Его слабость (СИ) - Анина Татьяна - Страница 10

Не сопротивлялась. И поняла, что верю ему.

Никакой боли. Одна ляжка выпала из панталон, затем вторая. Лезвие холодом чуть прикоснулось к моим бёдрам, подцепив резинку трусиков, и порезало их с двух сторон.

– Дальше режим? – усмехнулся Леший.

Я отрицательно мотала головой.

– Ну и ладно. Голод утолим, потом всё снимем, – запланировал он и спрятал нож.

Я ахнула, когда сильные руки подкинули меня над полом. Если что, восемьдесят девять килограмм. Когда во мне было шестьдесят девять, Антон даже не пытался меня на руки взять, хотя в своём спортзале штанги тягал.

Надо забыть его!

Я обхватила ногами стройное жёсткое тело любовника и сама потянулась за поцелуем.

Твёрдая головка проникла в моё влажное лоно. Меня переполнили приятные чувства. Я почти сразу ощутила в себе мужчину, хотя он даже на половину не вошёл. Тёрся об складочки чуть-чуть входил, маня и дурманя. И я застонала. Напрягалась и сама насела, ошалев от глубины проникновения, болезненно-сладкого чувства и невероятного восторга, потому что Леший простонал.

Он припёр меня к стене и стал входить резко глубоко на полную длину. Я держалась за него бёдрами и руками обвила сильную шею. Остро почувствовала, как истекаю от такого феерического секса.

Все события мигом вылетели из головы, осталось только проникновение, запах мужчины и жёсткое чувство тяжести внутри.

Похоже, я точно не знала, но всё же читала… Это был маточный оргазм, который привёл конечности в слабость, а туловище к резким судорогам, сопровождающимися диким кайфом. Сжатые до боли ягодицы, боль внутри, способствовали такой сладости, что я в голос закричала, насмерть вцепившись в рычащего мужчину.

Помрачение было долгим, я забывала дышать, дёргалась, стараясь глубже насесть на член. Тело деревенело, замерло. Пропал слух и зрение, я погрузилась в ощущение своего тела.

– Можно выходить? – горячие дыхание над ухом, с усмешкой. – Страстная зайка.

Задыхаясь, я чуть улыбнулась. Кажется, я сегодня перестаралась.

Меня не кинули, а аккуратно поставили на ноги. Я, задыхаясь, упала спиной на стену. Снимала ненужные для такой ситуации туфли. Не нагибалась, а смотрела на влажные губы любовника.

Лёшка навис надо мной, растянув свою мощную жилистую руку над головой.

Скупой свет делал нас моложе, таинственнее и привлекательнее.

Смахнув с мокрого лица волосы, выбившиеся из причёски, заглянула в непроглядную темень его бездонных глаз.

Какой же он!

Красивый.

– В девятом классе Трэш просверлил дырку между мужской и женской раздевалкой в спортивном зале, – в темноте полные губы расплылись в улыбке, и зубы чуть ли не светились белизной. – Я никого не пускал смотреть на твои белые, сочные груди. Ты после урока всегда их заботливо ополаскивала у раковины, прямо у дыры в стене. Лица твоего не было видно, а вот титьки твои с розовыми, нежными сосками, отлично.

– Трэш-придурок, – устало рассмеялась я, глядя в улыбчивое лицо своего давнего поклонника.

Вообще новость о дыре в стене меня смутила. Поздно горевать.

Похотливо, с движениями альфа-самца, Леший проехался двумя ладонями по моему лицу, по шее и описал окружность моей груди. Пальцами сильными уцепился за ворот платья. Сам топтался на месте, и джинсы с трусами упали на пол. И стоял Лёша передо мной совершенно голым. Как пособие по анатомии.

Рывок.

Я взвизгнула. Платье разорвалось от мощного движения, распоролось от ворота до подола.

К такому надо привыкнуть. И не забыть напомнить бешеному любовнику, сколько это платье стоило.

– Никогда такую дрянь не надевай больше, – недовольно шипел Леший, стягивая бретельки корректирующего белья с плеч, проезжаясь пальцами по крючкам на корсете, расстёгивал их.

Он стащил остатки утягивающего комбидресс, снял с меня лифчик и замер.

Грудь моя в ладонь не вмещается, даже в такую широкую, как у Лешего.

– Только не кусайся, – тихо попросила я, когда мужчина накренился, чтобы припасть ртом к соскам.

Я на всякий случай предупредила, хотя ощущалось, что Леший с особой нежностью к моим «девочкам» отнёсся. Но так засосал, что я побоялась, как бы грудь не налилась. Надо было разрешить прикусить, раз так хочет. Но сказать ничего не смогла, от удовольствия заныла, погладила его волосы.

Обычно одного раза мне вполне хватало. И сейчас я чувствовала себя уставшей, но что-то нашло. Я опять возбуждалась. От его запаха, от того, как нежно он меня ласкает.

Ласкает то нежно, трахает зато грубо.

Рывком развернул меня к стене лицом, и рукой на животе приподнял. Всё делал с такой лёгкостью, будто я пушинка, а не здоровая баба. Почувствуешь тут любовь и возбуждение, когда с тобой, как с зайкой маленькой. Крутят и вертят, словно нет во мне веса и возраста.

– Ох, – изогнулась я, покрутив попой, когда в моё замученное лоно опять вошли.

Жёсткие руки ухватили бёдра, и началась долбёжка.

Я куда-то сползала и меня за волосы опять закидывали на стену. Я беспомощно скользила мокрыми ладонями по старым обоям. А потом начала беспомощно кричать, ощущая, что во мне уже всё рвётся от такого напора и железного стержня.

На ногах с трудом стояла, и меня просто пришпилили к стене. Щекой прилипла к обоям, другую щёку лизали. За мочку уха укусили. И потянули вверх.

Я так не выгибаюсь уже двенадцать лет. Поясницу засаднило. Я попыталась сопротивляться настоящему насилию, но любая попытка вырваться, грубо пресекалась.

– Лё-лё-ша – кричала я. – Стой!!!

Он остановился по первому требованию, но не вышел. Рычал и кусал плечо. Пальцами крутил сосок на груди.

Досыта! Не то слово. Я бы уже заканчивала, но судя по пульсации внутри моего лона – мы только начали.

Стимулятор будет действовать часа четыре.

Хотела секса? Получи!

Устало подняла голову. За окном была ночь. Я лежала на своём диване, затраханная почти до бессознательного состояния.

Голова тяжело упала обратно на подушку.

Маленькая Сонька Лядина и не догадывалась о таком сюжете своей будущей жизни, когда спала на этом диване.

Открутить бы время назад, да поздно.

Рядом грузно свалился холодный мужчина. Только что из душа, я до туда не дошла. Ледяные руки подтянули меня и уложили рядом. Двигаться я почти не могла, поэтому заботливо мою голову положили на твёрдый торс. Через минуту, я закинула на Лёшку одну ногу. Мужские пальцы обхватили бедро.

Лежали, молчали.

Тянуло в сон, под монотонный стук его сердца и глубокого дыхания.

Что ж я раньше на вечера встреч выпускников не ездила?

Усмехнулась, а Лёшка это почувствовал. Погладил меня по волосам. И попу не зажимал до боли, а нежно проезжались рукой, утюжили мои сочные булки, и чувствовалось, что четыре часа после Виагры не предел для Лёшки.

И это было необычно для меня. Ласки после секса. Оказывается, такое бывает. Может, ещё и цветы в любое время возможны?

Раньше казалось, что такое внимание и ухаживания бывают только в кино. Завидовала тем, у кого настоящая взаимная нежность.

В момент, когда я уставшая лежу на своём обалденном любовнике, я забываю, что он опасен.

– О чём ты мечтаешь, Сонюшка? – тихо спросил Лёша, и в груди его под моим ухом раздался рокот.

– Чтобы мама была жива, – тут же ответила я, прикрывая глаза от удовольствия.

– Это не мечта, – шёпотом отозвался он. – Это фантазия. А я про то, что возможно получить в реальности.

Я молчала, неспособная говорить.

– Зайка, – он дотянулся до моей головы и поцеловал в макушку. – Расскажи мне. Давай. Мне нужно знать.

Если б я в тот момент знала, что ему нельзя рассказывать о своих мечтах, я бы сделала вид, что сплю. Но он так нежно спрашивал.

Что такого?

Мечты же.

– Хочу похудеть, – усмехнулась я, но он отреагировал вполне серьёзно. Ни смешка. – Шестьдесят пять килограмм.

– Нет, слишком мало, – рассуждал Лёша. – Семьдесят пять или семьдесят, потом красота твоя особенная уходить начнёт. Что ещё?