Двух дорог пересеченье (СИ) - "Nastyad87" - Страница 74

Попрощавшись с Мари, она оставила позади стены Екатерининского дворца. Вернувшись вновь в Александровский, Натали отыскала адъютанта императора и разузнала, что барон Корф покинул кабинет Николая Павловича с полчаса назад. Наташа отправилась на поиски Владимира, надеясь найти его в картинной галерее или где-нибудь в саду, раз в приёмной он не обнаружился. Решив начать поиски с галереи, она шла по пустынному коридору в нужном направлении, погружённая в свои мысли. Вдруг Натали почувствовала, как чья-то мужская рука схватила её за талию и мягко притянула к себе. Чья-то уверенная и сильная рука. Попробуй вырваться из такой хватки. Княжна не удержалась и вскрикнула.

— Зачем же так пугать? — прошептала она, облегчённо выдыхая.

Владимир, с крайне довольным видом, взял её за плечи и развернул к себе лицом.

— Как прошла твоя встреча с императором? Я жутко волновалась за тебя. Из головы всё не выходили мысли: как ты там? о чем с тобой говорит государь? — принялась расспрашивать Натали.

Вместо ответа он приложил палец к губам. Напустив на себя вид чрезвычайно таинственный, словно хочет сообщить ей какой-то секрет, Владимир потянул её подальше от света вглубь помещения. Когда они дошли до стульчиков, стоявших вдоль стены с висевшими портретами семейства Романовых, он наклонился к ней, ожидающей его рассказа, и поцеловал. От внезапности его поступка она даже не попыталась сопротивляться. Совсем наоборот, едва ощутив прикосновение его губ к своим, забыла обо всём на свете. Из руки Натали плавно выскользнул веер и упал к их ногам. Ведь он мешал ей обнимать Владимира! А именно этого ей сейчас и хотелось: обнимать его, желанного и любимого, радуясь вместе с ним неожиданному порыву. Наташину голову в миг покинули мысли о том, что они находятся в царском дворце, где их в любой момент могут застать за столь неподобающим поведением. У неё закружилась голова от мыслей иного толка. Почему от поцелуев Владимира всегда так сладостно делается в груди? Почему её конечности делаются ватными, и всё вокруг словно перестаёт существовать? Ощущение опасности сделало этот поцелуй каким-то особенным, более ярким, чем предыдущие, подаренные ей. Те были преисполнены нежности, в то время как этот являлся полной противоположностью. Она не ведала, что страсть разгорается в её сердце. А ещё желание чего-то большего, чем поцелуи и объятия.

— Мы рискуем — и как! — неуверенно произнесла Наташа, глядя в его глаза, в которых плясал озорной огонёк.

Владимир только что прервал их поцелуй. Видя, что ему не оказывают никакого сопротивления, он удовлетворённо улыбнулся да так, что ямочки заиграли на его щеках. Таким она видела его впервые. Каким-то новым, словно открывшим для неё ещё одну частичку своей души.

Пока она, поражённая, рассматривала его мальчишеское лицо, Корф, взбудораженный её губами, склонился для нового поцелуя. Послышался чей-то громкий кашель. Наташа и Владимир, разом изменившись в лицах, расцепили объятья и повернулись на звук. На том конце комнаты, в проходе, как раз ведущем к галерее с половины государя, стоял, заложив руки за спину, цесаревич Александр Николаевич. Разглядев его белое, тусклое лицо, Натали спохватилась, подняла с пола свой веер и присела в реверансе, в то время как Владимир отвесил наследнику поклон. Цесаревич, стараясь не глядеть на Наташу, разрумянившуюся, с алыми, припухшими от поцелуя губами, обратил свои померкшие голубые глаза на Корфа. Сколько боли и отчаяния от осознания собственного бессилия можно было прочесть в этих глазах! «Отнял. Забрал. Вышел-таки из схватки победителем!» — словно говорили очи Александра смелому, полному жизни взору Владимира. Постояв так в полном молчании ещё с минуту, цесаревич, не говоря ни слова, тенью пересёк комнату и скрылся в анфиладе дворца.

— Идём отсюда, — сказал Владимир Наташе, беря её за руку. — Чем дальше мы будем от этого места, тем лучше.

Пока они покидали дворец, Натали то и дело бросала взгляды на облик Владимира, бывший только что лучистым и сияющим, а теперь вмиг помрачневший, выражающий крайнюю задумчивость. Она кажется впервые всерьёз подумала о том, а не следует ли им начинать бояться цесаревича? Что он может предпринять, если пожелает, дабы разлучить их? Способен ли он в принципе на такие низкие поступки?

Комментарий к Глава XXIX. ПОЕЗДКА КО ДВОРУ

* Невероятно! (с фр.)

** Немножко из истории. Согласно правилам, фрейлина подавала прошение на высочайшее имя, испрашивая разрешение на замужество. После одобрения предстоящего брака она получала от казны соответствующее приданое. Это была достаточно приличная денежная сумма, размеры которой постоянно варьировались. Кроме того, фрейлине могли собрать в приданое и всевозможные вещи, украшения, предметы быта. В мемуарной литературе описаны эпизоды, когда для свадебной церемонии фрейлин-невест украшали бриллиантами. Конечно, этой чести удостаивались только любимые императорским двором фрейлины.

*** (И) всё! (с фр.)

Иллюстрация (обложка): https://vk.com/photo2106348_457247297

========== ГЛАВА XXX. БЕЗ ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ ==========

ГЛАВА XXX

БЕЗ ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ

Чуть позднее выяснилось, что государь всего лишь спрашивал о происшествии на конном заводе, озвучивая попутно надежды на подрастающее поколение скакунов, которых минула участь быть погребёнными под тяжёлыми деревянными перекрытиями. А в конце беседы император интересовался здоровьем Корфа-младшего, чем весьма тронул не ожидавшего такого душевного приёма Владимира. И таким образом в разговоре с императором не мелькнуло и намёка на какую-либо враждебность со стороны Николая Павловича. По всей видимости государь умел прощать и не поминал лихом былые времена.

Для Наташи и Владимира наступили радостные деньки, предшествующие их официальному торжеству. Оба поглощённые подготовкой к свадьбе, они условились видеться каждый день. Либо Натали ненадолго уезжала в поместье к Корфам, где могла обсудить с Владимиром всё, что душе угодно, а не только дела, касающиеся их будущей совместной жизни, и, разумеется, провести время с Ванечкой; либо Владимир приезжал в дом Репниных, и они, уединившись в гостиной, сидели на диванчике и говорили, говорили. Правда подобные встречи зачастую оканчивались одинаково: в какой-то момент в комнату входил князь Репнин, и, глядя на свои часы, висевшие на цепочке, объявлял влюблённым примерно следующее: «Пора и честь знать. Засиделись вы, голубь с голубкой!» Наташа, всякий раз сетуя на брата, придающего значение всем мыслимым приличиям, отпускала своего любимого восвояси.

Вскоре в поместье прибыли родители, Репнины-старшие: Александр Юрьевич с Зинаидой Гавриловной. Зная Владимира ещё со времён его юности, они безоговорочно приняли выбор Наташи и благословили опустившихся перед ними на колени. Свадьбу решено было играть в Петербурге — на этом, как ни странно, настоял сам Владимир, который задумал роскошный праздник, делая его, главным образом, для Натали. Памятуя о её печальной свадьбе с покойным Андреем Петровичем, Корф наотрез отказался венчаться в Двугорской церкви, где, ко всему прочему, пару лет назад отпевали Анну. Словом, эта церковь являлась не тем местом, где можно было с лёгкостью открывать новую главу в их с Наташей совместной жизни. Репнины-старшие предложили было церковь в соседнем уездном городке, тем более, что в ней только недавно подновили интерьеры и отстроили новую, более величественную чем прежде, колокольню. Однако Владимир, заручившись поддержкой своей невесты, окончательно и бесповоротно объявил, что они желают соединить свои судьбы в столице. Что ж, решено, так решено — никто и не вздумал им перечить.

Пребывая в статусе невесты, Наталья Репнина каждым утром нового дня получала от Владимира охапку свежесрезанных цветов: то нежно-розовых роз, то трогательных полевых ромашек, то бордовых георгинов с круглыми пушистыми головками, то астр, соперничающих в своём буйстве красок разве что с гладиолусами, для которых пришлось доставать высокие вазы китайского фарфора. «Мне кажется, наш дом скоро будет похож на оранжерею», — сказал как-то за завтраком Миша, глядя на сестру, принимающую очередной букет — на этот раз разноцветных маков: красных, жёлтых и белых. Композиции, уже не помещавшиеся в Наташиных покоях, теперь ставились в гостиные комнаты. Натали, держа охапку цветов в руках, весело закружилась вместе с ними по столовой, ловко огибая дубовый стол и приставленные к нему стулья. «Вы только посмотрите, какая красота! И где он только сумел достать маки, ведь они растут на юге, но никак не в нашем северном климате! Миша, ты помнишь, какие красивые маковые поля мы видели с тобой в Италии?» — восклицала счастливая невеста. Князь Репнин, конечно же, помнил. Он хотел было сказать что-то ещё, в духе того, что уж слишком большое количество цветов присылается в их дом, и не пора ли Владимиру остановиться, но Елизавета Петровна вовремя поцеловала мужа в щёку, говоря тем самым о том, что напоминаний о твоей любви никогда не может быть чересчур много.