Тайны мадам Дюбуа - Логинова Анастасия - Страница 2

Все втроем мы говорили на немецком: у моих собеседников он был на высоте, что не удивительно. Смею надеяться, и я не ударила в грязь лицом. Как-никак именно переводами с немецкого на французский (обычно художественной литературы) я и занималась последние шесть лет. А кроме того неплохо говорила на английском. И на русском, конечно же, хотя о том предпочитала не распространяться.

Мужчины светски раскланялись, а обер-лейтенант вновь заставил подивиться своей осведомленности:

– Месье Дюбуа – французский дипломат в Берлине, – он уважительно склонил голову, – наслышан о вас, разумеется. Полюбопытствовал бы, что привело вас на «Ундину», но боюсь, как бы ваше ведомство в ответ не заинтересовалось моей скромной персоной.

Мужчины поулыбались милой шутке, вымучено изобразила любезность и я. После чего обер-лейтенант Вальц все же выпросил позволения проводить нас по палубе.

– Не удивляйтесь моей осведомленности, месье Дюбуа, – объяснился все-таки он. – «Ундина» – огромный лайнер вместимостью почти семьсот пассажиров, однако нынешним летом маршрут не пользуется большой популярностью. На борту, видите ли, всего сто четырнадцать пассажиров. А в первом классе из них и вовсе шестеро. Кроме вас – аптекарь из Гамбурга с семьею, делец из Северо-Американских соединенных штатов и одна популярная артистка из Франции, ваша землячка.

Я попыталась отстать, изо всех сил надеясь, что обо мне забудут. Любая беседа давалась мне сейчас нелегко, и я предпочла бы прогуляться в одиночестве. Тем более посмотреть было на что: пароход огромный, британской постройки – с многоярусными палубами, множеством гостиных, убранных с несвойственной немцам пышностью, с обеденными залами, рестораном, библиотекой и даже, кажется, парной.

А над машинным отделением, самым сердцем парохода, то ли для большего света внизу, то ли для любопытства пассажиров построили стеклянный куполообразный витраж поперек всей палубы. Что детвора, что господа в возрасте наблюдали за работой механизмов с большим интересом. Перестав слушать мужчин, и я надолго увлеклась разворачивающимся внизу действом: подобных размеров двигатель я видела впервые и, надо сказать, слаженная, гладкая работа такого гиганта, что приводила в жизнь гиганта еще большего – весь пароход – завораживал не меньше, чем буйство волн за бортом.

– Вижу ваш интерес, мадам: это и есть паровая машина, – снова настиг меня обер-лейтенант. – В топку мы забрасываем уголь, и он нагревает котлы с водою. А после двигатель преобразует напор водяного пара в возвратно-поступательное движение поршня, который, в свою очередь, вращает вал и гребные винты. Благодаря этому мы и держимся на плаву. Вы уже наблюдали гребные винты вблизи, мадам Дюбуа?

Господин обер-лейтенант наклонился ко мне, чтобы я хоть что-то расслышала из-за шума этой самой паровой машины. А я подумала, странно, что, учась в Смольном, у меня и мысли не было влюбиться в нашего преподавателя естественных наук. Двигатели, паровые машины, поршни… мое сердце точно немного сбилось с ритма, пока я слушала эту занимательную историю.

Впрочем, скорее всего дело в мундире морского офицера, который так славно сидел на подтянутой фигуре обер-лейтенанта Вальца.

В любом случае, прыжки моего сердца мне не понравились. Я нахмурилась, чуточку отстранилась и собралась уже ответить вежливо и прохладно – но за меня это сделал мой не очень-то воспитанный супруг:

– Мы хотели бы, конечно, поглядеть на это ваше техническое чудо, но позже, – сказал он с плохо скрытым раздражением. – Полагаю, сейчас мадам Дюбуа устала и хотела бы присесть.

– Мадам Дюбуа вполне может ответить за себя сама, мой дорогой, – отозвалась я. Сохранять любезную улыбку становилось все труднее.

– Не сомневаюсь, любовь моя, что можете. Но я всего лишь предугадываю каждое ваше желание, как и обещал когда-то.

Я бросила на него колючий взгляд. Но промолчала. Обер-лейтенант же продолжал оставаться душкой:

– Я провожу вас ко входу в первый класс, – кашлянул он, невзначай встав между мной и супругом. Я была не против.

– Стало быть, о пассажирах второго класса и третьего вы осведомлены не так хорошо, господин Вальц? – поинтересовался мой супруг, продолжив начатый без меня разговор.

Тот развел руками:

– Увы. Однако если вам захочется познакомиться ближе с пассажирами второго класса, вам достаточно выйти в общую гостиную – она соединена лестницей с гостиной первого класса. Ваши стюарды, Коль или Нойман, непременно впустят вас обратно. Как и приглашенных вами гостей, разумеется.

– Недурно, недурно… – пробормотал мой супруг. – Прогулочная палуба, как я понимаю, тоже общая? Первому классу не уединиться?

В его голосе было больше искреннего интереса, чем недовольства сим фактом, однако я все равно сочла вопрос грубым. Поторопилась заметить:

– Тем лучше. Как-никак нам пять суток добираться до Санкт-Петербурга. Я только «за» веселую и разнообразную компанию в путешествии.

– Шесть суток, – поправил Вальц, – если учесть, что пароход на некоторое время остановится в порту Гельсингфорса2 и совсем ненадолго в Кронштадте. Что касается прогулочной палубы, месье Дюбуа, вы всегда можете уединиться на верхнем ярусе, куда вход доступен лишь пассажирам первого класса.

Супруга моего замечание не смутило, он вновь одобрительно кивнул. Обер-лейтенант Вальц же тем временем поглядел на часы – не обычные на цепочке, а наручные, с кожаным браслетом, какие носят военные – и откланялся:

– Прошу простить, я должен присутствовать на мостике в двенадцать ноль-ноль. Мадам, месье…

Мы оба с месье Дюбуа проводили его долгим тяжелым взглядом.

– К чему вы устроили этот спектакль? – спросила я. – Будто не хотите встречаться с пассажирами второго и третьего класса. Создаете амплуа сноба-аристократа?

– Всегда мечтал быть снобом-аристократом, – одними губами улыбнулся мой супруг. – Кроме того, меня насторожил этот Вальц: слишком любопытен. И к вам прицепился ни с того ни с сего.

– Пароход только покинул порт, все офицеры на мостике, а у него есть время прогуливаться по палубе и предлагать дамам платки, – невольно поддержала я. Помолчала и добавила: – признаюсь, сперва даже подумала, будто он из вашего ведомства.

– Обер-лейтенант на Балтийском флоте? Не говорите глупостей, Лили, – отмахнулся тот.

Я спорить не стала.

– Что ж, если я говорю глупости, разрешите мне спуститься в каюту. Видимо, я и правда устала.

– О нет, моя дорогая, спуститесь после ужина. А отдохнуть вы вполне можете на палубе. Во-о-он на тех шезлонгах. Мне было бы приятно, если б время вы здесь провели… как вы только что сказали – в веселой и разнообразной компании? Так что вперед.

Я снова не сдержалась. В носу защипало, а голос предательски дрогнул:

– Прошу… я не видела детей с момента отплытия.

– Лили, дорогая, не делайте из меня монстра, – поморщился тот и легонько встряхнул меня за плечи. – Крошки Софи и Андре, уверен, прекрасно проводят время с няней. Хотите, и я тотчас к ним спущусь, чтобы убедиться, что все хорошо? А вы отдыхайте, моя дорогая. Отдыхайте и, главное, улыбайтесь. Ну?! – он встряхнул меня за плечи сильнее.

Я плотно сомкнула веки, приказывая себе успокоиться. Все когда-нибудь кончается, кончится и это. А когда кончится… ох, с каким же удовольствием я залеплю пощечину по этой наглой, самодовольной физиономии! Или даже воспользуюсь чем-то потяжелее, чем собственная ладонь. С удовольствием!

– Вы хотите, чтобы я сдружилась с пассажирами второго класса? – спросила я уже без слез.

– Именно. Вон та дама, к примеру – она вашего возраста, стоит в одиночестве и явно скучает. Начните с нее. А к вечеру, уверен, вы уже покорите весь пароход. С вашим-то обаянием, любовь моя.

Будто издеваясь, он напоследок подмигнул мне. И развернувшись, бодро спустился по лестнице вниз, туда, где были гостиные и пассажирские каюты.

Увы, свободной я себя и теперь не чувствовала. Чуть повернув голову влево, я увидела первого из его подельников, что стоял, облокотившись на перила над машинным залом, но смотрел не вниз, а точно на меня. Второй смолил папиросу, опершись плечом на спасательную шлюпку, и тоже не сводил с меня глаз. Третий как всегда держался шагах в десяти позади: безмолвной тенью он следовал за мной всюду.