В оковах страсти - Донован Никки - Страница 57

• Предыдущая
• 57/75
• Следующая

— Не говори ничего, — попросила она. — Если Рейнар будет интересоваться, скажи, что не знаешь, куда я делась.

— Ты уверена? — справилась Гленнит. — Не пора ли тебе рассказать мужу всю правду?

Николь принялась мерить комнату шагами. От решения, которое она сейчас примет, зависело столько человеческих жизней! Она посмотрела на играющего на полу Саймона. Хотя его безопасность по-прежнему оставалась для нее первостепенной, она несла ответственность перед Хилари и другими обитателями Марбо, доказавшими ей свою преданность. Еще оставался Фокс. Она сознавала, что Фитцрандольф намеревался не просто одержать над ее мужем победу, но и уничтожить его физически. От такой чудовищной мысли у нее к горлу подступила тошнота.

Гордый, неистовый Фокс. Ради нее он и без того прошел через жестокие испытания. Если он узнает, что у него в Марбо находится сын, то может пойти на риск, какому в ином случае себя не подверг бы. Она отрицательно покачала головой.

— Если он узнает правду сейчас, то она может сбить его с толку. А ему нужно сохранять ясность ума и хладнокровие. Пусть лучше считает, что я его предала, и ненавидит меня. По крайней мере ненависть станет ему помощницей в борьбе с Фитцрандольфом.

Гленнит изогнула дугой бровь.

— Как пожелаете, леди. Но помните, что правда рано или поздно выплывет наружу, и тогда наступит час расплаты.

Слова знахарки заставили Николь похолодеть, но она не имела права предаваться эмоциям. К тому времени, когда Фоксу станет известна правда, она будет для него недосягаема. Как только Фитцрандольф со своим войском выступит на штурм Вэлмара, она заберет Саймона и вместе с ним сбежит в леса. А Фоксу она оставит записку, в которой объяснит причины, толкнувшие ее на вероломство, и будет умолять не судить строго жителей Марбо. Она знала, что жестокость и мстительность Фоксу не свойственны. Он во всем обвинит ее. Жильбер, Хилари и других она оправдает. Саймон тоже будет в безопасности, а главное, она все время станет проводить с ним. Конечно, сначала он будет скучать по Хилари, но милый, доверчивый малыш очень скоро смирится с новым положением.

Она подошла к мальчику и опустилась рядом на корточки. Он протянул ей маленькую деревянную фигурку.

— Это рыцарь, — пояснил Саймон. — Его вырезал Жильбер.

— Да, моя радость, — прошептала она.

— Рыцарь пойдет на войну, — серьезно добавил малыш. Николь взглянула на игрушку тонкой, искусной работы.

Но все свои помыслы она сосредоточила на Фоксе. «О, Фокс, пожалуйста, береги себя. Хотя я не могу находиться с тобой, но я хочу, чтобы ты остался цел и невредим».

— Ушла! Что ты имеешь в виду? Рейнар мотнул головой.

— Генри видел, как несколько часов назад она выходила из ворот крепости. Часовой решил, что она отправилась в деревню по твоему заданию. Я только что наведался в лачугу Гленнит, но никаких следов ни одной из них не обнаружил — только две цепочки отпечатков копыт, ведущих в лес.

Когда Рейнар закончил свой зловещий рассказ, боль в сердце Фокса стала невыносимой. Он устремил невидящий взор на крепостные стены. Она сбежала от него, чтобы встретиться с любовником. Холодный нож, пронзивший его грудь, повернулся.

— Я догадывался, что Гленнит от меня что-то скрывает, — взволнованно произнес Рейнар. — Что-то, что касалось в первую очередь Николь. Но я не думаю, что она способна предать меня.

— Почему ты считаешь, что твое положение чем-то лучше моего? — справился Фокс язвительно.

Рейнар промолчал. Фокс продолжал бесцельно разглядывать раскинувшийся вдали сельский пейзаж. Стояли последние жаркие дни лета. Сжатые поля и пастбища потемнели, утратив яркость красок. Де Кресси упорно продолжал цепляться за надежду, что найдется какое-то разумное объяснение всему происшедшему: и сдаче Марбо, и бегству Николь. Но боль, раздиравшая его сердце, свидетельствовала об обратном. Он оказался полным идиотом, потратившим три года жизни впустую.

Приближался рассвет. Фокс устало наблюдал, как над восточной частью крепостной стены светлело небо. Он чувствовал в глазах резь, как от песка, тело ломило от изнеможения. Но он знал, что если решится прилечь, то сон снимет как рукой, едва голова коснется подушки. Стоило ему смежить ресницы, как перед его мысленным взором вставал образ Николь, пылкой и страстной. Воспоминания приносили новый приступ невыносимой боли. Как могла она бросить его? Как могла забыть обо всем, что между ними было?

Ему хотелось пойти к дому Гленнит, поднять ее с постели и потребовать ответа на все свои вопросы. Последним ударом для него было, когда поздно вечером Рейнар возвратился в замок и сказал, что Гленнит вернулась домой, но отказывается говорить о местонахождении Николь. Знахарка утверждала, что Николь любит его, что ее уход — вынужденный поступок, вызванный силой сложившихся обстоятельств.

Выходит, она любила его, но кого-то любила больше. Страшная мысль не давала ему покоя. Она, подобно гноящейся ране, разъедала его душу. Как давно замыслила она свой план, в котором Фитцрандольф выступал в качестве главного действующего лица? Вероятно, она ждала его как избавителя от Мортимера, а в награду обещала вэлмарский замок и себя в жены. Не потому ли она выдала Мортимеру его, Фокса, что хотела, чтобы не он, а другой мужчина пришел ей на выручку?

Наверное, она полагала, что Мортимер убьет его или по крайней мере одержит победу, тогда она смогла бы довести свой замысел до завершения и выйти замуж за Фитцрандольфа. Но у нее ничего не получилось, и ей пришлось приноравливаться к новым обстоятельствам. Хитрая, лживая, изворотливая ведьма, вот кто она такая! Она сделала вид, что приняла его в качестве мужа. Как могла она, отдавая ему свое тело и наслаждаясь плотскими радостями, которые он ей дарил, продолжать претворять в жизнь свой план с Фитцрандольфом! Ее поездки в Марбо вдруг приобрели в его глазах смысл. У Фитцрандольфа наверняка имелся там свой человек, может, даже все слуги и солдаты гарнизона уже присягнули ему на верность. Фитцрандольфу оставалось только правильно рассчитать время и нанести удар в тот момент, когда ее ни о чем не подозревавший муж расслабится и утратит бдительность.

Фокс приник к амбразуре. Он ощутил приступ тошноты, пустой желудок буквально выворачивало наизнанку. Он ждал, не шевелясь, когда тошнотворная волна отпустит.

— Милорд, не отойдете ли вы от бойницы? Вы представляете хорошую мишень для лучника, тем более что на вас нет шлема.

Фокс поднял голову и уставился на молодого рыцаря, остановившегося перед ним. Только по форме его рта и подбородка, а также отдельным деталям боевых доспехов сумел Фокс узнать в нем Обри Молсбери. Тяжело и медленно Фокс отошел, от амбразуры.

— Я и не заметил, что уже совсем светло.

— Вы думаете, они скоро пойдут на приступ? Не потому ли вы не ложились сегодня спать?

Радостное оживление, слышавшееся в голосе молодого человека, покоробило Фокса. Похоже, ликующий дурачок не сознавал, что в осадной войне мало доблести и славы. Напротив, она означала многие тоскливые месяцы непрерывного ожидания и постоянной бдительности с малым шансом на сражение.

— Трудно сказать, когда Фитцрандольф предпримет атаку, — ответил Фокс. — Но полагаю, что скоро. — Теперь, когда Фитцрандольф обладал Марбо и Николь, у него не было причины тянуть время. Стиснув зубы, Фокс разглядывал Обри. Интересно, что известно его воинам о бегстве Николь? Как он выглядел теперь в их глазах? Несчастный неудачник, обманутый коварной женщиной? Или жалкий, глупый слабак, загубленный собственными идеалистическими мечтами о любви?

— Я слышал, что леди Николь нас покинула. Мне очень жаль, — заметил Обри, словно отвечая на немой вопрос Фокса. — Мне кажется, что она столько пережила, будучи женой Мортимера, что, вероятно, уже была не в состоянии оставаться преданной какому-либо другому человеку. — Он повел плечами. — Женщины, как бы то ни было, слабые существа, склонные к измене.

• Предыдущая
• 57/75
• Следующая