразование истории. Именно этот год являлся наиболее перспективным и выгодным для вмешательства. Ещё сильны фронтовые братства, ещё сильно единение народа-победителя, ещё не вовсю развернулись отсидевшиеся в тылах крысы, ещё борьба с самыми закостенелыми партократами балансирует на грани умеренного противостояния. А вот к лету следующего года, когда вокруг Сталина сформируется совсем иная группа «товарищей», исправить ситуацию станет не в пример сложней.

Говорить о таком политическом афронте нельзя. О таком и отец со своими сотоварищами пока не ведает.

Приходилось выискивать иные веские причины, добавляя пафоса в слова, переходя на лозунги и нажимая на крайнюю патриотичность:

— Для нашей страны сейчас каждый месяц — это как новое сражение с разрухой. Родине не хватает специалистов высокого профиля во всех сферах. А уж в здравоохранении — и подавно. И хоть наша личная доля участия в масштабах всего государства выглядит небольшой, это не значит, что мы должны отсиживаться за спиной у родителей и давать себе поблажки. Перед комсомолом партия поставила грандиозные задачи, и мы обязаны их выполнять! Только вперёд! Только максимум!

Лозунги помогли. Покряхтев и повздыхав, Калинчук согласился помочь:

— Сегодня же, — пообещал он, — займусь подготовкой к экзаменам!

И опять парочка на мотоцикле понеслась по намеченному Киллайдом маршруту. А когда приехали на новое место и мотор перестал тарахтеть, так и не вылезающая из коляски Настя не стала скрывать недоумение:

— Сань, а чего это мы сюда?.. И собаки тут, как звери… И не только…

В самом деле, в окрестностях посёлка не было угла более глухого, опасного и негостеприимного. Хотя слово «пасека» чаще всего ассоциируется с чем-то сладким и ароматным. Здесь хозяйничал древний дед Елоха, правильного имени отчества которого никто толком не помнил. Причём пчёлами он опекался ещё в прошлом, девятнадцатом веке. По паспорту ему было чуток за восемьдесят, но старые бабки утверждали, что старцу далеко за сто, что он колдун, и ему черти помогают.

Оно и в самом деле казалось странным. Хутор с пасекой благополучно пережил все революции, все войны, коллективизации, все чистки с репрессиями. При этом последние лет сорок Елоха проживал в одиночестве. Как бы. Правда злые языки утверждали, что дети старика и внуки с правнуками занимают высшие партийные должности «где-то там». И что некоторые из них всё-таки проведывают старца, попутно охраняя от слишком ретивых функционеров, милиционеров и прочих чиновников. Но умные люди на это лишь хмыкали: всё проще, ведь каждому нужен целебный, натуральный мёд, будь ты хоть начальником ОГПУ или первым председателем обкома.

Мало того, пасека охранялась от посторонних не только свирепыми собаками, да ссылками на высоких покровителей, но и невероятно злыми пчёлами, которые вблизи своих ульев жалили любого незнакомца, не считаясь с личными потерями роя. Это больше всего отпугивало грибников или сборщиков ягод от хутора и давало лишние поводы говорить о ведьмах, вурдалаках и леших. Так что опасения Бельских никак не выглядели беспочвенными. Пусть она и была комсомолкой, отвергающей пережитки прошлого, но сейчас сидела, тщательно прикрываясь кожаной защитой коляски по самые глаза.

— Волков бояться — в лес не ходить! — произнёс Киллайд, слезая с мотоцикла и осматриваясь по сторонам. — Но и в медведя тыкать палкой — нежелательно. Поэтому деликатность, плавность и спокойствие — наше всё.

В этот момент возле его лица угрожающе загудела одна пчела, тут же к ней присоединилось ещё несколько. Но парень стоял не шелохнувшись, разве что прищурившись. С минуту длилось такое странное противостояние, пока медоносные насекомые как бы обнюхивали и словно присматривались к человеку. После чего пчёлы, словно утратив всякий интерес, улетели.

Мемохарб мысленно вздохнул:

«Отлично получилось! И это умение действует. Кто там у нас ещё остался?.. А где ещё две?..»

Ну да, и собачки явились, не запылились. Почему-то только три. Причём лаяла только одна, никак не породистая дворняжка. А вот два иных пса, похожие на овчарку и волкодава, только утробно рычали да показывали в оскале клыки. Остановились все три псины метра за три до мотоцикла и уже минут пять демонстрировали готовность порвать любого, шастающего здесь без спроса гражданина. Правда к концу этого противостояния они уже и хвостами повиливали, и рычать перестали, да и лай стал совершенно иного толка, чуть ли не приветственный

«Ну вот, и с этими договорился, — успокоился Киллайд. — Теперь бы ещё и с самым главным здешним пнём, плодотворно пообщаться… Ждать его здесь, или идти к дому?..»

Пасечник появился сам, причём вышел со стороны леса. Согнувшийся дугой, опираясь на длинный посох, с седой бородой до самого пояса и белыми волосами до плеч — в самом деле, сказочный персонаж. Такого типа увидишь — в какие угодно бредни о колдунах поверишь. Что и требовалось доказать. К чему Киллайд и стремился. По прошлой жизни он знал, что Елоха умрёт в середине августа, причём не оставив вместо себя наследника. Видимо намеревался ещё сто лет прожить. И после его смерти были немалые проблемы как с переоформлением ульев иным хозяевам, так и с укрощением пяти собак. Не говоря уже о самом хуторе и о крепких избах с сараями на его территории.