Когда Черт в твоем Омуте — Дешевка (СИ) - "Grafonorojdennuy" - Страница 19

Ближе к вечеру разговорились о всяком. Парень ненавязчиво поделился своими несчастьями (окромя неразделенного чувства и острого влечения на его фоне), и мужчина как смог его подбодрил. Томми попытался оказать ему ответную услугу, но о своих горестях Аллег не особо распространялся. Пожаловался на усиливающуюся рассеянность, на то, что зрение заметно упало, на легкую слабость и не покидающую вязкую усталость. «Осень — время обострений», — предположил Томми, и Аллег как будто с ним согласился, но… было что-то ещё. Томми чувствовал, что за всем этим прячется ещё какая-то проблема, о которой мужчина не хочет говорить.

Он не настаивал — помнил про свой статус, свой возраст. Помнил про то злосчастное «кроме тебя». О да. Про него особенно.

Однако несмотря ни на что, прощались все так же тепло, как прежде. Аллег на этот раз обнял его сам и не отпускал из рук намного дольше обычного. Томми тихонько млел про себя — от прикосновения чистой настиранной ткани его рубашки, от ощущения его мягкого теплого тела, от его запаха, легкого, едва уловимого, чуть терпкого… настоящего. Да, видимо, Аллег не пользовался духами или одеколоном — и его натуральный, природный аромат без «примесей» вскружил Томми голову. Прижаться бы губами к его шее, уткнуться кончиком носа в место за ухом, лизнуть хотя бы крохотный клочок обнаженной кожи… Он едва помнил, как прощался и какие слова говорил. Что-то про то, что они обязательно должны встретиться вновь…

И они-таки встретились. В парке. А потом в другом парке. А потом в кафе… Сезон осенних прогулок с некоторым запозданием, но все же был открыт. Теперь они плутали не по зеленым аллеям и лугам, а по мокрым от дождя заасфальтированным дорожкам и любовались на растения, разодевшиеся во все оттенки красного, желтого и оранжевого. Чуги вместо птиц гонял опавшие листья, а главными деликатесами взамен мороженого и газировки стали горячий кофе или шоколад и слоеные ломти с расплавленным сыром.

Впрочем, кое-что оставалось прежним. Аллег все также уставал время от времени, был все таким же рассеянным и забывчивым, одевался все также тепло. Теперь он, правда, носил светло-бежевое пальто с меховой подкладкой, плотные коричневые брюки и вязанную бордово-коричневую шапку с шарфом того же цвета и кроя… что доводило Томми просто до исступления.

Ему невероятно нравился закутанный до самого носа Аллег. Чего стоит одно это пальто, так хорошо подчеркивающее его стройную фигуру — сам-то Томми в демисезонной куртке гоняет. Или этот шарф его… длинный, мягкий, теплый, как невесть что. Аллег утверждает, что все ручной работы — «стоит соответственно, мда» — и что он ничуть не жалеет, что его купил. И черт возьми его трижды, как же Томми был с ним согласен! Притягивать его к себе за этот шарф в шутку было чудесно. Стискивать его за мягкие, но плотные бока было прекрасно. Держаться за его локоть и вновь слушать бесконечные байки и прибаутки, произносимые низким, чуть вибрирующим голосом было… бесценно. Вторая волна влюбленности обрушилась шквальным порывом. Не то чтобы Томми этого не ожидал — просто был не совсем готов. Как-то непривычно было лететь по жизни, как сытый лебедь, а не ползти, как дохлая гусеница.

Однако все же была во всем этом сладком однотонном желе тоненькая прожилка прогорклого жира. Аллегом владела печаль. Неочевидная, хорошо скрытая, но все же реальная. Причем было заметно, что он пытается от нее отвлечься — хотя бы на то время, что они с Томми проводили вдвоем. Это было видно, и ему это подчас удавалось. Но не всегда — далеко не всегда. Томми выхватывал моменты, когда его мужчина отстраненно смотрел «в-никуда» или вдруг замолкал на пару мгновений, чуть скривив суховатые губы. Это угнетало, портило настроение и наводило тоску.

А ещё дарило чувство беспомощности. Вот что Томми делать? М? Что? Спросить напрямую? Да Аллег просто отмахнется, как делал много раз до этого. Попытаться найти подход? Так чтобы его найти, нужно сначала понять, к чему, собсна, необходимо подойти. А парень понятия не имел, в чем состоит суть проблемы. В конце концов, он решил «плыть по течению» — пусть все идет своим чередом. Если Аллег захочет, то сам все расскажет. Если же нет… Томми всегда будет рядом, чтобы поддержать и выслушать. Пускай и не понимая, в чем конкретно содержится «соль».

Именно так поступают влюбленные. Именно так поступают с любимыми.

— …Я не говорил ей об этом, и понятие не имею, как она узнала, — заявил Аллег с легким смешком. — Наверное, женская интуиция.

— Именно так, — уверенно заявил Томми, поудобнее перехватывая поводок. — Не смею недооценивать женское мышление. И вообще, — повысил он голос, заметив идущую к ним навстречу крохотную компашку счастливых обладательниц этого самого мышления, — женщин как таковых. Это самые удивительные существа, каких только создавала эволюция. Если вообще создавала, конечно. Я вот искренне убежден, что они прибыли со звезд… Милые барышни!

Парень отвесил им галантный полупоклон, скинув капюшон с головы. Девушки, которые к этому моменту как раз поравнялись с ними, захихикали и заулыбались. Молоденькие, свеженькие, хорошенькие, как куклы. Не будь он влюблен, влюбился бы — во всех троих.

— Какой прекрасный день! — радостно возвестил Томми, солнечно им улыбнувшись. — Не правда ли?

— Изумительный! — рассмеялась рыжеволосая стройняшка в бежевом пальтишке.

— Какой у вас песик! — воскликнула другая, смуглокожая пышечка с раскосыми золотистыми глазами. — Можно погладить?

— Какая лапка! — взвизгнула высокая красавица, откинув со лба роскошные белокурые кудри. — Он у вас породистый?

— Чуги, — властно произнес Томми, — ко мне.

Пес тут же прибежал, виляя хвостом и поглядывая на незнакомок.

— Чуги, — все тем же тоном продолжил парень, — сидеть.

Пес тут же уселся у его ног — «хорошо хоть асфальт сухой» — и высунул язык, тяжело задышав. Девушки, все как одна, заахали.

— Чуги, смирно, — произнес, наконец, Томми. — Очаровательные барышни хотят тебя погладить. Не волнуйтесь, он вас не тронет.

— Какая шерстка! — хихикнула белокурая, перебирая дымчатые кудряшки пуделя. — Аси, ты только глянь!

— Он прелесть, — согласилась пышечка, почесывая Чуги под подбородком.

— Вы сами его дрессировали? — спросила рыженькая.

— Сам, — не без гордости кивнул Томми. — Ещё с щенячества. Он у меня малыш ученый. Отойдите-ка чуточку, милые леди. Чуги, голос.

Пес пролаял, громко и звонко.

— Чуги, пой.

Пес запрокинул голову и завыл. Не так, как воют волки или усталые несчастные собаки — ярко, прерывисто, задорно. Девушки расхохотались.

— Чуги, — сам уже хихикая, приказал Томми, — служи. Служи, служи, служи… Молодец! Умничка!

— Дай-ка ему… А то что бедняга зря старается.

Томми аж вздрогнул, когда услышал голос Аллега за своей спиной — парень уже и подзабыл, что он вообще-то здесь есть. Забрав из его руки несколько собачьих печений, он сунул парочку сам, а другие отдал девушкам, разрешив им покормить довольного Чугунка с рук. Потискав песиля ещё немного и мило попрощавшись, девчонки упорхнули по своим делам, а они с Аллегом продолжили путь по аллее. Чуги бежал впереди, сытый и довольный, как слон.

— Как хорошо, когда есть собака, — заметил через какое-то время Аллег. — Только и успевай по паркам девушек собирать.

— Ой, да ладно, — махнул рукой Томми, слегка зардевшись. — Просто повезло.

— Ну да, — кивнул мужчина, помолчав. — Им повезло, что у собаки крайне обаятельный и дружелюбный хозяин, общаться с которым одно удовольствие.

— Да иди ты, — хохотнул парень, зардевшись сильнее. — Девушки всякие бывают. Некоторые собак вообще терпеть не могут.

— Твоя правда, — согласился Аллег, на его губы легла улыбка… которая, впрочем, почти сразу растаяла.

Мужчина отвел глаза в сторону, и на его лицо легла уже хорошо знакомая парню тень неясной печали. Томми тоже погрустнел. Они обошли искусственный прудик, прошли по длинной аллее и все это — в неприятном молчании. Один Чуги весело гарцевал впереди, абсолютно не замечая внезапного «похолодания».