Когда Черт в твоем Омуте — Дешевка (СИ) - "Grafonorojdennuy" - Страница 26

— Томми.

Знакомый до боли низкий голос прервал сумбурный поток его мыслей. Парень, вздрогнув, вскинул на Аллега неуверенный взгляд. Тот навис над ним, держа в одной руке портфель, а в другой — ключи от машины. На его плечах было то самое бежевое пальто, на шее — тот самый шарф. Голубые глаза странно поблескивали из-под кустистых бровей.

— Привет, — улыбнулся он уголками губ. — Работаешь?

— Ага, — хрипловато сказал Томми. И немного с запозданием выдал: — Привет.

— Долго ещё? — спросил Аллег.

— Да нет, минут двадцать… А что?

— Подбросить тебя? — предложил мужчина, звякнув ключами. — У меня сегодня рабочий день короче обычного.

У Томми сердце ухнуло куда-то в желудок… иначе непонятно, почему пульс так громко стучит именно там. Он облизнул губы.

— Да… Если хочешь, — промямлил парень.

— Хочу, — тише и тверже сказал Аллег после паузы. И его странная улыбка стала шире. — Очень хочу, парень.

========== 8 глава. Сказал как есть ==========

— Прости меня, — хрипло выпалил Томми. — Прости, прости, прости, пожалуйста, я… Блять!

Парень закрыл лицо руками и продолжил отчаянно тараторить уже так:

— Я такой идиот, такой идиот! Я не хотел говорить с тобой так. Точнее таким тоном. Такими словами. Я… Сука!

Ему захотелось что-нибудь ударить. Сильно. Резко. До хруста в костях. Но нельзя — машина Аллега, вещи Аллега. Их нельзя портить. Нельзя!

Сам Аллег молча вел машину, не отрывая спокойного взгляда от дороги. Они выехали где-то с полчаса назад. После того разговора в офисе на Томми напала самая настоящая паника. Что делать?! Куда бежать?! На что он вообще, мать его, подписался?! Первые несколько минут он всерьез задумывался «слиться» — сбежать от Аллега под каким-нибудь надуманным предлогом. Однако что-то глубоко внутри его останавливало. Что-то твердое, жесткое, говорящее голосом отца: «Не смей прятать задницу в песок!» Томми не мог ему сопротивляться. Да и раздумья затянулись настолько, что уже бессмысленно было отказывать. Бессмысленно — и некультурно. Аллег вон сколько прождал…

Словом, Томми притопал на парковку. Подошел к стоящему рядом со своей машиной Аллегу. Сел в давно знакомое — и безмерно удобное — кожаное кресло. И впал в ступор. Буквально. Когда Аллег задал ему пару ничего не значащих вопросов, он даже жестом на них ответить не смог. Мужчина попытался ещё несколько раз с ним заговорить, но вскоре понял тщетность затеи и отстал. А в башке Томми в этот момент творилось черт знает что.

Парень понимал, что момент отличный. Вот сейчас, понукал он себя. Давай же! Глубоко вдохни, выдохни и извинись перед ним! Но у него не получалось. Даже после вздохов. Кто-то словно поставил в его горле задвижку — парень не мог выдавить из себя ни звука. Все мышцы свело судорогой — ни головой качнуть, ни пальцем пошевелить. В горле было сухо и горячо. Его даже начало подташнивать. И так, наверное, было бы всю дорогу, если бы — опять! — в дело не вмешался господин Случай.

На одном из светофоров Аллег предупредил, что остановится на время, и спросил: «Ты не против? Не сильно спешишь?» Спросил этим своим особым тоном. Да ещё в глаза заглянул. Томми моргнул. Вопреки всему, узел в животе стал чуточку слабее, и он смог мотнуть головой. Мужчина с улыбкой поблагодарил. Остановились они около забегаловки, подъехали к одному из окошек. Заказав себе немного еды, Аллег спросил, не хочет ли он чего-нибудь. Сдохнуть, подумал Томми, пожав плечами. Аллег, ничуть не смутившись, заказал ему на свой вкус. Ну… почти. Томми достался большой бургер с двумя хорошо прожаренным котлетами и большим количеством соуса и небольшое шоколадное пирожное. «Мокрое» пирожное — хорошо пропитанное сиропом. «Пойдет? — с заботливым внимание спросил Аллег. — Тебе они нравились, я помню».

Томми посмотрел на еду. Потом на Аллега. Снова на еду. Снова на Аллега. Открыл рот. И закрыл. Взялся за свою жрачку… а внутри него в это время все полыхало огнем Суртура. Если не всего Муспельхейма. Ему хотелось заорать прямо там — «я помню» — но он ещё немного потерпел. Ещё два светофора. Ровно до первой пробки. А потом… его прорвало.

— Все получилось совсем не так, как я хотел! — отчаянно говорил он. — Я хотел сказать, что ты не должен бояться! Должен с ней поговорить, потому что… Ай, да срать! — Томми рывком опустил руки, тряхнув головой. — Это я. Я! Я не должен был такое говорить! Я не хотел такое говорить! Прости меня за… за все! Я не хотел тебя оскорблять. Не хотел! И трогать твою… — он немного съежился, — родню… маму… Это последнее дело! Я… Прости меня за это, прости…

— Прощаю.

Томми словно со всего размаху пнули в живот. Сглотнув, он испуганно глянул на Аллега. И чертыхнулся — Аллег смотрел на него в упор.

— Не без нареканий, переступая через себя, — низким тихим голосом произнес мужчина, — но прощаю. Все же ты не со зла… а с пьяну, — он криво усмехнулся. — Да ещё и извинился… Так что, да. Прощаю. За это.

— За «это»? — заморгал Томми.

— За то, что приплел мою мать, — объяснил Аллег. И глубоко вздохнул, помрачнев. — Мы это никогда не обсуждал раньше… мне не хотелось тебя нагружать, но… думаю, стоит сказать, чтобы больше не возникало казусов.

Пробка «двинулась», и Аллег обратил внимание на дорогу. Томми притих, поглядывая на него из-под отросшей челки.

— Я… на самом деле, ее плохо помню, — тихо сказал, наконец, мужчина. И хмыкнул. — Да что там. Я ее, можно сказать, вообще не помню. Она отдала меня в детдом. Не знаю из-за чего, мне это так и не удалось выяснить. Я прожил в нем все детство и юность, а когда вырос… достаточно вырос… начал ее искать. Искал долго, и в конце концов нашел — в одном из домов престарелых в другой стране за океаном.

Вечера осенью наступают рано. За окнами уже собралась беспросветная мгла. Отсветы фар и люминесцентных фонарей на дороге, перемешиваясь с ней, ложились разношерстными тенями на пергаментное лицо Аллега.

— Она прожила после этого год. Забавно, что… — Он слегка усмехнулся. А потом мотнул головой. — А, ладно. Неважно. Словом, это неприятная тема, Томми. Я не хочу об этом говорить. Вообще.

— Прости, — выпалил Томми, с трудом сглотнув. — Я никогда больше!..

— Верю, — сказал Аллег и улыбнулся уже по-настоящему. Теплой, светлой, слегка печальной улыбкой. — Ты хороший мальчишка, совестливый…

У Томми нестерпимо заныло в животе, и жутко заполыхали уши. Он ощутил легкое жжение в глазах и быстро опустил их к своим коленям… и именно в этот момент ему на плечо легла теплая мягкая ладонь.

— А ещё смелый, — произнес Аллег после паузы, заставив Томми вскинуть на него удивленный взгляд. Мужчина продолжал улыбаться, только вот как-то… странно. — Порой до глупости, но молодым это, думаю, простительно.

— Ты эт про маньяка? — спросил парень.

— Это я про твою отповедь.

Томми словно окатили ушатом ледяной воды.

— Прости, — выдавил он.

— Нет, — ответил Аллег. — Не прощу.

— Почему? — выпалил парень, от удивления забыв испугаться.

— Потому что тебя не за что прощать, — просто ответил мужчина. Его странная улыбка стала шире и… — Я встретился с Элли.

Глаза Томми, и без того большущие, стали громадными, как два блюдца. По позвоночнику прошла горячая волна. Контрастный душ, блин, какой-то.

— И… как? — вытолкнул из себя парень. — Как все прошло?

— Тебе правда интересно? — с непонятным огоньком в глазах спросил Аллег.

Этот огонек завораживал… и дразнил. Подначивал, зазывал, сравни тем своим собратьям, что плутают с кочки на кочку в топких опасных болотах. Томми судорожно кивнул, не способный оторвать от него взгляд. Аллег перевел дыхание… и, лукаво улыбнувшись, начал рассказ.

«Я совру, если скажу, что не был на тебя зол. О, напротив! С той парковки я уехал взъерошенный и обозлившийся до невозможности. Даже домой сразу не поехал — решил сделать остановку у озера, чтобы остыть. Я сказал тебе, что ты зря извиняешься за свои слова. И ты, вижу, не согласен. А что бы ты сказал, услышав, каким трехэтажным я крою тебя, выбираясь из машины на свежий воздух? Что бы сказал, глядя на то, как я расхаживаю по мокрому берегу, яростно размахивая руками, пиная мелкие камешки, как малолетний придурок, и рыча себе всякую гадость под нос? М?.. Хе. Ну да. Тебе палец покажи, будешь хохотать… Ой, да ладно, перестань… Ну, возможно… Но все равно. Каким бы я не был… кхем… весельчаком, как прежде, в юности, я смеяться уже не умею. Но мы отошли от темы.