Якудза из другого мира. Трилогия (СИ) - Калинин Алексей - Страница 79

Он раздражался, ругался, но всё никак не уходил, а стремился отыграться. Мошенники ссуживали ему фишки, потом и Кибоято открыл ему долг в игровом клубе, поддавшись азарту. Он же тоже видел карты, благодаря чудодейственным линзам сэнсэя Норобу.

Бизнесмен потел, кряхтел, пил сакэ и всё больше мрачнел. А когда проиграл, то вытащил чековую книжку и написал на чеке сумму, превышающую проигрыш на десять миллионов. Сказал, что через пару часов вернется с деньгами и заберет чек обратно.

Так как слово для бизнесмена дороже денег, то мошенники ему поверили. Поверил ему и господин Кибаято. Они прождали час, а потом Бизону позвонили с новостью, что его любимая мама при смерти. Он сразу же засобирался. Засобирались и другие мошенники.

Вот только встал вопрос с деньгами. Был всего лишь чек на пятьсот десять миллионов иен. Но как его обналичишь, если банк открывается только в девять, а до этого времени любимая матушка Бизона может уже умереть?

Бизон метался, заламывал руки, изображал горе и жадность. Друзья его утешали, но он был безутешен. В итоге Змей предложил Кибаято такую схему – они забирают половину от выигранной суммы, а господин Кибаято заберет всё остальное. И это будет наградой за то, что он им поверит и подарит возможность сопроводить друга к постели матушки Бизона. Ведь мама – это святое…

От вспыхнувшей жажды наживы господин Кибаято безоговорочно выдал всю имеющуюся в игровом клубе наличность. Уж не знаю, как старикам удалось провести такого хитрого босса, но факт остается фактом – старая гвардия покинула игровой клуб, не оставив внутри даже мелкой монеты.

Через пару кварталов они быстро разделили доли и рассыпались в разные стороны, как мелкие бусинки. Только договорились поддерживать связь и присылать друг другу открытки.

Надо ли говорить, что чек оказался фальшивым? Как и сам бизнесмен…

Вот только инкассация была настоящей. Они приехали вовремя, но Кибаято было нечего сдавать. Поэтому тот и пустился в бега – якудза вряд ли поверит в такой развод и в ненастоящий чек.

– Сэнсэй Норобу, ради этого стоило меня травить порошком правды?

– Да, стоило. Ведь враг врага – мой друг. А ребята сделали всё, чтобы показать тебя своим врагом.

– И кто был тем бизнесменом? Ты?

– Вот ещё, – хмыкнул Норобу. – Тем бизнесменом был Ягуар. Или ты поверил, что старого бандита удержит жена?

– А мне не сказали, чтобы я…

– Да, меньше знаешь – дольше живешь. Меньше сможешь рассказать про других… А теперь налей мне ещё чая. Что это с Киоси? Он уснул? Неси тушь, мы ему сейчас усы пририсуем…

Всё ближе и ближе подходил тот день, когда я должен был выступить на «Черном кумитэ» во второй раз. Волновался ли я? Да черт его знает. Подссыкивал немного это да. Но и то не за себя – за родителей Изаму. После раздела выигрыша из игрового дома у меня получилось внести часть долга за них, но полностью долг перекрыть не смог.

Акеми забрала деньги и уехала из Токио. Сказала, что поедет в Киото – всё равно её тут ничего не держит, а сбежавший господин Кибаято всё ещё представлял опасность своей местью. Я такими вещами не забивал голову – для всех них я был мертв. Да‑да, меня утопили в пластиковом мешке и думать забыли.

Я не знаю, что сделал мастер Нагаи с Тигром и Малышом Джо, но они не узнали меня при встрече. Да, мы случайно столкнулись на улице, но прошли мимо друг друга. Я даже обернулся посмотреть – не обернулись ли они, чтоб посмотреть – не обернулся ли я. Нет, такими глупостями серьезные ребята заниматься не собирались. Они перли танками по улице и смотрели только перед собой.

В школе замутили какое‑то новое действо – летний фестиваль. Ребята из ученического совета (сэйтокай) захотели сделать музыкальное представление. Решили, что участие добровольное и кто захочет выступить с любым номером, замешанным на музыке, тот сможет подать заявку. Понятное дело, что оно мне вообще никак не упало, но Кацуми затащила меня под предлогом, что если я помогу ей с номером, то она поможет мне с тренировками.

Нашла же чем шантажировать, егоза такая. С прошлой жизни осталось умение бренчать на гитаре, в основном на «трех блатных аккордах», так что я должен буду изображать влюбленного менестреля, а она хрупкую певичку, пищащую о неразделенной любви. В общем, та ещё муть. Отвертеться не получилось, иначе она пригрозила больше не пускать в «Оммёдо кудо».

Говорю же – шантажистка!

Кимико ревниво следила за нами. Она даже присутствовала на паре репетиций, причем снимала их на телефон. Меня это крайне раздражало, так как пальцы Изаму были совсем не приспособлены к выстраиванию аккордов. Они нажимали на что угодно, только не на нужные лады. Получалось убого, и это раздражало ещё больше.

– Всё у тебя получается, чего ты? – спрашивала Кацуми, когда я доводил себя до белого каления и хотел уже разбить гитару на очередной фальшивой ноте.

– Да ни хрена не получается. Вообще пальцы не работают. Забыл уже, как это делается. Давно не играл…

– Тебе надо почаще тренироваться с пальчиками, – улыбалась Кимико. – Развивать мелкую моторику, желательно с мелкими предметиками.

Звучало это крайне двусмысленно, что заставляло меня краснеть и бледнеть. Очень сильно хотелось ругаться матом.

– Ты меня смущаешь, – ответил я.

– Да ладно? Вот уж не думала, что ты умеешь смущаться.

– Умею. Редко, но случается.

Кимико подскочила вплотную, прижалась щекой к щеке и направила камеру на мою хмурую рожу.

– Давай запечатлеем этот торжественный момент. Улыбнись хотя бы чуть‑чуть. Ну чего ты как глупый покемон?

Улыбаться вовсе не хотелось. Я мрачно взглянул в стеклянный глаз, который стрельнул вспышкой. Ослепил на миг. Зараза.

– Может мы всё‑таки начнем репетировать? – напомнила о себе Кацуми.

– Ну вот, твоя подружка ревнует. Кацуми, мы всего лишь любим друг друга, прими это как данность, – мило улыбнулась Кимико.

– Да мне всё равно, вы хоть обвлюбляйтесь, но нам надо репетировать, – резко ответила Кацуми.

– Ой, какие же мы всё‑таки грозные! Кацуми‑тян, не надо так хмуриться, а то морщинки на лбу появятся.

– Кимико‑тян, не мешай, пожалуйста. Хочешь – можешь присоединиться!

– Нет, я лучше только для одного петь буду, чем для многих.

– Что‑о‑о? – нахмурилась Кацуми. – Что ты имеешь ввиду?

– Всего лишь выступление… Всего лишь выступление. Ладоно, Изаму‑кун, пойду я, пока твоя подружка не вспыхнула и не сгорела!

Кимико чмокнула меня в щеку и упорхнула.

– Ох, порой она становится такой невыносимой, – проговорила Кацуми, поправляя прическу. – Вот прямо‑таки выклевывает мозг.

Мда, вот только этого мне не хватало. Ещё и Кимико потом начнет жаловаться – окажусь между молотом и наковальней. Жалобы с двух сторон вряд ли поспособствуют моей сосредоточенности перед боем, поэтому их следовало пресечь.

– Послушай, Кацуми, я уважаю тебя как друга, ценю тебя как боевого товарища и дорожу нашими хорошими отношениями. Но прошу тебя об одном – не ругай в моем присутствии Кимико. Я тоже самое скажу и ей, если она вздумает жаловаться на тебя. Вы мне обе дороги, поэтому давайте не будем капать в мои уши ядом? Всё равно я не поддержу в этом отношении ни тебя, ни Кимико.

– Какой ты…

– А какой я? Мне всё равно, если вы друг на друга пошипите, но не вмешивайте в это меня. Я встану между вами, если начнете драться, а вот прягаться в перелай… Увольте!

– Ладно, Изаму‑кун, я поняла тебя. Постараюсь держать себя в руках. Но и ты свою с…

– Кацуми! – предостерегающе воскликнул я. – Не надо. И ей не позволю о тебе говорить плохо!

Кацуми кивнула. Мы ещё немного порепетировали, а после разошлись по домам.

За два дня до второго боя «Черного кумитэ» сэнсэй Норобу решил съездить в гости к друзьям из старой гвардии. Как он объяснил: «Поговорить со старыми друзьями о делах минувших, выпить пиалу вкуснейшего чая и насладиться чарующей музыкой местных ресторанов».