Двух дорог пересеченье (СИ) - "Nastyad87" - Страница 81

— Ну уж нет! Я бы не хотела, чтобы ты был моим братом. Как бы, в таком случае, я вышла за тебя замуж?

— И вправду, неразрешимая задача! — вторил он шутливым тоном.

Осилив последние ступеньки, молодожёны остановились. Дальше было два пути: либо налево — в покои Натали, которые она, как хозяйка дома, должна была теперь занимать; либо направо — в комнаты Владимира, где он жил уже очень давно. Наташа, пребывая в некоторой нерешительности, повернулась к нему.

— Весь день ждал того момента, когда мы останемся одни, — Владимир приблизился к ней вплотную и положил руки на талию.

— И я. По правде сказать, я слегка устала от столь пристального внимания, — кивнула Натали, кладя свои руки поверх его.

— У нас впереди оставшийся кусочек вечера и после — целая ночь только для нас двоих. Иди к себе. Я скоро приду. Обещаю долго не томить тебя в одиночестве.

— Ладно, договорились!

Подмигнув, он поцеловал её руку и отправился на свою половину. Некоторое время Наташа стояла на своём месте, любуясь роскошной мраморной лестницей, чьи перила по случаю свадьбы украсили гирлянды из белых пышных гортензий и трогательных анемонов, нежно-розовых и чайных роз, а ещё веточек зелени. В больших мраморных вазонах, стоявших по бокам сверху и снизу от ступеней, крупными гроздьями свисали белые головки петуний. Это она предложила все эти цветы незадолго до торжества, когда Владимир спросил её мнение. И он, к великому удовольствию невесты, сделал всё в точности так, как она сказала. Натали вновь улыбнулась — уже в который раз за этот день — и пошла в свои покои.

Половина дома, которая теперь принадлежала ей, тоже подверглась спешному обновлению. В гостиную, открывающую комнаты Натали, натянули новенькие шёлковые обои солнечного жёлтого цвета и ими же переобили мебель, а в дополнении повесили на высокие карнизы шторы с ламбрекенами из этого же материала. В сочетании с позолотой, украшающей лепнину потолка, хрустальной люстрой голубого цвета, голубым ковром и настенными зеркалами, отражающими обстановку, всё это вместе дарило ощущение и впрямь сказочное. Наташа прошла мимо камина, на котором тикали золотые часики. Как-то раз она обмолвилась своему жениху, как бы ей хотелось, чтобы одна из комнат была в столь жизнеутверждающих тонах, ведь в Петербурге так мало солнца и тепла. И её желание взяло и осуществилось!

За жёлтой гостиной последовала зелёная, потом синяя, миновав которую, Натали попала в будуар, чьи стены украшали красные обои с золотыми веточками. Тоже новенькие, поклеенные не далее как на прошлой неделе. Здесь имелся туалетный столик в стиле барокко, выкрашенный коричневой краской, с изогнутыми ножками, на концах которых были приделаны львиные лапы. На столик поставили трюмо — она давно мечтала о таком, ведь как удобно смотреть на себя с трёх сторон сразу! Массивное кресло разместили у окна, рядом с другим, небольшим столиком, за которым по утру можно было завтракать. Или читать, когда ей вздумается. Тут же, в некотором отдалении, у стены находилось бюро с откидной крышкой. Чтобы писать письма, длинные и не очень, но непременно радостные, изобилующие всевозможными новостями. В высоченном камине из серого мрамора с гербом Корфов посередине, расположенном рядом со столиком для письма, весело потрескивали дрова. Их звучный треск добавлял не только тепла, но и особого уюта всему помещению.

Но главным украшением комнаты, по мнению Наташи, являлась большая кровать в нише, с роскошным бордовым бархатным пологом, высокой, в меру мягкой периной и кучей подушек, положенных у изголовья. У неё никогда не было такой гигантской кровати. Поддавшись соблазну, она подошла к постели и, раскинув руки, плюхнулась на воздушные подушки. Стало так хорошо и расслабленно, что Натали, перевернувшись на спину, позволила себе понежиться пару-тройку минут, давая отдых ногам, после чего вспомнила о том, что в скором времени к ней придёт муж. Владимир. Она села и позвонила в колокольчик. Явилась горничная Алёна, та самая, взятая из загородного дома Корфа и бывшая до недавнего времени на побегушках у Варвары. Уж больно понравилась Натали добрая, скромная и трудолюбивая девушка. Алёна, пока ещё с трудом верившая, что теперь состоит при барышне, и не при абы какой, а при «баронессе Наталье Александровне», к которой успела проникнуться искренней симпатией, быстро отчиталась и о нагретой воде в кувшине для умывания, и о растопленном камине, и о приготовленной ночной сорочке для своей хозяйки.

Они проследовали в смежную с будуаром гардеробную, где Наташа стянула с рук перчатки, сняла с головы фату. С трепетом положила в шкатулку бабушкину диадему. «Она будет счастлива!» — это чувство не покидало её весь сегодняшний день. Алёна помогла снять свадебное платье и нижние юбки, развязала корсет.

— Спасибо, ты можешь идти, — отпустила Натали девушку.

Ей захотелось побыть одной, чтобы собраться с мыслями перед столь волнительным моментом, как первая супружеская ночь. Когда горничная вышла из гардеробной комнаты и, миновав будуар, плотно прикрыла дверь, новоявленная баронесса сняла с себя корсет, чулки и панталоны, оставшись в одной сорочке. Взяла длинную белоснежную рубашку, подготовленную специально для новобрачной и, сняв с себя сорочку, надела свой наряд на ночь. Поверх рубашки она накинула темно-зелёный бархатный халат. Застегнув его на все крючки, Натали убрала ненужные вещи в гардероб.

Вернувшись в будуар, она подошла к туалетному столику и присела на мягкий стул. Вместе со шпильками Наташа вынула бриллиантовые заколки из прически, расплела косы. Её густые каштановые локоны рассыпались по плечам. Она взяла расческу и, пригладив волосы, внимательно вгляделась в своё отражение в зеркале: в свете зажжённых свечей ей чудилось, что глаза как-то по-особенному блестят. Должно быть, это от волнения. Неужели сегодня произойдёт то, что случается между всеми супругами, и она будет принадлежать ему? Натали прижала ладони к пылающим щекам. Ей до сих пор не верилось, что всё происходящее с ней — правда.

Отняв ладони от лица, она встала и направилась к кувшину с водой. Умываясь, Натали думала о Владимире. Знать бы наперёд: как он будет вести себя с ней в близости? В памяти всплыли давнишние обрывки фраз, произносимых неизменно шёпотом, украдкой, услышанные ею от замужних статс-дам императрицы и от фрейлин, которым не посчастливилось сохранить свою честь до вступления в брак. Эти скупые речи гласили, что женщине не всегда приятен процесс, в результате которого на свет появляются дети. Находились даже такие особы, которые нравоучительным тоном утверждали, что и не должно быть хорошо во время интимных моментов с мужем; главный долг любой супруги — произвести как можно больше наследников. А ещё Наташа как-то слышала, что порой мужчины прибегают к силе, желая получить от жены исполнение супружеского долга. «Надо перетерпеть и поскорее забыть! — шептались со знанием дела умудрённые опытом замужние дамы. — Тем более, что с появлением детей мужчина постепенно теряет интерес к своей супруге, так что совместных ночей будет всё меньше и меньше!»

Натали вновь подошла к трюмо и села. Глядя на своё отражение, она отбросила назад мешавшие волосы и нахмурила брови. А как будет у неё? Отчего-то трудно было вообразить рядом с собой Владимира принуждающего, желающего причинить боль, унижающего своим правом подчинить. Ей, сколь бы греховно по разумению высоконравственных особ это ни звучало, хотелось, чтобы предстоящее было столь же приятно, как поцелуи, объятия и те немногие совершенно невинные прикосновения, которые Владимир подарил ей перед свадьбой. Она знала, что у него до неё были женщины. Что задолго до брака с Анной молодой барон Корф славился своими амурными приключениями. Но разве это так уж плохо? Зато он должен быть опытным в делах любви.

— О чём задумалась?

Она вздрогнула, оторвала взгляд от зеркала и обернулась. На пороге её комнаты, облокотившись о дверной проём, стоял Владимир, держа в руках бутылку шампанского и два бокала.