Только между нами (СИ) - Салах Алайна - Страница 23

Мне интересно каждое его прикосновение и то, как моё тело на него отзовётся. Интересно, каким образом Матвей в меня войдёт: насадит на себя медленно или сделает это быстро и грубо? Устроит любой расклад — я просто хочу это поскорее почувствовать.

Мне приходится упереться носками в пол, когда Матвей рывком спускает брюки. Член, покачнувшись, утыкается в полы его рубашки. Розовый, с выпирающими венами. Не получается думать, что его члену тоже двадцать три. Такой обязан кого-то трахать.

— Я могу принести презерватив.

Качаю головой и, приподнявшись на коленях, сильнее раздвигаю ноги. Плевать на презерватив. Мы уже сделали это без него, так что пусть будет сегодняшней традицией.

— Я пью таблетки.

Матвей кивает.

— Хорошо. Я чист.

Я тоже киваю, и тогда он накрывает ладонями мои ягодицы, нетерпеливым движением заставляя опуститься ниже. Его рот вновь запечатывает мой, язык влажно щекочет губы. Я тихо мычу. Горячая вершина упирается в клитор, влажно скользит по нему до ярких искр перед глазами. Возможно, это заслуга долгой прелюдии, но я почти готова скулить от потребности в том, чтобы он в меня вошёл.

Всё происходит быстро и жадно. Матвей толкается вверх, я опускаюсь вниз. Хорошо если минус жуткого комода скрасит отменная шумоизоляция, потому что я без смущения вскрикиваю. Мощное давление снизу выталкивает влагу из глаз, посылает волны дрожи по телу. Матвей припечатывают меня к своему телу, его руки поднимают и опускают. Воздух накаляется столь стремительно, что за секунды исчезает весь кислород. Вниз-вверх. Вверх-вниз. Шумно, скользко, в какофонии его дыхания и моих стонов. Поцелуи до стука зубов. Раз за разом его член задевает какое-то уснувшее место внутри меня, нагнетая странное, на грани боли наслаждение.

— Трахать тебя охуительно. Нет других слов… Ты так стонешь… И пахнешь…

Я не умею быть такой откровенной, как он, и говорить все эти вещи, поэтому я просто целую его ещё.

Сложно не заметить: Матвей не новичок в сексе и прекрасно знает, что делает. Его ладони, удерживающие мои ягодицы, успевают несколько раз погладить анус, пальцы растягивают половые губы, лаская их.

Я разрываю поцелуй, когда перестаю контролировать своё тело. Утыкаюсь губами в его лоб и с силой жмурюсь в преддверии приближающейся лавины. Каменеют позвоночник, плечи, ноги. Я знаю, что будет сильно, и захлёбываюсь этим предвкушением. Немного страшно.

Стоны выплёскиваются из меня один за другим одновременно с бешеной пульсацией, выталкивающей накопленное напряжение. Перед глазами застыло тёмное полотно, ежесекундно вспыхивающее золотым. «Господи!.. — истерично выкрикивает кто-то внутри меня. — Господи…»

— Можно в тебя? — примешивается к нему натянутый голос Матвея.

Я едва успеваю кивнуть. Сейчас он мог бы попросить продать ему душу, и я бы с радостью сказала «да».

Его пальцы грубее впечатываются в мои ягодицы, скачки стихают, становясь медленными и глубокими. Матвей глухо стонет, прикрыв глаза. Воздух пропитывается запахом семени.

Никто из нас, кажется, не в состоянии пошевелиться в течение нескольких минут, и только его губы несколько раз касаются моего плеча и шеи. Головы мы поднимаем синхронно. Думать, к счастью, всё ещё не получается — эхо оргазма слишком сильно. Его рот припухший и яркий, глаза мерцают. Мне вдруг хочется дотронуться кончиками пальцев до его лица и погладить. Матвей был прав: об этом сложно жалеть.

Его ладони приходят в движение, приподнимая меня вверх. Я снова близка к тому, чтобы смутиться, потому что Матвей опускает взгляд, глядя, как из меня выходит его член. Я прикусываю губу, когда из меня горячей струйкой вытекает сперма. Чёртов извращенец. Судя по тому, как напрягаются его скулы и вспыхивают глаза, именно на это он и хотел посмотреть.

Упершись ладонями ему в плечи, я встаю. По крайней мере, у меня не возникает вопроса, чем заняться ближайшие пару минут. Нужно пойти в ванную и снова залезть под душ.

— Мне потребуется ещё одно полотенце. — Я пытаюсь сказать это легко и с усмешкой, но проваливаюсь, потому что отвлекаюсь на вид.

Член Матвея всё такой же напряжённый, будто пару минут назад не получил разрядки. Он несколько раз проводит по нему рукой и морщится.

— Я знал, что так будет, — говорит с усмешкой, кивая вниз, и встаёт. — Пойдём. Мне тоже нужно в душ.

Стелла

— Ты собираешься пойти в душ со мной? — уточняю я, когда Матвей закрывает за собой дверь ванной и начинает избавляться от рубашки. Его брюки так и остались лежать на полу гостиной.

— Ты против? Не хочу ждать очереди.

Действительно, какая теперь разница? Мы уже оба здесь, голые. Стесняться после секса едва ли уместно.

Отвернувшись, я одну за другой перекидываю ноги за бортик ванной и включаю воду. Позади слышно, как задёргивается штора, и в следующую секунду к спине прижимается горячая грудь. Матвей обнимает меня за талию и целует в плечо, его напряжённый член утыкается в крестец.

— Ты такая красивая. Не представляю, как перестать тебя трогать.

Смотрю на серебристый каскад брызг и чувствую, как губы раздвигает улыбка. Я не большой фанат чрезмерной тактильности, но от его объятий уворачиваться пока не хочется. Они словно надёжный щит, блокирующий способность думать и сомневаться.

— Ты всем женщинам, которые бывают у тебя, так говоришь?

— Нет, — отвечает Матвей так быстро и ровно, что я почему-то сразу же ему верю. — Я не люблю льстить. Лесть мало чем отличается от вранья.

Его поцелуй перемещается к шее, задевает место за ухом. По тому, каким жёстким и напряжённым становится его дыхание, я понимаю, что он снова готов заняться сексом. Для меня это почти дикость. Даже в первые месяцы нашего брака с Романом такого не было. И с мужчинами до него тоже.

— Ты такой неугомонный, — не без смущения усмехаюсь я, перед тем как обернуться.

Лицо Матвея оказывается перед моим: припухшие губы чуть приоткрыты, зрачки расширены. Может быть, дело вовсе не во мне, а в его сильном либидо? У меня никогда не было проблем с мужским вниманием, но едва ли в числе моих наиболее привлекательных черт лидирует сексуальность. Во мне нет той мягкой жеманности, какая есть в Алёне, и нет хищной дерзости Елисеевой. Со мной мужчины ходят на свидания, много разговаривают и лишь потом, как логичный итог, между нами случается секс. Поэтому я не знаю, чем объяснить такое рвение со стороны Матвея.

— Ты себя в зеркале видела? Как тут удержаться.

В груди булькает что-то радостное, горячее. Господи, он же совершенно искренне говорит. Откуда он такой взялся? Его можно принимать как таблетку для поднятия самооценки до небес.

— Спасибо, — от всей души говорю я и осторожно опускаю ладони ему на плечи.

Матвей успел меня разглядеть, а я его — ещё нет. Почему бы не сделать это сейчас, когда он стоит передо мной абсолютно голый?

Его тело молодое — это сразу бросается в глаза. На груди совсем нет волос, только под пупком темнеет небольшая полоска, стекающая к паху. Но и мальчишечьим его назвать нельзя: для этого у Матвея слишком широкие плечи и рельефные руки. У него фигура как у пловцов или сёрферов, которых я часто встречала на пляжах Южного Мале. Плоский живот с очертаниями косых мышц, переходящий в узкие бёдра, мускулистые икры.

— Ты занимался плаванием? — спрашиваю, плавно скользя пальцами к его рёбрам.

— Откуда ты знаешь?

— Я тоже умею быть наблюдательной.

Матвей стоит не шевелясь, даёт себя изучать. Не делает ненужных движений, не пытается лапать меня или форсировать события — просто смотрит. Снова безупречно улавливает ритм, звучащий во мне. Раньше он делал всё, чтобы в его компании мне было некомфортно, сейчас — наоборот.

Я завожу пальцы ему на бёдра, слегка надавливаю ногтями и пробую на ощупь его ягодицы. Упругие, подтянутые.

— И каков твой следующий вердикт? — хрипло звучит рядом с ухом.

Новая вспышка огня обжигает живот и щёки.