Слезы в раю - Доналд Робин - Страница 34
- Предыдущая
- 34/45
- Следующая
— Вы всегда так расплачиваетесь со своими любовницами?
— Ты не моя любовница, — резко ответил он.
— Ах, ну конечно, — она улыбнулась, — девушка на одну ночь.
— Вот именно.
— Знает ли Стефани о том, что ее удочерили? — Ее начавший было дрожать голос мгновенно окреп.
— Это не твое дело, Кэндис, — ответил он после долгого молчания.
— Разумеется, не мое. Но все-таки, по моему собственному опыту, об этом лучше узнать раньше, чем позже. И я серьезно предупреждаю вас, что, несмотря на все ваши угрозы, я собираюсь снова встретиться с ней, когда ей исполнится двадцать лет.
— А я серьезно предупреждаю тебя, что я со своей стороны сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать этому. Машина уже ждет. В ней твои вещи.
— Почему вы так уверены, что я не пойду с этим в газету? — медленно спросила она.
Он пожал плечами.
— Потому что ты не из тех. Ты слишком дорожишь неприкосновенностью к тайнам своей личной жизни.
Она отвернулась.
— Благодарю.
Ей оставалось только держать себя в руках до самого Окленда. Она не позволит торжествовать ни ему, ни любому, кто на него работает, и не доставит им удовольствия увидеть ее сломленной.
Но, спускаясь по ступенькам террасы, она споткнулась — слезы застилали ей глаза.
Он подхватил ее, и она вдруг почувствовала такое изнеможение, что у нее подкосились ноги. На короткое мгновение он прижал ее к себе, так что она ощутила пронзительное тепло его тела, твердость его стальных мускулов, которые еще несколько часов назад она с такой нежностью ласкала. Она тихо застонала и заглянула ему в глаза, которые жгли ей душу. Она видела, как исказилось его бледное лицо, как крепко были сжаты губы, видела выступившие на лбу капли пота.
— Черт побери, — прошептал он, — что ты со мной делаешь! Я больше не собираюсь отдаваться этому безумию.
Она отстранилась.
— Прекрасное решение, — насмешливо процедила она сквозь зубы, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. — Теперь вы можете сидеть на вершине своей горы и делать вид, будто ничто не способно тронуть вашу душу. Великий Сол Джеррард, супермен, так прекрасно умеющий владеть собой и своими чувствами, настолько независимый и холодный, что, если до него дотронуться, он может заморозить вас от кончиков пальцев до самого сердца. С виду вы похожи на нормального живого человека, временами вы даже ведете себя как живой человек, но ничто не сможет убедить меня, что вы не робот, запрограммированный так, чтобы чертовски умело имитировать подлинную жизнь.
— Сегодня ночью ты ничего не имела против такой имитации, — ухмыльнулся он.
Она пристально посмотрела на него и произнесла:
— Я сказала, что это была хорошая имитация. На самом деле это было лучшее, на что вы способны. Ваша техника бесподобна, и я уверена, что вы это знаете. Но, к сожалению, техника и сексуальность без сердца гроша ломаного не стоят.
Конечно, для заключительной реплики это звучало слабовато, но это было лучшее из того, что она смогла придумать в таком состоянии. Всю дорогу, пока она ехала наедине с не слишком разговорчивым Джилом, она невидящими глазами смотрела на мелькавший за окном пейзаж, не позволяя себе плакать. Она так глубоко спрятала свою боль, что ей трудно было с ней справиться. Ей нужно собраться с мыслями, и, когда боль немного утихнет, она хорошенько обдумает то, что произошло. В какомто смысле она понимала, почему он так поступил; будь она на его месте, она бы тоже бросилась защищать Стефани, но ему не следовало, указав ей однажды дорогу в рай, взять и прямо перед носом захлопнуть заветную дверь. То, что сегодня ночью он не смог отказать себе в удовольствии, дорого обойдется ей. Она заплатит за эту ночь потерей уважения к себе и своим счастьем. Вот она, темная сторона рая, вот они слезы в раю, подумала она, глядя из окна на суровый горный пейзаж и плещущееся внизу море. Жестокие боги и насмешливые обманчивые легенды; та сторона рая, о которой в туристских путеводителях не сказано ни слова…
Как раненое животное, которое всегда возвращается к одному и тому же месту, возвращалась она теперь в тот город, что был для нее домом, но работа, которая еще совсем недавно так ей нравилась, теперь казалась пресной и скучной, вновь невольно связывая ее с Солом. Ведь именно у себя в библиотеке она так внимательно изучала информацию в газетах и журналах, надеясь найти в них что-нибудь новенькое о Джеррардах. Об этом напоминали ей библиотечные залы, люди, которых она видела каждый день. Через месяц она подала заявление об уходе и поступила работать няней в семью, глава которой был владельцем большого международного отеля на одном из здешних островов.
Здесь она неплохо зарабатывала, но работа ее тяготила, и она подумывала о том, чтобы найти другое место. Двое малышей, ее подопечных, буквально сводили ее с ума, но необходимость держать их под неусыпным надзором отвлекала ее от мыслей о Фалаиси и той боли, которая затаилась у нее где-то под сердцем, словно черное пятно.
Временами ей казалось, что жизнь, в сущности, течет совсем неплохо. Она пока не чувствовала в себе сил трезво осмыслить все, что случилось с ней на Фалаиси, но ее более чем удовлетворяла ее теперешняя жизнь, когда можно было легко скользить по поверхности и не задумываться ни о чем. Ее чувства были настолько глубоко погребены под тяжелым слоем этого поверхностного существования, что временами ей казалось, что там, в холодной глубине ее души, они никогда не оттают. В каком-то смысле она даже надеялась на это. Нельзя было сказать, что она радовалась жизни, но она и не страдала. Просто все ее существование было вереницей серых, унылых дней, не приносивших особых радостей или событий.
Если бы однажды ее хозяйка как бы невзначай не спросила ее:
— А не кажется ли тебе, дорогая, что самое лучшее, если ты посмотришь правде в глаза и признаешь, что ты беременна!
Кэндис закусила губу, ужаснувшись тому, что тайный страх, который так мучил ее по ночам, неожиданно был облечен в слова.
— Да, наверное. Я очень виновата, но, когда я устраивалась на работу, мне это и в голову не могло прийти! Как, скажите на милость, можно забеременеть всего за одну ночь?
— Для этого много не нужно, стоит лишь один раз не предохраниться, — сочувственно ответила ее хозяйка, Элизабет Маршалл. — Что ты собираешься делать?
— Я буду работать до тех пор, пока вы не подыщете другую няню.
— Да, Кэндис, я бы попросила тебя остаться, мальчики так привязаны к тебе. Но я искренне считаю, что тебе будет слишком тяжело уследить за ними. Хотя должна тебе сказать, что ты цветешь прямо на глазах! Я завидую тем женщинам, которым беременность идет на пользу. Я же в это время всегда выглядела как жеваная веревка. И чувствовала себя соответственно.
— Да, если не считать легкого недомогания по утрам, я чувствую себя прекрасно.
— Вот и я говорю. Ты прямо цветешь! Я полагаю, ты не собираешься сообщать об этом отцу ребенка?
Кэндис вздрогнула.
— Нет.
Элизабет бросила на нее слегка насмешливый взгляд и одобрительно кивнула, решив больше не докучать своими вопросами.
— В таком случае тебе нужно обо всем хорошенько подумать. Нужно будет принять окончательное решение, и только ты можешь решить, как поступить, но, если тебе будет нужен совет, я к твоим услугам. Обещаю сделать все, что в моих силах.
Кэндис и раньше читала о женщинах, оказавшихся в такой ситуации. Безнадежно влюбленные, они приходили в экстаз от одной мысли о беременности. Ведь это, так им казалось, будет крохотный кусочек их возлюбленного, на которого можно будет излить всю свою нерастраченную любовь и нежность.
Она удивлялась тому, что в ее случае все было иначе. Будущее, которое виделось ей впереди, было еще темней и беспросветней, чем вся ее предыдущая жизнь. Отдать ребенка на воспитание чужим людям? Нет, эту идею отвергало все ее существо. Значит, теперь у нее было только две возможности. Или сделать аборт, или оставить ребенка и в дальнейшем бороться с теми лишениями, которые это за собой повлечет.
- Предыдущая
- 34/45
- Следующая
