Сводная любовь (СИ) - Анина Татьяна - Страница 26

– Из дома ушла, – шмыгнула я носом. – Я не хотела их семью разрушать.

Телефон звонил. Как же мне хотелось, чтобы позвонил Дёма и оправдался, сказал бы, что он не такой, как Паша К и его силиконом не возьмёшь. Но звонила мама, а с ней разговаривать не хотелось совсем. Но она настойчиво ждала, когда я отвечу.

 И я ответила на звонок родной женщины.

– Немедленно вернись домой! – кричала мама в трубку.

– Я совершеннолетняя, – зло с содроганиями и заиканиями отвечала я. – Уезжаю от вас!

– Правильно! Разрушила семью и в кусты, – ругалась мама. – Человеку, который тебя кормил и поил, подкинула проблем. Сына отобрала. Наследника, можно сказать.

– Ничего, родишь! – дерзко ответила я, поправляя подол жуткого бархатного платья.

Она ничего не говорила, но и трубку не бросала.

– Мам, ты что беременна? – резко успокоилась я.

Дима всё думает, что она силиконовую грудь будет делать, а она ему дитё рожать надумала. Как же надо любимую женщину напугать, чтобы она боялась в беременности признаться.

– И куда ты собралась? – быстро сбила тему мама.

– В Москву! Работать и работать! У меня как раз там подруга из эскорта устроилась.

Я отключила телефон. Надо было помягче, раз она ребёнка носит.

Фух! Не верится. Хоть одна хорошая новость. А я думаю, что у неё крыша едет, а она моего братика или сестрёнку носит. И она в корсеты не затягивается в последнее время.

А телефон бренчал не переставая. Я, пожалуй, его не оставлю себе. Потому что очень дорогой. Пусть подарят Лине.

Шлюха! Подлая крыса!

Куплю пистолет и застрелю к чёртовой матери разлучницу!

Я нервно открыла окно в такси и выкинула трубку на улицу. Хорошая техника. Ударилась, об асфальт упала, но не разбилась.

Печально смотрела на голубой светящийся экран в темноте, от которого мы удалялись, покидая это место и приближаясь к городу.

Уже не рыдая, я заплатила таксисту и попросила меня подождать десять минут.

В своей квартире  вытащила рюкзак и маленький чемодан на колёсиках. Содрала с себя платье, надела джинсы и свитер. Наспех натянула кроссовки. Мне было так больно, что руки дрожали, когда я быстро скидывала свою одежду в чемодан.

Грудь разрывали гадкие всхлипы, я захлёбывалась и не могла дышать. Но слёз больше не было.

Закинув рюкзак на плечо, я взяла чемодан на колёсах и пошла из Димкиной квартиры. Ключи им оставила и дверь захлопнула.

Таксист помог мне погрузить вещи в багажник. Повёз меня в новую жизнь.

_______

*Текст песни «Кукла» группа «Ногу свело»

Если у мира есть попка, то это рыбацкий посёлок «Рыбкино»  на берегу лесной реки.

 Как город Припять наводит страх опустошения и гибели.

И вроде красота природы должна вдохновлять и радовать глаз городского жителя. Но опять же, людской заброшенный быт всё портит.

 Жёлтые и оранжевые деревья прятались между тёмно-зелёных елей. Под хмурым небом краски леса казались насыщенными. Тайга обступила серую реку, берег которой был усыпан старинными, почерневшими пристанями и гниющими сооружениями. Покосившиеся сараи и лодочные гаражи. От дождей и влаги наполнились ужасающими цветами и, в сочетании с пожухлой травой на земле, походили на декорации к фильму ужасов.

За всю дорогу от остановки до центра посёлка, встретились мне только полтора землекопа и грузовик старых времён, о которых рассказывают в музеях.

Кладбище в этом посёлке, как достопримечательность, располагалось в центре у административного здания. Оно заросло высокими кустами акации, над которыми торчали вверх тополя с золотой листвой.

Дороги были старыми, асфальт провалившийся.

 Администрация закрыта.

Здание из белого кирпича, с решётками на окнах нагоняло на меня ещё большую тоску, чем сараи на берегу реки.

Мне, итак, было плохо, стало хуже. И я грешным делом, подумала, что нужно бежать в Москву. Не к Муле, конечно. Так, самостоятельно прокладывать себе путь.

На сердце скребли кошки. Одиночество и боль были невыносимыми. Жалела я о Демьяне. Так сильно, что ослабла совсем.

Передумала от него уезжать. Нужно было дождаться, когда гад ползучий вернётся со своей любовницей. В глаза его подлые посмотреть, на довольную рожу его Лины. Просто увидеть и вычеркнуть навсегда из своей жизни.

А так, осталась недосказанность, гадость какая-то на душе.

– А тебе кого? – спросили у меня.

Я обернулась. Женщина с большой метлой внимательно меня рассматривала. На ней было старое коричневое пальто, резиновые сапоги, на голове платок. Чёрный платок с алыми розами напомнал мне о Петре Олеговиче. И я, встрепенувшись, вспомнила, что поступаю правильно.

– Здравствуйте, – поздоровалась я. – Я в администрацию.

– Надя кур пошла, кормить, скоро вернётся. А ты чья такая?

– Веры Коклюшкиной племянница.

– А я думаю, где тебя видела!!! – неожиданно обрадовалась женщина и, подбежав ко мне, обняла.

Это было неожиданно. Живя в городе, забываешь, что бывают открытые люди.

Незнакомка всю меня ощупала и пригладила мои волосы.

– А я тётя Люда, твоя соседка. Ключи есть от квартиры? – с материнской заботой поинтересовалась женщина.

– Да, – кивнула я.

– А от Нади чего хотела? – нахмурилась тётя Люда, вроде готовая помочь.

– Я бухгалтер. Может… работа есть? – печально посмотрела тёте в глаза.

– У Нади спрошу, а ты беги. Артёму скажи, пусть воды натаскает. – Она с метлой пошла в сторону. – Беги быстрее, замёрзла вся.

Кто все эти люди?

Но хорошо же, что они есть, соседи. А то совсем посёлок пустым казался.

Немного полегчало. Тётя Люда, тётя Надя. Артёму не забыть передать материнский наказ. Вот и пригодилась я немного. Поживу, притрусь. Работа найдётся обязательно! Если не в посёлке, то поблизости.

Будет работа – будет жизнь!

От мужиков, что прошли мимо, я шарахнулась. Лица загорелые на солнце, затасканные охотничьи костюмы, удочки и сети за плечами.

Это теперь моя реальность.

Нужно привыкать к местным жителям, потому что я надолго сюда. Очень в Москву не хотелось.

Покосившийся неблагоустроенный барак, в котором тётя Вера захотела жить до конца своих дней, напоминал мне какое-то гетто, жестокие выселки или глубину глубинки, где не живут люди. Действительно, дом походил на что-то древнее, заброшенное и очень страшное.

На первом этаже все окна были заколочены, что придавало зданию вид безлюдный и покинутый. Двери в подъезд не было. Но к двери вела тропа, а значит люди всё-таки здесь появляются, и Артём вроде какой-то за водой сходить должен.

Скрипучая деревянная лестница, что вела на второй этаж, улыбалась мне проваленными, прогнувшимися от времени ступеньками. Она когда-то была зелёного цвета. Об этом напоминала краска, оставшаяся между балясинами и по краям ступеней. Ремонта в доме не было лет сто.

Высокое окно подъезда было украшено новогодней мишурой, что от слоя пыли не двигалась на сквозняке. И уже не блестела, а уныло свисала сверху, всеми забытая.

А на втором этаже чёрной дырой в потолке зиял открытый люк на чердак. На сколько я помню там моя тётя Вера бельё сушила. Там есть маленький лаз с люком на шиферную крышу.

И тут я вспомнила Артёма. Такого малюсенького мальчишку с большими удивлёнными серыми глазами. Он меня на пару лет был младше. Именно с ним я ползала на крышу этого дома, и мама меня сильно ругала за это. Крыша старая, может рухнуть. Да и мы, мелкие могли упасть с высоты.

 Была открыта дверь в соседнюю с моей квартиру. Оттуда вывалил весёлый русый парень лет семнадцати. Заметив меня, замер.

Вот если убрать весь задний фон, можно подумать, что он университетский мажор. Джинсы, толстовка причёска модная. Вещи только не брендовые. А так под копирку с тысячами своих сверстников.

– Ого, – восторженно выдохнул он и внимательно меня рассмотрел своими серо-зелёными глазами. – А ты кто?