Проклятье живой воды (СИ) - Романова Галина Львовна - Страница 13

— Джоном, — пожал плечами Джеймс. — Джоном Фицроем, моим младшим братом, который впервые прибыл в столицу, еще ничего не знает, но, как и все провинциалы, любопытен и осторожен до трусости.

— До трусости? — изумилась Роза.

— А вы, братец Джон, настаиваете на том, чтобы лезть в драку и размахивать кулаками?

— Кулаками? Но это…

— Не достойно настоящей леди… и моего младшего братишки.

Поразмыслив, девушка поняла, что Джеймс прав. Она не станет драться. Это неприлично. И спорить с теми людьми, которые ей встретятся, тоже не будет — хотя бы потому, что ее может выдать голос. Значит, придется разыгрывать из себя трусишку?

— А ваш брат Джон не обидится, если мы выставим его трусом?

— Дорогая, у меня нет брата по имени Джон. Есть две сестры. А моему настоящему брату всего одиннадцать лет, и зовут его Максимилианом. В данный момент он обучается в пансионе иезуитов… Кстати, раз уж мы об этом заговорили… думаю, нам, как родным братьям, на время нашей прогулки стоит перейти на «ты». Как считаешь, Джон?

Роза беззвучно пошевелила губами, примеряя свое новое имя.

— Отлично, братец Джеймс. — она попыталась произнести это как можно грубее и, кажется, у нее получилось. Во всяком случай, Джеймс только подмигнул:

— Тогда вперед.

С этими словами тот распахнул дверь черного хода, и на девушку пахнуло прохладным сырым воздухом ночного города.

На шестой день рабочей недели всегда давали зарплату за отработанное время. Колокол, знаменующий окончание работы, прозвучал почти на два часа раньше обычного, но сегодня никто не торопился к воротам. Рабочие потянулись к конторе, где им выдавали деньги. Среди них были и те, у кого на руках были долговые расписки — брал ли неурочный выходной, опоздал ли на работу, нечаянно сломал или вывел из строя механизм — все эти нарушения заносились мастерами и начальниками цехов в отдельные книжечки, чтобы потом у рабочего вычли из зарплаты несколько пенсов или даже шиллинг-другой.

К удивлению Виктора и Сэма, им тоже вручили такие расписки — как выяснилось, за те две пролитые мимо котла бочки, которые юноши не удержали в тот день, когда ловили заболевшего Джонса. Сумма была невелика, по паре шиллингов с каждого. Но, учитывая, что им, как новеньким, платили меньше прочим, это было неприятно. Юноши старались изо всех сил, день-деньской таская бочки, а в свободное время помогая возле котлов — надо было перемешивать воду, вовремя удалять засорившиеся фильтры, следить, чтобы не гас огонь под выпаривателем. Оба к вечеру уставали так, что едва хватало сил поужинать. И если мать Виктора с пониманием относилась к тому, что сын, придя домой и наскоро перекусив, как подкошенный, падает на кровать и сразу засыпает, то у Сэма были сестренки, которые вечером липли к брату, приставая с разговорами, и родители, которым надо было помогать по хозяйству. Сэм часто не высыпался, до полудня работал еле-еле, и Виктору приходилось стараться за двоих. Ибо мистер Уильямс не раз и не два грозил оштрафовать тех, кто отлынивает от работы.

Так что сегодняшнее раннее окончание рабочего дня всеми было встречено с радостью.

— У Джоан платье коротко и башмаки прохудились, — перечислял Сэм. — Дед хворает, а аптекарь больше не хочет отпускать микстуру в долг. Хлеба осталось всего полтора фунта, масла и чаю того меньше. Да домовладельцу надо хоть немного уплатить…

— А за Майкла вам не заплатили разве? — удивился Виктор. — Обещали ведь компенсацию.

— Обещать-то обещали и даже выплатили, да только с нас взяли штраф за то, что Майкл чистильщика покалечил. Так что деньги были, да все вышли. Интересно, хватит ли этого?

Как оказалось, тревожились юноши не напрасно. За вычитом штрафа каждый получил по четыре шиллинга и три пенса.

— Неплохо. — повеселел Сэм. — Если раз в неделю столько приносить — мы неплохо прожить можем. И концы с концами мамка сведет, и на черный день хоть пару пенсов отложить можно…

Виктор помалкивал, представляя лицо матери. Как она обрадуется этим деньгам. Это ведь едва ли не в три раза больше, чем она зарабатывала починкой чужого белья.

— Только бы не заболеть, как Майкл, — озаботился Сэм.

— Не заболеем, — отмахнулся Виктор. — Мы же не в горячем цеху работаем. Здесь безвредно.

— Ага, Джонс тоже безвредной работой был занят, а заболел.

— Он долго работал. И потом, мистер Уильямс говорил, что Джонс частенько с рабочего места отлучался. Может, забрел в тот самый цех и заразился…

— Как?

— Я почем знаю?

Вечерело. Весна в этом году была поздняя, но дружная, и в воздухе даже на заводе пахло свежей землей, талой водой, травой и чем-то неуловимым, что заставляет радоваться жизни.

— Эй, парни. Айда с нами.

Бригада котельщиков из их цеха махала от ворот. Чистильщиков у проходной сегодня не было, рабочие выходили беспрепятственно. Мелькнул знакомый выцветший платок мисс Смитсон. Девушка сегодня едва ли не впервые была в платье, темно-синем в крупную серую клетку. Из-под развевающегося подола выглядывали крепкие стройные ножки в коричневых чулках и неизменных ботинках. И Виктор невольно загляделся на ее ладную фигурку, хотя и понимал, что между ним, простым рабочим парнем и этой чистенькой девушкой — пропасть. Сэму пришлось два раза окликнуть его прежде, чем он ответил.

— Нас зовут, — пояснил друг.

Они подошли к группе рабочих. Все были знакомы — две недели работали в одном цеху, общались по работе и просто так, если оставалось время.

— Новенькие, — старший смены, Томас О’Нелл улыбнулся. — Первая зарплата?

— Да, — Сэм невольно разулыбался в ответ. — Первая.

На самом деле далеко не первая, просто оба юноши, устраиваясь на эту работу, получили недельную зарплату авансом и в прошлую субботу остались без денег.

— Надо отметить это дело. Пошли, обмоем. Новички всегда проставляются, таков порядок.

— Можно и сходить, — кивнул Сэм. — Ты идешь, Виктор?

Тот сжал деньги в кулаке:

— Нет. Меня мама ждет. Она… нам так нужны деньги…

— Виктор, ты чего? — удивился Сэм. — Нас же друзья зовут.

— Уговаривать не станем, — сказал Томас и подмигнул остальным. — В конце концов, это его право — держаться за мамкину юбку.

Столь небрежное упоминание о матери задело Виктора. Они что, считают его маленьким ребенком?

— Я обещал, — сказал он твердо. — И не могу потратить всю свою первую зарплату на выпивку.

— Да кто говорит о всей зарплате? Пропустим по паре кружечек — и по домам. У всех семьи, дети малые… Но неделя прошла. Можно завтра туда не тащиться, не бояться этой чертовой заразы. Целый день покоя. Есть, чему радоваться. Пошли.

Его окружили, хлопали по плечам, толкали и шутливо приобнимали, как лучшие друзья. Сэм был с ними, радовался и смеялся. И Виктору не осталось ничего другого, как подчиниться.

Уже заворачивая за угол в конце улицы, он заметил темно-синее клетчатое платье и сползший на плечи выцветший платок. Выражение глаз мисс Смитсон рассмотреть не успел, но показалось, что в них мелькнуло разочарование и досада.

Они встретились в церкви Святого Иеронима. Арчи пришел, как всегда, с небольшим опозданием, задержался на пороге, изображая набожного христианина, а сам, пока мочил пальцы в купели со святой водой и крестился, окинул цепким взглядом сидения. Кажется, вот этот. Прямой, как палка, бритый затылок, идеально чистый воротничок, взгляд устремлен в одну точку. Посмотрим. Он прошел между рядами, присел в сторонке, выбрав место, где тень от колонны почти полностью скрывала сидевших. Стал ждать.

И понял, что не ошибся, когда рядом с ним присели.

— Вы позволите?

— Пожалуйста.

Скосил глаза. Так и есть. Чистый воротничок, взгляд в одну точку. Сухие жилистые кисти, бледные, с синими выступающими венами и костями скрещены на набалдашнике массивной трости. Лицо под стать рукам — такое же бледное и костистое. Ни дать, ни взять — вампир. Вот только вампиры не могут войти в церковь. Вампиры не носят на пальцах перстни с вырезанным на них крестом. И глаза у них красные, а не светло-серые. И пахнет от них, если принюхаться, не дорогой туалетной водой, а землей и гнилыми зубами.