Сердце чудища (СИ) - "VELVET ORCHID" - Страница 18

Ксан смотрел в потолок и ничего не замечал.

Он махнул рукой и фыркнул:

- Не обращай внимание! Это мое личное мнение…

А после Палач развернулся к Ване лицом, который еле успел вытереть следы слез уголком подушки, и притянул к себе. Кажется, Ксан мгновенно уснул…

Ваня почувствовал себя самым распоследним монстром. Волк не просто обманывал Палача, притворяясь проституткой, он еще и прикидывался человеком, хотя был злобной псиной. Псиной, которую Ксан ненавидел. Если мужчина узнает, что Ваня оборотень, он просто убьет его! Не пожалеет… И возможно, будет прав. Потому что Ваня - ничтожное чудище, которое хотело обманом выцарапать себе счастье, не взирая на благополучие других. Оборотень сделал больно и Маше, и Ксану… Никто об этом еще не знает, но это лишь вопрос времени. Он не может скрывать свою суть вечно.

Хватит. Ваня и так получил больше, чем заслуживал.

Едва сдерживая слезы, оборотень вылез из-под Ксана, встал с постели и принялся собирать свою раскиданную по комнате одежду.

Сзади зашевелился Палач, просыпаясь.

- Уже уходишь? - пробормотал мужчина, - Не останешься до утра?

Ваня резко обернулся. Ксан был… Прекрасным. Как всегда. Не как ангел или дьявол… А как Ксан. Этот Палач был самым восхитительным существом на планете.

Обнаженный и томный, в неверном свете выглядевший смуглым языческим божеством, со сверкающими в полутьме разноцветными, будто светившимися, глазами, Ксан вызывал желание пасть перед ним ниц и цепляться за его ноги, моля:

- Не оставляй меня! Будь со мной всегда! Я твой! Будь, пожалуйста, моим! Я вырву для тебя свое сердце!

Но Ваня лишь подскочил к кровати и, падая рядом с Ксаном, обнял его, крепко и нежно целуя. Оборотень вжался в мужчину всем телом, будто хотел раствориться в нем. Волк буквально расцеловал лицо Палача вдоль и поперек, он бы и вылизал, если бы позволили.

Эти губы, эти глаза, эти брови… Больше никогда не будут принадлежать ему. Но они и не принадлежали.

- Ты лучшее, что у меня было, - едва слышно шепнул Ваня в губы Ксана, потеревшись напоследок носом о переносицу мужчины - совершенно по-волчьи.

- Но ты был прав, - грустно улыбнулся оборотень, - Это работа не для меня. Я больше не могу. Я так больше не могу…

Ваня всхлипнул.

- Я увольняюсь, прости… - выдохнул оборотень сквозь слезы, - Не вызывай меня больше. Я должен идти по другому пути.

И, отводя взгляд от Ксана, Ваня выбежал из квартиры.

А уже на улице он позорно разревелся, шмыгая красным носом и утирая кулаками слезы. Больше оборотень никогда не будет прежним…

***

Ванечка лежал на кровати уже пару дней. Сколько, он сказать не мог - потерял счет времени. Ваня не ел, почти не пил и мало на что реагировал. Только запахи говорили ему о происходящем. Приходил папа Рюрик, он спрашивал его о чем-то, пихал тарелку с едой под нос… Заглядывала Маша, обнимала брата, что-то ему шептала, успокаивая. Оборотень, учуяв ее, задрожал всем телом, сгорая от своей ничтожности.

Папа Женя сидел у него почти все ночи и ничего не говорил. Только гладил по голове. Он его понимал и без слов.

Ваня умирал от боли, от своей безобразности… А потом тоска накрыла все. Оборотень понял - он должен увидеть Ксана. Волк просто не выдержит без него! Без этого человека он задыхался. Ему жизненно важно стало найти Палача и рассказать все. Пусть мужчина плюнет ему в лицо, пусть поколотит, пусть убьет! Но если есть хоть мизерный шанс, что Ксан его простит, Ваня попытается. А если не простит, то оборотень хоть увидит его еще один раз…

Поэтому через неделю страданий, поздно вечером, Ванечка встал с кровати, нацепил первое, что попало под руку, и поволокся к дому Ксана. У жилища Палача на волка напал такой страх, что оборотень попятился, думая сбежать. Но затем, переборов себя, он шмыгнул в подъезд здания, с крыши которого вел слежку. Ваня решил сначала разведать обстановку. Может быть, Ксан еще не пришел с работы. То, что на люке был сорван замок, так никто и не заметил. Люди иногда были до смешного безалаберными.

Ваня так хотел быстрее увидеть Ксана, что даже не превратился в волка - сразу подбежал к бортику, вглядываясь в панорамные окна. Палач был дома. Он сидел на крышке пианино в бледно-голубом коротком халате и неспешно попивал вино из бокала. Ваня с гортанным стоном принялся любоваться им, пока не заметил, что на кровати, на их кровати с Ксаном, неторопливо одевается красивый до невозможности, стройный блондин.

Ваня почувствовал, будто в его живот вонзили нож, да еще и несколько раз повернули его. Боль была такой реальной, что он принялся задыхаться, хватаясь за горло. Казалось, его легкие ужались до размера горошины, а сердце просто сошло с ума, пытаясь выпрыгнуть из груди и шлепнуться о твердую землю. Руки волка занемели и затряслись. Он упал на колени, отчаянно хрипя. Ваня отчетливо понял, что Ксану он даже никогда не нравился. Очередная шлюха, да еще и странная. Наверное, ему было просто забавно с ним, вот он и вызывал его вновь и вновь. И секс, и смешное зрелище в одном флаконе.

А потом Ваня почувствовал бешеную злобу. Не на Ксана, нет. На этого мерзкого блондина. Оборотень захотел прыгнуть в квартиру, разбить окна и просто оторвать башку этому парню. Чтобы кровь заляпала все стены, чтобы залила пол… Ваня еле успокоился, напоминая себе, что этот блондин всего лишь выполнял свою работу, а Ксан никогда не принадлежал ему.

Палач, между тем, встал с пианино и, откинув его крышку, положил руки на клавиши. И вот тут сердце Вани окончательно треснуло. Потому что Ксан согнул пальцы так профессионально, так легко, словно был создан, чтобы играть. Ваня с родителями и с Сашенькой часто ходили на концерты, и, когда пианисты садились за рояль, еще не начиная исполнять произведение, они как-то по-особому обращались с инструментом. Сразу было видно, что сейчас польется абсолютно волшебная музыка. Вот так и Ксан, всего лишь приготовившись играть, выглядел как профессиональный пианист. Как виртуоз!

Л. Бетховен - К Элизе

И когда пальцы Палача пробежали по клавишам, и комната наполнилась первыми звуками, Ванечка заскулил в голос. Потому что Ксан играл, как Бог. Его ладони буквально летали над пианино, почти не касаясь инструмента, а музыка, создаваемая им, была такой выразительной, такой проникновенной… Она казалась наполненной нежностью, но была одновременно печальной и грустной, как будто передавала историю настоящей любви. В этой мелодии звучали то надежда и восторг, то тоска, то сожаление, то почти ярость и напряжение - пик чувств, а потом вновь начинался упадок…

Это было очень знакомое произведение, но Ваня никак не мог его вспомнить. Ксан играл так выразительно и потрясающе, что оборотень понял - над ним просто издевались, когда хвалили за фальшивые нотки. На самом деле мужчина забавлялся над его жалкими потугами сыграть песню.

И самое печальное крылось в том, что Ксан показал свое искусство перед этим блондином, а перед Ваней и не подумал…

Музыка внезапно прекратилась.

Палач, не доиграв, со злостью захлопнул крышку и, тяжело вздохнув, сказал парню, застывшему с открытым ртом у двери:

- Можешь быть свободен.

Блондин ушел, а Ваня остался. Он не мог отвести взгляда от Ксана. Мужчина прогулялся по комнате, будто над чем-то размышляя, затем подошел к окну. Он осмотрел улицу, старый дуб, свой двор и вдруг резко вскинул голову, впиваясь взглядом в крышу противоположного дома. Ваня просто не успел сбежать, он не смог сдвинуться с места, словно примерз к бетону. Их глаза встретились, и на лице Палача явственно вспыхнул шок, а бокал в его руке треснул, заливая пол красным. И это послужило для Вани толчком. Оборотень, вытирая слезы, текущие по лицу, пальцами, бросился к будке, а потом сиганул по лестнице вниз. На первом этаже он, сломленный и умирающий от боли, вновь врезался в бабку с собакой.