Якудза из другого мира. Трилогия (СИ) - Калинин Алексей - Страница 86

Три часа! Представляете? Три часа сексуально озабоченный сикигами наслаждается телом симпатичной убийцы. Он ставит её в различные позы и трахает, трахает, трахает долго и упорно. Думаю, что те, кто наблюдал с экранов, получили непередаваемую картинку.

А я впервые увидел значение выражения «затрахать в доску». Эх, хорошо всё‑таки, что тануки не очнулся в это время.

Как только тело девушки‑убийцы перестает дергаться в судорогах, в мою шею снова прилетает дротик со снотворным.

Меня даже не объявили победителем! А ведь я так старался…

– Такаги‑сан! Я просто оставил тебя на пару дней! Просто оставил, думая, что ты взрослый человек и не вляпаешься ни в какую дурацкую ситуацию. А ты? Мало того, что ногу сломал, своё хозяйство чуть не угробил, так ещё и тануки взял на «Черное кумитэ»! О чем ты вообще думал? Мальчишку же могли вовсе не отпустить с арены!

– Я в порядке! – крикнул Киоси за окном.

– Тебе ещё сидеть в шпагате полчаса, так что побереги силы! – огрызнулся сэнсэй Норобу.

– Сижу‑сижу! – донеслось в ответ.

Сэнсэй ужасно разозлился, когда приехал домой и застал нас с Киоси в плачевном состоянии. Сейчас он накладывал смесь из трав на больную ногу и одновременно лечил её своим синеватым дымом. На моем паху лежала замороженная курица.

Чего вы улыбаетесь? Думаете, что победа над девушкой с «Черного кумитэ» прошла без последствий?

Сикигами сделал свою работу, а вот мне пришлось потом доползать до дома и заодно подтаскивать Киоси. Тануки пришел в себя и объяснил, что услышал наш разговор с сикигами, потому и решил подставиться под удар.

Дурак!

Едва не умер от разряда электричества, который впитал целиком! Я его материл целых полчаса, пока не прибыл довольный сэнсэй, пахнущий сакэ и соевым соусом.

Сэнсэй сразу же поставил тануки на растяжку – разместил мальчишку на двух чурбачках и сказал, чтобы тот в течение часа даже не думал слезать с них. Иначе потом наказание растянется до двух часов. И ещё на руки поставит чашки с горячей водой, чтобы запомнил правильное положение при ударе.

Меня же сразу взял в обработку, нацелив все свои усилия на ремонт поврежденной ноги. Прямо как про робота сказал… А я ведь не робот… Поэтому и положил замороженную курицу на многострадальный поршень.

– И вообще! Мы с друзьями были в тебе уверены настолько, что даже сделали ставки. Думали, что ты победишь за десять минут, а ты что? Три часа елозания по женщине – это уму непостижимо!

– Но я же выиграл…

– А я разве учил тебя так выигрывать? Ты представляешь, какими глазами на меня смотрела старая гвардия после часа ваших игрищ?

– Остановили бы бой, да и делов‑то.

– Нельзя останавливать бой до смерти одного из бойцов. Вот если бы вы оба были изранены настолько, что не смогли бы даже двигаться, тогда бой был бы остановлен. НО ТЫ ДВИГАЛСЯ!!!

– Я всего лишь сражался за свою жизнь!

– А мне было стыдно за то, как ты сражаешься за свою жизнь. Демоны тебя раздери – а если бы тебе в соперники попался мужчина?

– Хорош орать, сэнсэй! Ты сам мне подложил такого сикигами… Кстати, а у тебя не осталось больше?

– Нет. Не осталось. И ведь ещё малолетнего тануки потащил с собой. Вот у тебя вообще ум есть? Или весь в яйца ушел?

– Я в порядке! – раздался крик за окном.

– С тобой потом поговорим, сын своих родителей! Я страшно разочарован вами двумя! Мало того, что ты поддался какому‑то сэмпаю в своём клубе… Молчи, не надо возражать! Если проиграл, то виновен! А ещё этот бой… Вот вообще ни разу не эстетичный! Мог бы хотя бы песни петь или хокку читать, пока убиваешь соперницу.

– Сэнсэй, не еби мозги, – не выдержал я. – И без тебя тошно. У меня проблем целая куча, не хватало ещё и твоё нытье выслушивать. Если это часть лечения, то идет на хер такое лечение.

Сэнсэй обиженно хрюкнул и продолжил накладывать зеленую массу на ногу. Правда, если раньше он просто накладывал, то сейчас начал ещё и прихлопывать. Пришлось снова убирать боль в отдаленный уголок сознания.

Глядя на мою улыбающуюся рожу, Норобу вздохнул, как будто сожалея о несправедливости этого мира и снова начал накладывать, как прежде. Вот и ладушки, а то я уже было начал поглядывать на дверь.

Как оказалось, я рано успокоился, так как сэнсэй после глубокого вдоха начал подвывать по новому поводу:

– А где моя посуда? Почему нет любимой чашки и нет части тарелок?

– Я в порядке! Ой… то есть я нечаянно! – тут же спалился молодой оборотень.

– Нечаянно… Ещё час на растяжке! – крикнул в открытое окно сэнсэй.

– Но за что? Я же нечаянно!

– Сейчас скажу цифру «два»!

– Молчу и сожалею!

– Вот и заткнись… Нет, что за народ? Посуду в доме перебили, старого сэнсэя опозорили… Вот вообще вас одних оставить нельзя…

Последовал такой тяжелый вдох, что в выдохе словно появились слова: «Бедный я несчастный мудрый старик… И за что мне это на седины капнуло?»

Да‑да, почти как в комиксах.

– А чего ты на телефон не отвечал?

– Занят был, – буркнул сэнсэй.

– Всё‑таки наебенился? – расплылся я в улыбке. – Небось гейшу какую совращал, вот и не брал трубку.

– Вообще не твоё дело. Всё, что было у Кота на даче, остается у Кота на даче, – отрезал сэнсэй.

– Да? Тогда позвоню завтра Коту и спрошу, правда ли то, что сэнсэй Норобу рассказал. Всего пара наводящих вопросов и Кот с радостью поведает о твоих подвигах, сэнсэй.

– Вот дать бы тебе по шее, да боюсь, что ребро ладони испачкаю. Всё было пристойно и благоразумно. Старые друзья встретились и отключили телефоны, чтобы им не мешали срочные звонки всяких‑разных полудурков.

– Да, сэнсэй Норобу может такое себе позволить! – раздался голос Мизуки. – Позволите войти?

– Конечно же заходи, а мы тут плюшками балуемся! – крикнул я в ответ.

– Не рано ли ты начал в чужой дом гостей приглашать? – ворчливо откликнулся Норобу.

– Ну не всё же твой нудеж слушать? Надо же немного и развеяться!

Мизуки вошла легкой походкой. Одна рука была всё ещё в бандаже, а вот во второй позвякивал пакет. Вернее, позвякивало содержимое пакета, сам пластик вряд ли сможет извлечь из себя такой веселый звук. Пластик скорее убийственно шелестит.

Почему убийственно? А в какие пакеты кладут трупы? Вот я недавно в таком «шелестящем» одеянии лежал в багажнике автомобиля. Малоприятные ощущения, скажу я вам.

– Насчет развеяться малыш правильно сказал. У меня очень хорошие вести, ну и… тяжелую победу в «Черном кумитэ» стоит отметить.

– Хорошие вести? Эх, Мизуки‑тян, как только я переступаю порог своего дома, то забываю это словосочетание. А ведь совсем недавно это было прибежищем одинокого старца, местом, где я мог преклонить голову и не думать, что кто‑то будет дрочить на мой сад камней, а другой кто‑то возьмет, да и насрет туда. Время уходит, а я всё реже и реже думаю, что когда‑нибудь в этом доме услышу хорошие новости…

Всё это было сказано с таким придыханием и закатыванием глаз, что я чуть было не пустил слезу. Вот прямо так захотелось послюнявить средний палец, скорчить грустную рожицу и провести мокрым пальцем от уголка глаза до подбородка. Еле‑еле сдержался. Старик всё ещё продолжал наносить лекарство на ногу, поэтому моя часть тела была в опасности. Мог неожиданно возникнуть новый перелом…

– Я в порядке! – раздался голос за окном.

– Кстати, а чего это у вас там Киоси развалился на двух чурбачках и поплевывает в небо? Он что получил заслуженный отдых? – шепотом спросила Мизуки, доставая из пакета три бутылки сакэ.

– Что‑о‑о?!! – взревел сэнсэй Норобу, быстро вскакивая на ноги.

К счастью, свою ногу я успел убрать чуть раньше. Сэнсэй метнулся к окну, а потом вылетел на улицу. При этом ступал так неслышно, что казался тенью безумного старика.

Через пару секунд раздался хлесткий шлепок, а потом вопль Киоси: