Признание маленького черного платья (ЛП) - Бойл Элизабет - Страница 49

В этот момент она подняла голову и увидела его. Их взгляды встретились, и сердце Ларкена замерло. Неужели прошло всего лишь несколько часов с того момента, когда они были так близки, соединились так, что она казалась частью его?

И все же сейчас они стояли здесь, а верность и чувства привязанности разделяют их.

Герцогиня ослабила свою хватку на Ларкене, ее внимание отвлеклось, когда она начала раздавать указания нескольким лакеям, и тот воспользовался этим шансом, чтобы сбежать.

Торопись, Ларкен… Иди и сделай свое дело, и покончи с этим безумием…

Он снова бросил взгляд на Талли. Еще не время… Потому что теперь, когда он увидел ее, то понял, что, по крайней мере, должен извиниться. Это будет благородным поступком…

Благородным? Чувство вины замедлило его шаги по направлению к мисс Лэнгли. Благородным делом было бы умолять ее о прощении. Нет, предложить ей руку и сердце. Честно говоря, если бы у Ларкена была хоть крупица совести, то он не стал бы заниматься с ней любовью три раза. Он задумался. Нет, скорее, прошлой ночью было четыре раза.

Щеголь окинул барона взглядом, когда тот приблизился, и счел его заурядную внешность не стоящей внимания. Но Талли взглянула на него совсем по-другому, и он готов был поклясться, что заметил румянец, поднимающийся по ее щекам.

– Лорд Норридж, – проговорила она, – не могли бы вы принести мне футляр с принадлежностями для рисования? Полагаю, я оставила его в библиотеке.

Молодой человек нахмурил лоб, потому что, как казалось, у него не было желания уступать свое место рядом с мисс Лэнгли. Однако хорошее воспитание не позволило ему отказать в просьбе леди, так что полный надежд щеголь поклонился и отошел с гордым видом рыцаря, отправляющегося на поиски дракона.

Талли подождала несколько мгновений, а затем подняла подол своего платья, чтобы показать ящичек, стоящий рядом с ее ногой.

– О, Боже, полагаю, я послала его с дурацким поручением. – Шаловливая улыбка изогнула ее губы.

Сердце Ларкена глухо стукнуло дважды. Он не знал, какое качество он любит в ней больше: то ли ее коварные уловки, то ли полное отсутствие у нее угрызений совести.

Любит? Его горло сжалось. Он любит ее. Нет, он не может. Не станет.

– Полагаю, вы послали с этим поручением правильного человека, – произнес барон вместо этого.

– Более подходящего, чем вы думаете, – ответила девушка, протягивая руку к футляру и вытаскивая тряпочку. Она стерла угольное пятно, а затем продолжила работать над наброском.

Ларкен перевел взгляд на ее альбом – где были изображены мисс Мэри Элсфорд и лорд Бойс – и восхитился ее талантом, потому что Талли сумела запечатлеть тот момент, который отражал их юность и веселый нрав.

– Вы неплохо рисуете.

Она рассмеялась.

– Вам не нужно произносить это с таким удивлением.

– Извините. По правде говоря, я не ожидал ничего больше простого пейзажа.

– Ах, и это было вашей ошибкой.

– Ошибкой? – спросил он. – Как так?

– Сэр, как давно вы меня знаете?

Ее вопрос застал барона врасплох.

– Прошу прощения?

– Как давно вы меня знаете? – повторила Талли.

– С позавчерашнего вечера.

Она помолчала и бросила на него кокетливый взгляд через плечо.

– Разве я из тех женщин, которые обладают простыми мнениями или талантами?

Туше.

Ларкен рассмеялся.

– Просто дело в том, что ваш талант довольно примечательный. Вы нарисовали портрет мисс Мэри в точности так, как она выглядит, вплоть до изгиба ее носа. Я узнал бы ее где угодно, будь у меня в руках этот набросок. Вы обладаете редким мастерством.

Ларкен посмотрел вниз, их глаза встретились, и он больше не думал об умении Талли владеть угольным карандашом, но о том, как ее поцелуй воспламенял его. Это талант сам по себе.

Один из многих, хотелось добавить ему, но момент и так стал достаточно неловким, что не стоило произносить такие слова.

Девушка отвела взгляд и кивнула в знак признательности.

– Вы говорите как мой отец. Когда папа понял, как хорошо я схватываю сходство, он заставил меня рисовать всех людей, с которыми мы встречались, и включал эти наброски в мешки с дипломатической почтой, которые отправлял домой.

– Я удивлен, что ваш отец так и не завербовал вас для работы в министерстве иностранных дел, – проговорил он.

Она рассмеялась.

– Боюсь, мои таланты давным-давно зарезервированы и осмелюсь сказать, что мой заказчик не позволил бы мне отправиться развлекаться ради короля и страны. Она утверждает, что здесь у меня есть более важные дела, которыми нужно заниматься.

– Ваш заказчик?

Талли опять засмеялась.

– Да, моя сестра. Герцогиня ухватилась за мои навыки много лет назад, когда мы жили в школе в Бате, если быть точной. С тех пор она загружает меня работой по рисованию холостяков для ее «Хроники».

Талли перелистала свой альбом.

– Да, вот здесь мой первый заказ. Лорд Джон Тремонт.

– Господи! – пробормотал барон, прежде чем смог остановить себя. Эта шалунья сумела в точности изобразить Безумного Джека.

– Да, я предполагала, что вы узнаете его светлость, – сказала она, величественно приподняв бровь. Потому что какой же агент на службе Его Величества не знал лорда Джека или не проходил через его поместье возле Гастингса на пути к кораблям контрабандистов, с которыми он договаривался о перевозке во Францию или еще дальше.

Корабли, которые включали «Цирцею» – покрытое дурной славой судно Дэшуэлла.

Ларкен отступил на шаг, земля под ним закачалась, словно девушка только что выбила почву у него из-под ног. Потому что этими словами мисс Лэнгли совершенно ясно выразила свою позицию – что она точно знает, кто он такой – и вернулась обратно к рассеянному перелистыванию альбома, словно не имело никакого значения, что он – не кузен герцога, а шпион, которого прислали сюда разузнать ее секреты.

Нет, в самом деле, в Талли Лэнгли не было ничего обычного.

Так как Ларкена никогда прежде не разоблачали, то он попытался придумать и произнести какие-то слова. Что-то, что будет противоречить ее слишком верному предположению, но вместо этого его взгляд упал на мелькающую череду картинок в ее альбоме, пока Талли перелистывала страницы.

Рисунки Брута, леди Филиппы, герцогини, пожилой леди с вязанием, даже мисс Браун, хотя он изо всех сил постарался проигнорировать рожки, выступающие на голове и хвост, торчащий сзади из платья леди.

– Как вам удается все это? – спросил он, усмехаясь изображению мисс Браун. С рожками она действительно выглядела более веселой.

– Удается что? – спросила девушка, глядя вниз на рисунок.

– Воплощать кого-то в жизнь подобным образом?

Она пожала плечами:

– Папа всегда говорил, что это все из-за того, что я вижу людей по-другому.

– По-другому? Как же?

Талли на мгновение замолчала, словно не была уверена в том, как это объяснить.

– Я вижу не только внешние черты людей, но и то, что в их сердцах. Их «сущность», как называла это нянюшка Рана. – Она продолжила перелистывать страницы с набросками.

– Остановитесь, – произнес Ларкен, указывая на один из них.

– Я так и думала, что вы можете узнать его, – ответила мисс Лэнгли.

– Дэшуэлл, – тихо проговорил он.

– Да, Дэш. Я зарисовала его прошлой зимой, если хотите знать. До того, как его поймали, – подчеркнуто произнесла она, словно пленение капитана было подлым злодеянием.

Ему захотелось напомнить ей, что даже тогда Дэшуэлла разыскивали, так что ее помощь капитану перед балом у Сетчфилда, где его поймали, выглядела таким же предательством, как и помощь в освобождении его из Маршалси. Барон собирался спросить, какую роль Талли сыграла в этой миниатюре – старухи или кучера – но она опередила его, добавив:

– Едва ли он выглядит как внушающий ужас дьявол, каким все представляют его себе, не так ли? И когда-то он был вашим другом, или так мне рассказывали.

К его смятению, мисс Лэнгли запечатлела самую, как она это назвала, сущность Дэшуэлла – ирландские искорки в его глазах и лихой срез его квадратного подбородка, благодаря которым он больше походил на веселого собутыльника, чем на грозного врага Англии.