За Веру, Царя и Отечество - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 258

• Предыдущая
• 258/298
• Следующая

В целом же получалось так, что тогдашние либералы (как, увы, и нынешние), выступая на словах за "правовое государство", как-то не применяли этого понятия к самим себе, и едва обвинение касалось кого-то из их среды, дело мгновенно объявлялось "политическим" и "спровоцированным", невзирая ни на какое право и ни на какие законы. Сознавали ли они сами гибельность разрушения тыла? Вполне. Гучков, например, даже пытался в этом вопросе заполучить в союзники Алексеева. Хотя, может быть, просто хотел дискредитировать его вместе с его проектом диктатуры в глазах царя. В конце августа он направил генералу письмо, указывая, что "власть гниет на корню". Чем поставил Алексеева в очень щекотливое положение. На письмо он, естественно, не ответил, но и закладывать счел для себя неудобным. А Гучков, между тем, растиражировал свое "письмо к генералу Алексееву", так и озаглавленное, во множестве копий. Конечно, дошло и до царя - к счастью, сумевшего понять, в чем дело.

Хотя в письме говорились и вещи совершенно правильные - что "гниющий тыл грозит доблестному фронту" и страну может ожидать "пожар, размеры которого трудно представить". Но, к сожалению, Гучков и ему подобные так никогда и не поняли, что "бактериями", вызывающими это гниение, в первую очередь являются они сами. И говоря о пожаре, считали вполне нормальным "баловаться спичками". В этом смысле представляется показательным диалог, произошедший во время приезда французской делегации. Когда социалист Тома заявил "реакционеру" Штюрмеру, что нужно навести порядок и милитаризовать рабочих, тот ужаснулся: "Милитаризовать наших рабочих! Да в таком случае вся Дума поднялась бы против нас!" Да, действовали вот такие цепочки парадоксов - либералы не давали навести порядок в тылу и сами же обрушивались за беспорядок на царя и правительство. А иностранцы, прекрасно сознающие необходимость наведения порядка, поддерживали и поощряли не правительство, а Думу. Поскольку полагали, что после "демократических реформ" Россия станет для них более надежным и "эффективным" (читай послушным) союзником. Что по сути было столь же глупо, как надежды на "решающий вклад" Румынии.

Но оппозиции подыгрывали и противники. Немцы хорошо знали о конъюнктуре в русских верхах и старались замарать любые фигуры еще до их назначения на важные посты. Взять такую историю - Гучков берется сопровождать вдову ген. Самсонова в Пруссию за телом мужа. А там один из лейтенантов ему улыбается - мол, вы меня не узнаете? Я до войны в вашей стране был разведчиком, служил в полиции, в охране Распутина. А фамилия моя - Штюрмер. Да, родственник... Но только вы, пожалуйста, никому! Рассчитывать, что такой человек, как Гучков, сохранит тайну, было бы, пожалуй, сверхнаивно. Да ведь на это и не рассчитывали. Но если этот случай мог придумать и сам Гучков, то известен другой. В июле парламентская делегация возвращалась из Англии, и в Стокгольме к ее руководителю Протопопову заявляется первый секретарь германского посольства поболтать о сепаратном мире. В государственных структурах Протопопов был еще ноль без палочки, и надеяться, будто представитель проантантовского "прогрессивного блока" окажет какое-то содействие или хотя бы сможет стать передаточным звеном в этом вопросе, было смешно. Протопопов и дал немцу от ворот поворот. Но история попала в газеты - конечно, не через Протопопова. А в сентябре, когда он возглавил министерство, и вспомнилась. А точно ли сказал "нет"? А может, потому и назначили, что не сказал?

Под флаг "измены" подтасовывалось все. Приехал в Россию греческий принц Николай - как уже говорилось, в его стране возникли крупные проблемы, а он был женат на великой княжне Елене Владимировне и рассчитывал на заступничество царя перед англичанами и французами. Однако сразу пошли слухи про "тайную миссию". И получалось, что настоящая-то измена развивалась беспрепятственно, а общественность развернула вторую атаку на власть. Положение страны было гораздо лучше, чем в 15-м, но оппозиция настолько распоясалась, что на подобные "мелочи" уже не обращалось внимания. Валили до кучи все. К примеру, "продовольственный вопрос". Который перед Россией вообще не стоял, нужно было только упорядочить снабжение. Но уж очень удобным он был для политических спекуляций, поскольку касался каждого. И на полгода растянулись дебаты о введении твердых цен, даже о принудительной продразверстке. В результате не было сделано ничего, кроме возникновения еще нескольких бездельных комитетов, но запаниковали горожане, ожидая голода, и принялись скупать хлеб на сухари, создавая новые дефициты. Запаниковали и крестьяне - и начали прятать хлеб "до лучших времен" или спешили продать перекупщикам. Ну а неудачи в Румынии стали для оппозиции настоящим "подарком"... В октябре на заседании "Общества англо-руского флага" под председательством Родзянко кадет Шингарев провозгласил: "В Англии существует удивительное взаимное доверие между правительством и общественными силами. Там нет темных сил и безответственных влияний",- что было встречено бурными овациями. И ведь действительно сказано "в яблочко". Но опять почему-то ни Шингарев, ни аплодировавшие ему не относили слов о "темных силах" и "безответственных влияниях" к самим себе.

Апофеозом атаки на власть стала сессия Думы, открывшаяся 14.11. Премьера, явившегося на первое заседание, освистали, встретили криками: "Вон! Долой изменника Штюрмера!" Он и другие министры вынуждены были уйти. После чего последовала знаменитая скандальная речь Милюкова, вываливавшего негативные факты. И рефреном звучали слова: "Что это - глупость или измена?" Дескать, я ни в чем прямо не обвиняю, но выбирайте одно из двух. А в качестве "доказательств" зачитывал выдержки из немецкой газеты... Эта речь потом распространялась по рукам в миллионах экземпляров. На заседании зачитали резолюции губернских земских управ и прогрессивного блока - "как считает вся Россия, совместная работа общественных сил с правительством невозможна, а без этого выиграть войну нельзя". Вывод следовал все тот же требования "ответственного министерства". Военному и морскому министрам, поскольку от Думы зависело финансирование их заказов, пришлось прийти с униженным поклоном, и депутаты вдоволь поиздевались над ними. А когда министр путей сообщения хотел доложить об окончании строительства Мурманской дороги, его не пожелали слушать. Он 2 часа ждал в передней, пока депутаты спорили, выгнать его или дать выступить.

• Предыдущая
• 258/298
• Следующая