Безумие на двоих (СИ) - Гранд Алекса - Страница 15

– В чем дело, Матвей?

Кричит мне в спину Шарова, цокая позади на высоких шпильках, спотыкается и выплевывает что-то нечленораздельное, напрасно надеясь, что я куплюсь на ее финт и вернусь ее поднимать.

– Ни в чем, Настя. Вечеринка – отстой. И конкурсы, знаешь ли, не интересные.

Не сбавляя скорости, я ныряю в кабину лифта вместе с подтянутым мужчиной лет сорока в идеально отглаженном костюме серо-стального цвета и жму на кнопку «закрыть двери». В блаженной тишине доезжаю до первого этажа и, миновав сурового серьезного консьержа, выскакиваю на ступеньки.

А на город уже полтора часа как опустились сумерки, темноту разрезает мягкий желтый свет круглых уличных фонарей, и ветер гонит по асфальту пыль и брошенную ребенком обертку из-под шоколадного батончика Милки Вэй. И я не без труда различаю в этой черноте одинокую фигурку, бредущую в неудобных туфлях на платформе и спортивном бомбере к выходу из жилого комплекса.

Витиевато ругнувшись, я запрыгиваю в припаркованный рядом с подъездом автомобиль, швыряю Сашины вещи назад и с визгом срываюсь с места. В короткие две секунды преодолеваю разделяющее нас с Бариновой расстояние и качусь рядом, опуская боковое стекло.

– Садись.

– Спасибо, сама как-нибудь доберусь.

Девчонка, так не вовремя решившая продемонстрировать свой характер, бесит меня до густого белесого тумана в башке и хруста костяшек. Переставляет длинные ноги, беспрестанно одергивает край ползущей вверх кофты и то и дело прикусывает пухлую нижнюю губу. А мне сейчас хочется со всей дури ударить по тормозам и запихнуть Сашку в салон, пусть даже на ее крики сбегутся жильцы и вызовут полицейский наряд.

– Садись, я сказал.

– Нет.

Резко чеканит моя сводная сестра, а у меня в мозгу все-таки плавятся какие-то важные проводки. Потому что в нормальном состоянии я редко пробиваю педалью пол, кидаю любимую тачку посреди дороги и вылетаю наружу, как ошпаренный.

– Не дури, Саша. Тебе опасно в таком виде разгуливать ночью.

Обогнув машину, хватаю девчонку за запястья и удерживаю, не позволяя сдвинуться с места. Шарю лихорадочным взглядом по ее лицу и морщусь от черных дорожек на щеках и непролитых слез, застывших в васильковых омутах. Пытаюсь найти подходящие слова, заверить, что случившееся – сущая фигня и завтра все обязательно образуется, но гладкие фразы застревают в горле. Потому что меня слепит фарами притормаживающий в десяти метрах от нас Мерс, а пронзительный звук клаксона режет по натянутым нервам.

– Девушка, с вами все в порядке? – случайный водитель, оказывающийся моим спутником из лифта, высовывается из открытого окна на полкорпуса и внимательно нас изучает, сурово хмуря высокий лоб.

– Да.

– Давайте, я позвоню в полицию, если он вас достает, – продолжает навязывать непрошеную помощь мужчина, пока я стираю зубную эмаль и планирую послать его по известному маршруту из трех букв.

– Не нужно. Со мной, правда, все хорошо, – отмирает Александра, мягко улыбаясь, и осторожно высвобождает руки из моего плена. Поправляет задравшийся край злосчастного бомбера, смахивает с моей толстовки несуществующие пылинки и поясняет, прежде, чем забраться в мою тачку: – это мой брат.

И, пока то ли бизнесмен, то ли депутат в идеальном сером костюме озадаченно трет виски, я сажусь на водительское сидение и плавно выезжаю из раскрывающихся перед нами ворот. Не включаю музыку и не пристаю к Бариновой с вопросами, хоть мне и хочется поинтересоваться, чем она думала, когда соглашалась снять платье на вечеринке, где ее не любит каждый второй. Если не первый…

– Будете поздно? Хорошо. Мы с Сашей уже едем. У нее телефон сел, – принимаю звонок, ловко отмазываясь, и мысленно выдыхаю от того, что с родителями мы разминемся и не придется никому объяснять, почему сводная сестра вернулась с тусы в таком виде.

Незаметно от нее отправляю пару сообщений Кресту и прошу проконтролировать, чтобы до утра ни одно видео не улетело в сеть. В кромешной тишине провожу остаток пути и криво паркую тачку прямо во дворе, не спеша выходить наружу.

Успевший осточертеть за последние несколько лет дом встречает нас темными окнами, за окнами тоже сплошная чернота, а воздух между нами с Александрой густой и тяжелый.  Как будто в нем собран весь мой негатив и наши непримиримые противоречия.

– Твои вещи сзади. Можешь забрать.

Первым ломаю затягивающееся молчание и отрешенно вожу пальцами по оплетке руля, не включая свет. Вслушиваюсь в свое спокойное дыхание и в Сашино рваное и жалею, что не отправил ее на такси домой, стоило ей только переступить порог Настиной квартиры.

– Не притворяйся, Матвей!

– М?

– Сначала поиздевался, теперь заботливого включаешь?

Девчонка бросает озлобленно и тут же замолкает, словно чувствует, что я где-то на грани. Шмыгает носом и тонко всхлипывает, задевая в груди струны, о существовании которых я и не подозревал.

– Это слишком подло даже для меня. Иди спать, Саша.

Силком впихиваю ей в руки сумку, внутри которой лежит ее испорченное платье и разряженная мобила, набрасываю на плечи куртку, забытую ей у Шаровой, а сам еще долго сижу на ступеньках перед дверью. Тщетно пытаясь найти на затянутом тучами небе хоть одну яркую звезду.

Спустя полчаса сталкиваюсь с крадущимися из гаража отцом и Верой Викторовной, отмечавшими какое-то событие у Крестовских.  Мгновенно взлетаю к себе, не в силах долго смотреть на их приторное счастье. А наутро первым валю из дома, едва разлепив веки и сожрав всухомятку наспех приготовленный бутерброд, пока все еще сладко спят.

– Привет, крошка.

– Привет, Матвей, тебе как обычно?

Забуриваюсь в нашу любимую с пацанами кафеху и согласно киваю знакомой официантке, которая зашибает неплохие чаевые в каждый наш визит. Отстраненно листаю меню и засекаю длинные пять минут до того, как в небольшом помещении с отделкой, выполненной в теплых коричневых тонах, появится неизменная пятерка из Крестовского, Воропаева, Латыпова, Шаровой и прилипалы-Вадика. А потом цепляю на физиономию максимально безразличную маску, хоть все внутри и кипит от гнева.

– Как спалось, Мот?

– Че так рано свалил?

– С кем зажигал, бро?

– Погнали на арену?

Засыпают меня вопросами, от которых скрипит еще продолжающий дремать мозг, одногруппники и рассаживаются в мягких удобных креслах с высокими спинками. Переговариваются оживленно, обсуждают, кто что вчера исполнял, а я приклеиваюсь взглядом к Настиным пальцам, порхающим по экрану айфона последней модели.

– Удали.

С садистским удовлетворением фиксирую, как вздрагивают ее плечи, и наклоняюсь к девушке, едва не касаясь губами ее уха. Набираю в легкие воздуха и повторяю достаточно жестко, чтобы Настин телефон выпал из ее ладони и грохнулся прямо на столешницу.

– Удаляй, я сказал, – пару секунд я наслаждаюсь произведенным эффектом и тем, как накаляется пространство между нами, а затем ввергаю ребят в еще больший ступор. – Сносите вчерашние фотки и видосы Бариновой, чтобы я видел.

– На хрен ты за нее впрягаешься?

– С фига ли?

– Я так хочу.

Осаживаю пытающихся возмущаться Шарову и Воропаева и самодовольно хмыкаю, когда они начинают чистить содержимое своих гаджетов. Подмигиваю Крестовскому и небрежно бросаю королеве красоты, обидчиво поджимающей губы.

 – Все видео, Настя. И в переписке тоже.

Саша

В доме тихо. Не слышно ни единого шороха. Не громыхают за стенкой басы, не звенит посудой на кухне мама, не гремит блинами в специально оборудованном зале на первом этаже Сергей Федорович. Отчего ровно на секунду складывается впечатление, что я в этом огромном особняке совершенно одна.

Сладко потянувшись, я переворачиваюсь на другой бок, чтобы спрятаться от бьющих прямо в лицо лучей солнца, и только сейчас вспоминаю события вчерашнего дня.

Спонтанную просьбу Ирки. Идиотскую вечеринку. Кривые самодовольные ухмылки снимающих мой позор на камеру одногруппников.