Новая реальность (СИ) - "shellina" - Страница 3

— Вот об этом я и пытался сказать, — Репнин с любопытством наблюдал, как постепенно Иван исчезает из поля моего зрения. — Пьян аки свин, и такой же грязнючий. Андрей Иванович его все по салонам разыскивал, а надо было в лужах, что позади кабаков разлиты, поискать.

Я с каким-то нездоровым любопытством смотрел на то, как медленно исчезает Долгорукий. Когда в кабинете осталась уже треть тела, почему-то тащили его довольно медленно, то я, словно опомнившись, крикнул.

— Оставить! Юрий Никитич, Долгорукова в комнату какую определи, охрану к нему приставить. Известить Ушакова и утром не давать опохмеляться, пока не расскажет, почему он в таком виде ко мне приполз, и что так усердно праздновал, да сколько дней. Судя по его морде — он не первые сутки развлекается. А где он такую гадость мог добыть, что у меня в зобу дыхание сперло?

— Известно где, в Немецкой слободе, где же еще, — Репнин поморщился и направился к двери, чтобы выполнить мой приказ. — Только они этот свой грог гонят, ежели по вони судить, то из помоев.

— Зато безотходное производство. Что свиньи не съедят, можно и перегнать и вон Долгоруких незнамо сколько времени поить. И как он только жив после такого загула остался?

— А что же ты, государь, Петр Алексеевич, исправить сие досадное недоразуменье хочешь? Апосля такого запоя не дать опохмелиться — это просто живодерство какое.

— А ты его не жалей. Ванька молод и здоров, оклемается, — я залпом допил кофе. — Митьку кликни, пускай уберет здесь. И где австрияк?

— Не знаю, я его как Ушаков Ваньку найти не могу. Может в кабаках поискать?

— Иди уже шутник. Ежели завтра посланника не будет у меня…

Тут к Репнину подскочил один из офицеров связи, я теперь так называл ребят, пришедших с Юдиным, и что-то шепнул ему на ухо.

— Да, ладно, — Репнин озадаченно потер бровь и повернулся ко мне. — А не получится тебе, государь, Петр Алексеевич, принять посланника Австрии, потому что такого в посольстве нет.

— То есть, как нет? — Я поднялся из-за стола, опершись на руки, и процедил, сквозь стиснутые зубы. — Что ты хочешь этим сказать?

— В основном интересы Австрии, как это не звучит странно, представлял дюк де Лириа. Частично граф Миллезимо. Де Лириа, государь, вышвырнули из страны, ну и слава Богу, графа ты с Долгорукой подмышкой турнул. Был еще какой-то консул, который даже из посольства ни разу не вышел, но как только де Лириа уехал, он подхватил вещички и был таков.

— Он что без подорожных документов рванул? — я продолжал сверлить Репнина тяжелым взглядом.

— Почему же? Консул попросил подписать ему бумаги, Остерман и подписал, он тогда еще не знал, что их буквально через пару часов арестовывать придут, все честь по чести.

— Да, вот только император оказался не в курсе, что его без связи с Карлом оставили. А Остерман, он специально это сделал, или не подумал, что подобный конфуз может случиться? Вряд ли не подумал. Старый лис такие дела на годы просчитывал. Неужели саботаж? Но зачем? Вот что, Юрий Никитич, отпиши Ланчинскому, пускай тот делает что хочет, хоть всем фрейлинам двора жениться пообещает, но, чтобы Карл отправил кого-нибудь уже к нам, а то странные какие-то между нами отношения происходят. А еще, подозреваю, что в Вену мне ехать все-таки придется. Поэтому пускай поставит моего «дядю» в известность, что во мне взыграли все родственные чувства разом и я просто мечтаю навестить своих родственников со стороны матери. Просто ночами не сплю, ажно исхудал весь. И что терпежу больше нету, и я в середине мая отправлюсь в путь. С Австрией надо что-то решать. Мне в Черном море искупаться охота, и австрияки начнут мешать с дикой силой, а нам это надо? Вряд ли. Так что нужно на берегу договориться, если не о помощи, то хотя бы о невмешательстве. Что мы можем предложить взамен, не по этому дурацкому пакту, просто квинтэссенции дурости, а на деле? — я задумался. — А можем мы поддержать его законы о наследстве и уже реально помочь моей кузине усидеть на троне и не растерять части территорий, которые у нее обязательно попытаются оттяпать другие претенденты на престол Священной римской империи. Если нужно, то и войсками. Вот на это и будем давить. Нам те земли не надобны, нам бы Сибирь уже переваривать начать, да Беринг, глядишь, чего откроет. Так что в данный момент Российская империя — самое независимое государство в борьбе всех со всеми за кусок европейской землицы, что побольше. — Мои пространные рассуждения прервал сильный всхрап. Я встрепенулся, вспомнив, что Долгорукого так и не вытащили отсюда полностью. — Ступай, Юрий Никитич, дел я тебе много задал, все бы успеть исполнить, а сам я спать иду. Устал я что-то.

Не знаю, как он успел так быстро добежать до дворца, из которого уехал, потому что проспал я всего пару часов, и, сомневаюсь, что приказ о том, чтобы оповестить его, выполнили незамедлительно, вот только Ушаков уже был у Ваньки в комнате в то время, когда я туда зашел.

Затащили Долгорукого далеко не в хоромы, это точно. Комнатка была маленькой, даже без окна. Вся обстановка — это кровать, стол и три стула, а также узкая дверь в уборную. Вообще, создавалось впечатление, что князя засунули в первую попавшуюся кладовку, а потом уж принесли туда кровать. Но наличие уборной опровергало эту теорию. Долгорукий сидел на кровати, обхватив голову руками, а Ушаков расположился за столом, на котором лежали листы бумаги, заточенные перья и стояла чернильница. Андрей Иванович основательно приготовился к ведению допроса неуловимого Ивана Долгорукого.

Как только я вошел в комнатку, Ушаков проворно вскочил со стула и коротко поклонился, пламя свечей, стоящих на столе колыхнулось, и по стенам поползли изломанные тени. А вот Долгорукий никак не отреагировал на мое появление, похоже, не заметив, что в комнате, кроме его самого и Ушакова появился кто-то еще. Скорее всего, он просто еще не до конца протрезвел, хорошо еще, что хоть немного в себя пришел, или же ему без моего ведома экстренный опохмелин выписали, как вариант. Я махнул рукой, призывая Ушакова садиться и продолжать прерванное, ради приветствия моего императорского величества, дело. Сам же я немного отодвинул стул и сел в тени, так, что свет от свечей даже краем не задевал меня, оставаясь с некоторых точек комнаты практически невидимым.

В допросе образовалась пауза, Андрей Иванович что-то писал, Долгорукий страдал, а я терпеливо сидел, оглядывая помещение и расположившихся в нем людей. Все чаще и чаще мой взгляд останавливался на двери, ведущей в «кабинет раздумий». Забавно, практически все уборные, предназначенные для царей, а сейчас и для императоров, практически во всех резиденциях, где мне суждено было побывать, были обиты красным. Даже сиденье, на котором так здорово думать о вечном, были красными. Да, стульчаки были, и даже содержимое улетало куда-то вниз, подозреваю, что в какую-нибудь выгребную яму, а вот смыва не было. Так же как не было и системы канализационных труб. Кое-где был водопровод, а канализации не было. А ведь в той же Англии нечто подобное вроде бы уже использовалось. Не повсеместно, но использовалось. А тут — выгребные ямы. А ведь еще Фридрих Барбаросса чуть не утонул в сортире, когда пол тронной залы провалился, и он вместе с придворными ухнул в нечистоты с головой. И то, что в Российской империи ямы чистились гораздо чаще, нежели в Европах, это не отменяло того, что и в окно ненароком могли выплеснуть содержимое ночной вазы, в моем случае ярко-красной. И запашок хоть и не вызывал рвотных порывов, но иногда заставлял морщиться. Я не был в гостях у моих царственных собратьев и не могу сравнивать, но, говорят, что тот же Версаль так зас… ну, не будем верить досужим слухам, будем верить только собственным глазам и носу.

А ведь, кроме просто неприятия, присутствовали еще и различные эпидемии, например, чума не обойдет империю, как раз где-то в тридцатых годах, та же оспа, а сколько всяких там дизентерий, тифов и других менее заметных в плане жатвы болезней? И дед пытался что-то вроде санитарной полиции организовать, только, похоже, это его начинание просто послали вместе с ним еще, когда жив был, дружно проигнорировав. И есть у меня подозрение, что желательно реформацию не со стрингов и пулемета начинать, а с теплого сортира, мусорных бригад, мощения улиц, канализации и массовых прививок, хотя бы от оспы. И, кстати, есть у меня несколько особо провинившихся товарищей, которых, вполне можно к этому делу приспособить. В Сибири мемуары писать и вздыхать по бездарно профуканным возможностям — по-моему, это слишком расточительно. Товарищи эти достаточно умны, чтобы вот так не слишком великими ресурсами, коими я владею, распоряжаться. Нет, дороги и мостовые я им не поручу, это почти неограниченный источник наживы, поэтому они будут у меня на личном контроле, а вот осушить выгребные ямы и наладить контроль за чистотой, с примерным наказанием виноватых — это вполне можно будет им поручить. Разделить Россию на регионы и в путь. А самое забавное, что, если подать им это как милость мою императорскую, то жопу порвут, выполняя, чтобы снова в фавор войти. В столице они мне точно не нужны, конфискованного им никто не вернет, пока, во всяком случае, потом, может быть, ежели с нужниками нормально справятся, какой дом и верну. Надо же репутацию поддерживать, что не только в рыло могу, но и конфетку от меня можно получить за примерную службу. И те гвардейцы, что в качестве конвоя должны будут в Сибирь сопровождать, вполне способны роль расстрельной команды выполнить, буде, кто дернется и на попятный пойдет. Одних-то я их в вояж по нужникам России точно не отпущу.