Случайный папа (СИ) - Ручей Наталья - Страница 28

– Скажем так, если бы это был тот бармен, я бы задумалась.

– Если до сих пор о нем вспоминаешь, лучше бы ты вместо своих свиданий заглянула еще разок в бар.

– Под предлогом вернуть ему долг? – усмехается Ира. – Хотя… Как знать, вдруг он даст сдачу натурой?

Мы хохочем так, что в боку начинает покалывать. Расходиться не хочется, но Ира говорит, что бабушка сегодня с утра что-то капризничает, заскучала старушка, и, несмотря на мое предложение, от ночевки отказывается.

Мне подруга оставляет вино: а вдруг доктор пропишет? Где потом искать натуральное? Второй раз на свидание с полиглотом она вряд ли пойдет – чувствует, что не сольются в экстазе у них языки. Я же выдаю ей вертуты – для нее и для бабушки.

Чего только не сделаешь, пока сидишь без работы. Я столько их напекла, что можно и продавать.

Хотя с карьерой продавца у меня не сложилось. Утром я была на двух собеседованиях в ближайших супермаркетах, и мне в обоих вежливо отказали.

И что делать с вертутами? Клятвенно даю себе обещание, что в следующий раз буду печь в разумных пределах. Мы с малышом едим мало, если это не касается йогуртов.

Звонок в дверь застает меня в момент, когда я мою бокал. На пороге я вижу ухмыляющегося Егора, а заодно и ответ на вопрос, который ошибочно посчитала риторическим.

– Привет, – говорит он, покачивая пакетом с йогуртами и суфле, – гостей принимаете?

– Только этим сегодня и занимаюсь, – улыбнувшись, впускаю его в квартиру.

– Я ненадолго. Много дел. Заскочил только проведать…

Ага, верю.

До тех пор, пока он не заходит на кухню.

– Впрочем, – доносится оттуда, – я могу чуть-чуть задержаться.

Чуть-чуть – это полчаса, две чашки чая и четыре вертуты. Потом он действительно начинает собираться.

– А, погоди. – Достает свой смартфон и направляет его на меня. – Сделаю фотоотчет, а то будет ворчать.

О ком он говорит, не уточняет, но я и так понимаю.

– Думаешь?

– Знаю.

Он делает снимок, а я вздыхаю: неудачный получится кадр, потому что меня спонтанно бросило в жар.

– Переделаем! – легко идет на уступки Егор.

И устраивает целую фотосессию – и меня фотографирует, а я так не вовремя хохочу, наверное, даже пломбу можно увидеть. И стол попадает в его объектив. А потом он решает, что нам срочно нужен совместный снимок! И вот он-то, вероятно, один и получится, потому что здесь я ничуть не волнуюсь, просто улыбаюсь, когда он, прихватив очередную вертуту и направив на нас камеру, на полном серьезе мне поясняет:

– Буду потом рассматривать, какой я был молодой и красивый, пока еще морда не треснула.

– Не то чтобы я хотела ускорить этот процесс… – говорю я, вручая ему с собой большой сверток.

– Ничего, я ради такого согласен на щеки. А вдруг мне идет? – Он подмигивает. – Кстати, забыл спросить: кого мы ждем – мальчика или девочку?

– Или мальчика, или девочку, – смеюсь я. – Не знаю, мне все равно. Я даже не хочу узнавать. Пусть это остается тайной до родов.

– Здрасти! А имя придумать?!

– Знаешь, – я непроизвольно начинаю поглаживать животик и улыбаться, – я думаю, что взгляну на малыша и пойму, он сам подскажет мне имя. Кстати, мне кажется, что это все-таки мальчик.

– А хоть какое-то имя есть на примете?

– Ну… – Я ненадолго задумываюсь. – Мне нравится Никодим.

– Как-как? – недослышивает Егор, а когда повторяю, он смотрит на мой живот и трогательно ему сообщает: – Да, пацан, надеюсь, сам ты справишься лучше.

Под мой хохот еще один гость покидает квартиру. Становится тихо. Вымыв второй бокал и чашку, перехожу из кухни в гостиную.

За эти дни без работы я напоминаю себе неваляшку. Из кухни – в комнату, из одной комнаты – в другую. Надежды немного, но я снова начинаю просматривать вакансии: а вдруг? А вдруг сегодня мне повезет?

Через полчаса бесполезных поисков перестаю мучить смартфон и включаю телевизор. Все равно, что там идет. Мелькает, отвлекает – и ладно. Всего за десять минут я столько узнаю про новые марки порошков и шампуней, что решаю все-таки прервать образовательный блок из рекламы. Так недолго и отупеть…

Вспомнив о книгах, которые рекомендовал безымянный француз, беру одну из них, поудобней устраиваюсь на диване, и…

– Отличная книга, – очнувшись, сонно потираю глаза и решаю, что лучше перебираться в комнату, там спать гораздо удобней.

Звонок смартфона застает меня посреди коридора, и я так и стою, пока пытаюсь попасть пальцем на зеленую клавишу.

– Да?

Надеюсь, в моем голосе нет такого сильного удивления, которое я действительно ощущаю?

– Привет, Натали. Как ты там?

А вот Лука не пытается скрыть эмоции, я отчетливо слышу, что он улыбается. И это подталкивает меня к откровенности. Да что там – прорывает плотину!

– Тяжело. Уже второй раз объелась йогуртами, которыми меня снабжает твой брат. Скучаю. Не прошла ни одно собеседование. Пытаюсь прочесть умную книгу, но дальше названия пока не заходит. Собираюсь ложиться спать, хотя на улице еще солнце. В общем, мне кажется, я начинаю сходить с ума.

Он смеется.

От его смеха вновь становится жарко, и, дойдя до комнаты, я поспешно распахиваю окно.

Вовремя, потому что, отсмеявшись, он говорит:

– Думаю, у меня есть для тебя хорошая вакансия. Так что постарайся замедлить этот процесс. Завтра я буду в городе и у тебя.

Я понимаю, что он ничего такого не имеет в виду, а все равно почему-то мысленно повторяю: «В городе и у меня… он будет в городе и у меня».

Глава 20

Лука

То ли байк-рок фестиваль фигово организован, то ли я начинаю стареть. Первый день еще в норме – вялый проезд по улицам города и тусовка до утра под ревущую музыку. Второй день – тест-соревнование, у кого здоровее печень. Третий и четвертый – затянувшаяся проверка нервов на прочность.

Скука.

Только и радует – удачный номер в гостинице и скорая дорога домой.

Все свои тесты я давно уже сдал, пьяные бородатые морды, тянущиеся к откровенным беседам или на сцену, восторга не вызывают. Но Марине здесь нравится. Она с удовольствием общается и активно участвует в дурацких развлечениях типа прогона между костров.

Я сижу неподалеку, возле приунывшего байка, и с удовольствием откликаюсь на звонок смартфона. Даже когда вижу, кто звонит, и примерно догадываюсь, что за этим последует.

– В кои-то веки решил поверить рекламе! – раздается ворчание отца. – Заехал за чаем, который ты мне пытался втюхать полгода назад, а лавка закрыта!

– Спросил бы у меня – сэкономил бензин. Тот чай разлетелся за несколько дней.

– То есть другим втюхать его удалось? Или чай и правда хороший, если его разгребли, как самогонку на распродаже? – тянет с сомнением он. –  И что, ты его с тех пор не завез?!

– Как я мог догадаться, что ты через полгода надумаешь? Ты сказал, что признаешь единственный горячий напиток – глинтвейн. С чего тебя на самом деле занесло ко мне в лавку?

– Я чай не пью, это верно. А вот Светлана его уважает. У нее как раз закончился, ну я и решил тебя выручить – прикупить неликвид.

– То есть все те разы, когда я видел ее с бокальчиком для мартини…

– Представь себе.

– Я лучше при встрече попробую.

– Встретишься с тобой, как же, – бухтит он. – Ты, кстати, где? Кто там возле тебя надрывно страдает, что у меня уши закладывает? Можешь его заткнуть, пока мы поговорим?

Взглянув на сцену, вижу, как у микрофона пританцовывает Боров. Три дня его удавалось отгонять, но раз уж он прорвал оборону, так быстро не сдастся. Удивительно, что при такой комплекции его голос срывается почти на фальцет. Пора закругляться, а то у меня тоже скоро уши заложит.

– Я на рок-фестивале.

– Все бы тебе от дела отлынивать. Учти, вместе с тобой и мне год добавился. Неизвестно, сколько я еще так протяну. Одиночество – оно знаешь как к земле пригибает?

Сколько знаю отца, не припомню, чтобы его обделяли вниманием. Сотрудники, друзья, женщины.

– Твоя Светлана что, уехала в спа-салон? А ты решил окучивать грядки?