Якудза из другого мира. Трилогия (СИ) - Калинин Алексей - Страница 23

После этого Окамото поставил тяван на стол и насыпал чай в две другие чашки. Заварил и протянул. Я с поклоном принял.

— Ты спас моего внука, — проговорил Окамото, когда мы сделали по первому глотку. — Зачем ты это сделал? Ведь ты же мог просто принести извинения и уйти. Зачем ты пожертвовал собой? Тем более перешел дорогу клану «Стальной коготь». Я не выдам тебя, но они вряд ли успокоятся в охоте за моей семьей. Придется устроить им показательную порку…

— Я не знаю, — поджал я губы. — Я не знаю всех ваших разборок, но увидел, как по лбу Масаши крадется красная точка. После этого моё тело само прыгнуло вперед.

Окамото отпил и вздохнул.

— Я знаю о вашей стычке в школе в мельчайших деталях. Знаю, что Масаши был неправ и… Я не понимаю того, что после всего этого ты решил его спасти. Ты же видел, что он собирался снять тебя на телефон. Знал, что потом подвергся бы унижению, которое никогда не смог бы исправить. И всё равно… Ты очень странный хинин. Совсем не похож на людей твоей касты.

Не стану же я говорить, что не собирался биться головой о пол беседки, а собрался всех и каждого послать к едрене-фене. Лучше этого Окамото не знать. Поэтому я скорчил серьезную рожу и произнес:

— Окамото-сама, со мной были два человека, которые поддерживали и заступались. Если бы я не принес извинения, то чтобы вы с ними сделали?

Окамото поджал губы и промолчал.

— Я не мог поступить иначе.

— Но они же из якудзы. Если бы они были на твоём месте, то вряд ли сделали бы также.

— Они моя вторая семья. Я другой не знаю, — улыбнулся я в ответ.

— Семья бандитов. И за них заступается хинин… Куда катится этот мир? Такаги-сан, я безмерно благодарен тебе за то, что ты спас моего внука. Я не могу взять тебя в клан, потому что… Потому что кастовые предрассудки всё ещё сильны в нашем обществе. Меня просто не поймут в аристократическом обществе. Даже то, что мы с тобой тут просто пьем чай, наводит на меня тень. Но я в силах выполнить любое твоё желание. Проси у меня всё, чего хочешь.

Я задумался, а потом снова улыбнулся. В голове мелькнула одна идея.

— Жизни Масаши ничего не угрожает?

— Нет.

— Мои извинения приняты?

— В полной мере.

— И мы с мастером Норобу и Мизуки-сан можем вернуться домой?

— Да, вас даже проводят до самых дверей.

Сейчас Окамото-старший нацепил маску всесильного императора, в чьих силах достать любую звезду с небес. Ну что же, надо немножечко смять эту маску. Я улыбнулся так широко, насколько позволяли губы и произнес:

— Тогда я хотел бы стаканчик апельсинового сока…

Если бы в комнате в этот момент разорвалась граната, то вряд ли Окамото-старший был бы более ошарашен. У него дрогнула рука и чай едва не пролился на столик. Он так выпучил глаза, что стал похож на европейца.

— Ты… Ты… Стаканчик апельсинового сока? И всё? Ах… Аха… Аха-ха-ха-ха!

Он поставил чашку на столик и покатился со смеху. Задрыгал ногами в воздухе, как мальчишка. Чуть-чуть просмеявшись, он встал и, продолжая хохотать, вышел из комнаты.

Я слышал его смех ещё три минуты, пока Окамото-старший не вернулся обратно со стаканом сока в руках. Он подал его мне и чуть не расплескал, когда очередной приступ хохота заставил согнуться.

— Ты… ой… ты мог просить дома, яхты, машины, даже важное место в моем конгломерате, но попросил… Ох, Такаги-сан, ты и в самом деле необычный хинин. Глупый хинин. Очень глупый, — покачал головой Окамото, когда смог справиться с собой.

Я в это время спокойно потягивал сок. Холодный, вкусный, настоящий. Не такой вкусный, как чай, но зато прекрасно взбадривает.

— Ладно, сейчас принесут новую одежду. Твоя сырая и вся в крови. Прими её в дополнение к… аха-ха-ха… апельсиновом соку. Эх, какой же ты… Но нет, я не могу просто так тебя отпустить. Как закончишь школу — можешь поступать в любой университет Токио. Семья Окамото оплатит тебе полное обучение.

Окамото-старший хлопнул в ладоши. Стенка двери отъехала в сторону. На пороге застыл в легком полупоклоне Масаши. В его руках был шелковый сверток.

Он вошел в комнату, дождался, пока закроют дверь и подошел к нам. После этого Масаши встал на колени, положил свиток на пол и неторопливо поклонился мне. Сделал тот самый поклон догэдза, какой я не мог заставить себя сделать.

— Перед лицом своего почтенного дедушки я прошу прощения у тебя, Изаму Такаги. Я был неправ в школе, неправ здесь, когда хотел снять твоё унижение на телефон. Я благодарен за то, что ты пожертвовал собственной жизнью, спасая мою. Прошу тебя принять эту одежду и моё расположение. Отныне никто в школе не посмеет посмотреть на тебя косо. А если сделает это, то будет иметь дело со мной.

Тут я просто обязан был сказать что-нибудь пафосное и такое же вежливое. Но на ум пришло только это:

— Да всё нормально. Подрались, разбежались, потом снова сошлись. Ерунда, дело-то житейское.

После этого подмигнул Масаши и протянул руку. Он немного помедлил, глядя на раскрытую ладонь, на деда, а потом решился и сжал мои пальцы в своей ладони.

Всё-таки не таким уж он плохим парнишкой оказался. Зря я тогда с его подругой в подсобке… Но что сделано, то сделано. А та тайна умрет вместе со мной и мастером Норобу. Вряд ли он тоже рискнет о таком говорить.

И вообще — тогда мы были враги. Так что это всё решает!

В свертке было серое шелковое кимоно, расшитое золотой нитью. Замысловатые узоры покрывали большую часть одежды, приковывая взгляд. Мне оно оказалось впору. Пока старший Окамото переглядывался с младшим, я сумел стянуть щепоть чудесного порошка. Он мне пригодится в дальнейшем.

Мы расстались с семьей Окамото хорошими друзьями. Норобу опять долго и упорно распинался перед стариком-оммёдзи Нагаи, а тот вторил ему в ответ. Мизуки пришлось чуть ли не силой тащить сэнсэя в машину. Ещё две машины отправились с нами в качестве почетного сопровождения.

Уже внутри автомобиля, когда мы покинули особняк Окамото, Мизуки задумчиво произнесла:

— Ты сумел обернуть своё поражение победой. Такое редко удавалось даже лучшим полководцам. Малыш, ты очень странный. И как у тебя получилось рассмешить Окамото-старшего? Никто не может похвастаться, что видел его хотя бы улыбающимся, а тут он заливался как ребенок.

— Он предложил мне пожелать то, чего я больше всего хочу на свете, а я… — на этом месте я сделал драматическую паузу. — Я пожелал стаканчик апельсинового сока.

Машина вильнула в сторону. Мизуки уронила челюсть на колени, а мастер Норобу, который пил в это время из бутылочки, поперхнулся и выплюнул воду на спинку переднего сидения.

— Ты… что?

— Я попросил стаканчик сока, — просто ответил я. — Ребята, не делайте такие удивленные рожи. Я просто с детства усвоил одну простую истину: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!» Я попросил только сок, а Окамото-старший предложил мне оплатить обучение в любом университете Токио. Сам предложил.

Мизуки снова посмотрела на меня с подозрением:

— Нет, ты определенно очень странный хинин. Как раз ваша каста в большей мере и занималась попрошайничеством. Но если твои планы так далеко заходят, то… Я думаю, что твоя афера с Макото пройдет успешно.

— Я тоже так думаю, — улыбнулся я в ответ. — Так что, примешь меня в якудзу?

— Обучись сперва, — буркнул мастер Норобу. — Твой земляной щит был таким убогим, что я едва со стыда не сгорел, когда ты его выставил.

Мизуки развела руками. Даже бандаж не помешал сделать этот жест.

— Пока сэнсэй Норобу не скажет о твоей готовности, я ничего не могу поделать.

— А это будет нескоро. К тому же Тень ещё не до конца разделал лосося, чтобы считать себя свободным.

— Ладно-ладно, Норобу-сан, — проворчал я в ответ. — Вот выпадут у тебя зубы — я тебе кашу жевать не буду. И у меня к тебе ещё осталась пара вопросов по поводу опрокинутой мандалы и пересоленного риса… Что это за подстава?