Зеркало ее сновидений - Дональдсон Стивен Ридер - Страница 111

• Предыдущая
• 111/181
• Следующая

После этого Териза стала еще более осторожной. Прекрасно понимая, что лжец из нее никудышный, она все же сказала:

— Он хотел поговорить со мной о своей дочери Мисте. Она исчезла. Джойс думал, я знаю, где она. Я делала вид, что знаю, пытаясь заставить его разговориться. — И торопясь скорее отдалиться от своей лжи, она рассказала об ответах, которые дал король Джойс на ее вопросы.

Мастер Эремис наконец стал реагировать на то, о чем она рассказывала. В слабом свете лампы Теризе казалось, что она видит удивление, ярость, возбуждение, волнами накатывающие на нее из окружающей его тьмы. И в одном месте он невольно выдохнул: — Старый мясник, — в другом прошептал: — Хитро, хитро. Меня предупреждали, но я не верил… — расчеты, с той же стремительностью, что и эмоции, мелькали в его глазах.

Когда Териза закончила, Мастер на несколько минут погрузился в глубокую задумчивость. Он не отпустил ее, но все же создалось впечатление, что они отдалились друг от друга. Теризе даже в голову не пришло попытаться высвободится из его рук. После недолгого молчания Мастер сказал:

— Что ж, значит, все не так уж плохо, как я опасался.

И тут же его внимание вернулось к ее телу. Разглядывая черточки ее лица, он беспристрастным тоном произнес:

— Вы оказали мне неоценимую услугу, миледи. Я удивлен. Конечно, я обещал, что буду обладать вами, — он сдавил ее коленями, — и вы моя. Ни одна женщина не может отказать мне. Но я не мог не заметить, что вы оказываете слишком много внимания этому щенку Джерадину. Явившись сюда, вы рисковали куда большим, чем просто навлечь на себя ярость Смотрителя Леббика. Почему вы решились на это?

Значит, то, что она совершила — правильный поступок. Она помогла ему. Понимание этого сделало ее такой слабой, такой безвольной, готовой ради Эремиса на все, что она с трудом смогла собраться силами и ответить на его вопрос. Будь Териза посмелее, она бы вновь поцеловала его. Но он нуждался в ее ответе, так же как и она — в том, чтобы ему этот ответ дать.

В смятении пытаясь определить главное из своих побуждений, она сказала:

— Король Джойс делает все вполне сознательно. Я не знаю почему — это безумие. Но он отказался защищать Мордант не просто так. Кто-то противостоит ему. Вы здесь единственный, у кого достаточно инициативы — ума — решительности — для действий. Все остальные только ждут, когда же наконец король Джойс опомнится и начнет объяснять свои поступки.

Мастер молчал, похоже, ничуть не тронутый столь лестным отзывом в его адрес.

Мгновение она пребывала в нерешительности. Затем выдохнула:

— У вас есть враги. В Гильдии завелся предатель. Вас предали.

При этих словах лицо Эремиса застыло, словно окаменело. Его глаза изучали Теризу; все тело напряглось.

— Миледи, — сказал он тихо и чуть насмешливо, — к такому выводу вы не могли прийти самостоятельно. Кто подсказал вам его?

Прошу вас! Вы же можете сделать так, чтобы я чувствовала уверенность себе. Вы можете сделать со мной все что угодно. Она почти не слышала себя, когда произносила ответ:

— Джерадин.

Этого говорить не стоило. Она кожей почувствовала раздражение Мастера.

— Что ж, теперь я понимаю, — прошипел он. — Вы привязаны к нему больше, чем я предполагал. Конечно же, Джерадин не сомневается, что в Гильдии завелся предатель. — Он пожирал ее глазами. — Но почему он сообщил об этом вам?

Прежде чем Териза смогла ответить — прежде чем она смогла понять, чем накликала на себя эту внезапную ярость, — его раздражение сменилось удивлением.

— Какой хитрый сукин сын, — пробормотал он. — Конечно же, он высказал вам свои опасения. И именно по этой причине, а не по какой иной, вы сочли несущественным тот факт, что сам он служил предателю.

Териза была слишком потрясена, чтобы произнести хоть слово. Сам он служил?.. В камере было холодно, слишком холодно. Нужно застегнуть рубашку. От Мастера, казалось, не исходило ни капельки тепла. Мог ли Артагель слышать их беседу? Вероятно, нет; в противном случае он уже проткнул бы Эремису горло мечом.

Джерадин?

— Миледи, вам следует научиться рассуждать более ясно. — В голосе воплотителя звучали нотки симпатии. — Я знаю, что юный сын Домне кажется вам привлекательным. Это вполне объяснимо, особенно если принять во внимание тот факт, что именно он вас создал. Если бы вы не пришли ко мне сами, по доброй воле, я не сказал бы вам ничего подобного. Я лишь подарил бы вашему прекрасному телу любовь, для которой оно создано, — любовь, которую оно заслужило, — и держал бы свои мысли при себе. Но если вы хотите помочь мне, вам следует пользоваться своим разумом более эффективно.

Давайте примем во внимание все доводы, которые мог привести Джерадин, объясняя свою убежденность в том, что в Гильдии засел предатель, и добавим к этому все нам известное. И не забудем о том сакраментальном вопросе, который упомянул Леббик: куда подевался Мастер Гилбур? Вам не кажется, миледи, что он-то, похоже, и есть тот самый предатель?

Да, подумала она, утопая в объятиях его рук, коленей и взгляда. Нет. Как он мог предвидеть, что я приду на ту встречу? Как он мог знать, где я буду после нее, чтобы воплотить туда этих напавших на меня людей? (И разве воплощение посредством плоского зеркала не лишает человека рассудка?) Но эти аргументы, казалось, не имели смысла. Ведь именно Гилбур после всего этого исчез.

— Признаюсь, — тихо сказал Эремис, — я и не подозревал, что он может оказаться предателем. По глупости я верил ему просто потому, что он был мне многим обязан. Но когда Джерадин отправился в зеркало ради того, чтобы найти нашего Воина, и привел вместо него вас, мои глаза открылись.

Миледи, вы никогда не пытались понять, почему я делаю то, что делаю? Вы никогда не задавались вопросом, почему я привлек Мастера Гилбура на встречу с лордами провинций, когда для всей Гильдии совершенно ясно, что у нас почти на все противоположные точки зрения? Я пытался нейтрализовать его, создать такие условия, чтобы он скомпрометировал себя. И я преуспел…

Но слишком дорогой ценой, — заметил он. — Стена Орисона проломлена. Воин исчез. Я арестован. И этот прихлебатель Барсонаж сорвал с меня мантию, чтобы продемонстрировать Смотрителю лояльность Гильдии.

Он хмыкнул, выражая отвращение, затем продолжил:

— Вас никогда не удивляло, почему я всегда так высоко ценил Джерадина? Я всегда пытался добиваться его дружбы, старался убедить сделать меня своим советчиком — чтобы получить возможность изучать его странные способности.

Вы никогда не задавались вопросом, почему я хотел, чтобы Гильдия признала его Мастером? Это могло показаться странным даже вам, так мало знающей об Орисоне и конфликтах, происходящих в его стенах. В этом я не преуспел. О, я частично добился желаемого — узнал, как наш славный король вел себя при первой встрече с вами. Эта информация могла бы мне помочь, будь у меня ключ к ее пониманию. — Его голос становился все резче, в нем усиливалась настойчивость и требовательность. — Но мне не удалось достичь главного — сделать так, чтобы Джерадин постоянно был под чьим-то наблюдением, пускай даже тех болванов, которые относятся к нему с презрением, чтобы его тайны вышли наружу и его подлинный талант проявился в полной мере — талант, которого он не замечает, ослепленный страстным желанием исполнить мечту своей жизни.

— Нет, — протест Теризы был настолько решительным, что он замер. — В этом нет никакого смысла. — Слова Мастера вызывали в ее груди боль. — Какой талант? — И, словно бы мысленно поднимая выше голову, она потребовала знания. — Что заставляет вас думать, что их с Мастером Гилбуром что-то связывает?

— Да подумайте же! — ответил Эремис, стиснув зубы. — Именно Гилбур отлил зеркало, которое впервые показало нам Воина. Именно он учил Джерадина копировать свое творение, наблюдал за каждой ступенью процесса, от очищения красителя и высеивания нужного песка до полировки поверхности. Он должен был видеть, что при этом было сделано неверно, что изменило зеркало так, что оно воплотило сюда вас.

• Предыдущая
• 111/181
• Следующая