Неправильная сказка - Тебнёва Елена - Страница 26

Йонто медленно покачал головой.

— А если кинжалом перепилить? — воодушевилась я.

А что? Кинжал у него острый, сама видела. Или мечом…

— Реальнее сделать это с рукой, — хмыкнул он. — Браслет из амантита. Его невозможно повредить.

— Невозможно? — расстроилась я.

— Амантит еще называют чентолевой кровью. — Йонто вернулся к своим веревкам, ловко сплетая их друг с другом. — Металл практически бесценный. Есть легенда, что появился он из крови высшего чентоля, которого угораздило влюбиться в обычную девушку столь сильно и безоглядно, что стал он человеком. Только красавица оказалась с норовом и потребовала доказательств этой любви. Того, что он отказался ради нее от неба, ей было мало.

Я слушала, смотрела, как быстро двигаются его пальцы, подхватывая несговорчивые, скользкие веревки, как рождается под ними замысловатый узор… И видела поросший белыми звездочками берег ленивой реки, обряженную в светлые одежды красавицу, чьи длинные волосы подобны ночи, а губы — нежнейшим лепесткам розы… И молодого мужчину, преклонившего перед ней колени. В лице его, бледном, с крупными резкими чертами, явно проступает нечто чуждое, и в ярко-зеленых глазах вспыхивают золотые искры. А из рассеченной ладони катится на траву, на нежные цветы серебристая кровь. Катится и застывает, блестит на солнце, завораживает…

Вот она, его любовь. Ярче луны, крепче камня. Вечна, как само время, бесценна, как отданная ради другого жизнь.

И остановить бы красавице того, кто жизнь эту к ее ногам сложил, но…

Засмотрелась на россыпь драгоценных капель. Позабыла обо всем. Не заметила, как испустил он последний вздох, как упал на траву, как окутала его мерцающая дымка… Очнулась, когда исчез он, оставив лишь свою кровь. Всю, до последней капли. Но и та в землю ушла, чтобы после возродиться драгоценным амантитом.

— Была ли она счастлива после, легенда умалчивает, — задумчиво сказал Йонто.

Не была. Я видела это, словно наяву. Горе запоздалое и боль, что, душу опалив, тело обездвижила. И как то тело пламенем охватило… И что, когда пламя угасло, возникло на берегу дерево. Тонкое и беззащитное тогда, сейчас оно было высоким, мощным, и в кроне его распускались фиолетовые бутоны.

Цветущее дерево. Меч. Высокий мужчина. Огонь…

— Чентолева кровь считается самым крепким и надежным металлом. И самым редким, — привел меня в чувство голос Йонто. — Ана… Ты в порядке?

Вряд ли. То, что я сейчас увидела… Было ли то на самом деле? Или я все же схожу с ума?

Я не смогла произнести ни слова, а потому только кивнула.

В порядке. Похоже, само понятие порядка для меня сильно изменилось. К добру ли?

— Ты сказал что-то про высшего чентоля… — Наконец-то я обрела способность говорить. — А какие они еще бывают? Низшие?

— И высшие, и низшие, и истинные. Говорят, именно истинные, и чентоли, и люди одновременно, создали когда-то Эйторру. И до сих пор ходят по этой земле. У нас почитают Великого предка, которого изображают наполовину человеком, наполовину — чентолем. Возводят храмы, проводят обряды… Кстати, Сверкающая — воплощение его ветреной возлюбленной, которая, по легендам, даровала миру магию.

Вот эта сказка была мне по душе. В ней, по крайней мере, никто не умирал.

— Вот бы встретить истинных, — мечтательно протянула я.

— Надеюсь, этого никогда не случится, — резко оборвал мечты Йонто. Поймал мой изумленный взгляд и куда мягче пояснил: — Вопреки красивым легендам, они хищники, Ана. Уничтожают все на своем пути, пожирают всех, кто не сумеет убежать.

— Я сумею, — возразила я. — Ты же со мной.

— Настолько мне веришь? — усмехнулся Йонто, и можно было бы все превратить в шутку, но… Я прислушалась к себе, поняла, что шутить не хочу, и серьезно кивнула:

— Да.

Веревки из его рук все-таки выскользнули. Он подобрал их и спрятался от меня в своих непонятных узорчатых сетях.

— У истинных тоже нет крыльев? — сменила я тему, с неожиданной досадой отметив, что мне-то, похоже, не доверяют вовсе.

— Есть у них крылья. У всех, — вынырнул из работы Йонто. — Просто у низших они прозрачные, как воздух, но прочные. Если приглядеться…

— У меня зрение минус два, приглядываться бесполезно, — разочарованно вздохнула я.

— Какое? — не понял он.

— Плохое.

Даже не помню, что с очками сталось. То ли обронила, пока меня вниз головой тащили, то ли осели в карманах торговцев вместе с другими моими вещами.

— Что же ты сразу не сказала? — оживился Йонто. — У Мирины, кажется, были капли для таких случаев… Я спрошу.

— А что, магией нельзя? Ну там дунул, плюнул и готово? — заинтересовалась я.

Магией я, правда, пока не прониклась. Но все же…

— У всего есть своя цена, — ответил Йонто и, собрав готовые сети, поднялся. — Мне нужно уйти. Вернусь к вечеру.

— Почему ты мне веришь? — прежде, чем он ушел, задала я беспокоивший вопрос. — Ни разу не усомнился, что я действительно из другого мира. Почему?

Йонто остановился. Посмотрел задумчиво, пожал плечами.

— Потому что верю.

— Дерусь, потому что дерусь, — пробормотала я.

— Я больше не дерусь. Слишком устал, — усмехнулся Йонто.

— Еще такой мелкий, а рассуждаешь, как столетний дед, — не удержалась от шпильки я.

Он вновь пожал плечами, в который уже раз наказал не выходить за очерченный охранками круг, нырнул в сплетенную деревьями арку — и исчез.

Балбес. Пусть ему и стало лучше, но, на мой взгляд, теневыми тропами он явно злоупотреблял.

Остаток дня я провела, собирая на полянке травы — в последнее время это весьма меня увлекало, — играя с дорком и размышляя, как скоро удастся попасть домой.

Йонто всегда возвращался прежде, чем мир укроет ночь. Ночи я не боялась. Не в этом лесу. В Эйторре водилась и нечисть, и нежить — порождения мест, отравленных истончившейся Гранью, подобие обитавших за ней тварей, — но здесь было безопасно. Йонто показывал мне охранки, отпугивающие от дома и людей, и хищников, будь они живыми — или не вполне. Прозрачные шарики на тонких ножках едва заметно мерцали и походили на больших светлячков.

Но сейчас тьма сгущалась, лес завел особую ночную песнь, а Йонто все не возвращался. И обычные звуки, казавшиеся раньше успокаивающими, пугали. Я сидела на крыльце, вглядываясь и вслушивась в темноту, и нервничала. А если что-нибудь случилось? Что-нибудь страшное? Чем я могу помочь? Что я вообще могу? Даже найти его не сумею, потому что понятия не имею, куда он ушел!

Я все же поднялась. Дошла до колодца, из которого ныне тянуло прохладой и сыростью, зябкой, покрывшей спину мурашками. И показалось, что там, за границей сторожевых деревьев, кто-то тихонько стонет…

Шаг. Еще.

И стоны, полные боли, становятся громче.

А я почти бегу. Спотыкаюсь, падаю, встаю… Вот мерцают в траве охранки-светлячки, а сразу за ними чернеет чей-то силуэт. Кто-то лежит, скорчившись, тяжело дыша, и говорить-то не в силах.

Кто-то…

Йонто?

Да.

Нет. Нельзя. Нельзя идти. Нельзя слушать. Нельзя…

Но ноги против воли ступают по траве. Голова идет кругом, воздуха не хватает.

Шаг.

Еще.

Нельзя.

Стою, дрожу. Так хочется податься вперед… Но я отступаю.

И ледяная рука сжимает сердце. А горячая — плечо. И такой же горячий шепот обжигает ухо:

— С ума сошла?!

Кто-то по ту сторону невидимой, но ощутимой границы, которую я едва не нарушила, зло шипит. Кто-то… Что-то.

Что-то темное, страшное и голодное. Я впервые вижу такое и… Лучше бы никогда не видеть. Но я глаз не могу отвести…

Меня разворачивают, и я утыкаюсь носом в мягкую ткань, знакомо пахнущую лесом и луной. Откуда я знаю, как пахнет луна? Просто знаю, и все. Она сияет над верхушками деревьев, обливает полянку серебром, и больше нет той тьмы, в которой я потерялась, которая пыталась меня обмануть, оживив прятавшиеся в душе страхи.

И того, что шипело в паре шагов от нас, тоже нет.