В оковах страсти - Донован Никки - Страница 67
- Предыдущая
- 67/75
- Следующая
Но он чувствовал, что должен с ними сразиться, инстинктивно сознавая, что обязан одолеть их и что от исхода борьбы зависит спасение его души. Но он не имел оружия и был беспомощным.
Тогда вдруг одна тень из беспросветной мглы дотронулась до него. Он ощутил, как ее пальцы сомкнулись вокруг его мужской плоти. Но он по-прежнему не мог пошевелиться. Он стиснул зубы, решив, что его хотят покалечить, оторвав символ его мужественности. Однако пальцы оказались нежными и ласковыми, что вызвало его недоумение.
Рука призрака провоцировала его, возбуждала. Он чувствовал, как крепнет и восстает его плоть. Тогда у него промелькнула мысль, что, возможно, это и считалось пыткой. Может, в преисподней грешников искушали демоны, а потом бросали без удовлетворения, обрекая на страдания. Ни избавления, ни облегчения не было, а только дразнящие, провокационные пальцы.
Демон, прикасавшийся к его плоти, имел женское обличье. Он догадался об этом по тому, как тень к нему прикасалась. Только женщина могла быть такой ловкой, нежной и искусной. Он вообразил демона с лицом Николь. Даже в аду он не мог от нее отделаться. Он готов пролежать так вечно, подвергаемый истязаниям своей безысходной любовью, желая ее даже после смерти.
Его возбуждение усиливалось. Он чувствовал, как набухал, наливался кровью и пульсировал ствол его мужественности. Но он не имел сил ни пошевелиться, ни утолить голод, рождавшийся в его недрах. Отдаленно его состояние походило на агонию и все же агонией не являлось.
Его плоть восставала. Хотя казалось невероятным, но его плоть твердела, наполнялась горячей кровью и раздувалась в ее руке. Николь с изумлением смотрела на копье цвета спелой сливы, которое стискивали ее пальцы. Главная часть его организма была живой, здоровой и сильной и отказывалась покоряться недугу, поработившему его тело. Ожившая плоть интриговала и соблазняла ее.
Она ласкала его, играла с шелковистым кончиком, поглаживая пальцами похожее на глаз отверстие, пока из него не выступила капля беловатой, как молоко, жидкости. Она еще раз бросила опасливый взгляд на дверь, потом склонилась над ним. Его пульсирующая плоть под ее пальцами была твердой и горячей. Она приблизила к кончику губы и слизала росистую каплю языком. Его сок любви. Капля слезы из слепого глаза его мужского естества. И она заставит его плакать от удовольствия.
Жидкость оказалась на вкус сладковатой, в то время как кожа солоноватой. Она провела языком по его поверхности, наслаждаясь нежностью кожи, гладкой и твердой одновременно. Сочный кончик наполнил ее рот наподобие спелого плода, целого и восхитительного. Она втянула его в себя глубже, пока бархатистый кончик не достиг ее зева. Ее рот от наслаждения наполнился слюной, и, закрыв глаза, она сделала несколько сосательных движений. Нежная кожа ее губ под воздействием его полноты растянулась и стала горячей. От прикосновения его толстой головки к ее глотке Николь пронзила дрожь.
Тогда она начала скользить вдоль него, подчиняясь трепещущему ритму. Ядро в ее недрах отозвалось пульсирующим эхом и при каждом движении его твердой плоти у нее во рту отвечало биением дрожи. Ее тело, казалось, припоминало ощущения, возникавшие в ней в тот момент, когда гладкий ствол его мужественности проверял глубины ее другой полости. Но его размер она не могла принять целиком. Он был слишком велик. Но ей гораздо приятнее обследовать его длину губами, скользить ртом вверх и вниз, задерживаясь чуть дольше на сочной распухшей вершине. Она слегка его покусывала, с наслаждением ощущая, как раздувается и трепещет он под ее пальцами от ласковых прикосновений. Ее проворный язык лизал его, сверлил, пробовал на вкус. Она облизала его сверху донизу, словно медоносные соты, наполненные сладостью, потом поднесла язык к отверстию на конце, где образовалась еще одна жемчужина белесой жидкости. После чего она начала легонько покусывать наиболее чувствительную часть мужского тела.
От разбиравшего его желания он был готов взорваться. Его набрякшую плоть засосал в себя жаркий рай. Его распаляли, возбуждая все больше и больше, нежные неотступные стискивания, терзали восхитительные, манящие губы, остужал зной влажный язык, дразнили, изощренно покусывая и пощипывая, крепкие зубы. Истязавший его демон знал каждое его тайное желание, каждую мечту. Воспользовавшись его сластолюбием, демон в женском обличье воспламенял его похоть, доводил до белого каления, увлекая за собой в преисподнюю. Он думал о Николь, о ее прекрасном нагом теле с широко расставленными ногами в ожидании его проникновения. Он сделал над собой нечеловеческое усилие, стремясь пошевелиться и дотянуться до нее…
Она ощутила, как напряглось его тело, и услышала стон. Пульсирующая волна прокатилась по его стволу, зажатому в ее руках, и выплеснула ей в рот горячее семя. Слезы радости брызнули у нее из глаз, когда она проглотила его. Он был живым, и его организм откликнулся на ее призыв.
Она отпустила его, чувствуя себя опустошенной и опьяненной. Во рту она все еще ощущала его слегка сладковатый привкус. Несмотря на тяжелое ранение, она сумела достучаться до него и восстановить между ними связь, соединить узы страсти и желания, сковавшие их между собой крепко-накрепко. Однако тот факт, что он ответил на ее ласки, отнюдь не служил доказательством того, что он не питал в душе к ней ненависти. Ей еще предстояло с ним объясниться и убедить понять мотивы ее поступков.
Его глаза были закрыты, а дыхание глубоким, и Николь не знала, в каком царстве блуждал его дух: в царстве ли снов или царстве теней. В испуге она дотронулась до его лица и с облегчением» вздохнула, когда его веки дрогнули, и глаза распахнулись. Тут раздался стук в дверь и заставил ее вздрогнуть. Святые небеса, она не могла допустить, чтобы ее застали в таком виде. НикОль быстро поправила одежду и отозвалась.
— Войдите, — крикнула она.
Вошла Гленнит. Она взглянула на Николь, потом на лежащего Фокса, и уголки ее рта дернулись в ухмылке.
— Я не сомневалась, что мой план сработает. Я полагала, что ты наверняка знаешь, как вернуть мужа к жизни.
Николь вспыхнула, зардевшись румянцем. Откуда знахарка могла знать?
— И к какой жизни она меня вернула? — услышали они голос Фокса, сухой и надтреснутый.
Гленнит приблизилась к нему и начала поправлять одеяла.
— Все зависит от вас. Какую жизнь вы себе устроите, такой она и будет. У вас есть жена, которая вас любит, и сын, которым можно гордиться, и прекрасная крепость, чтобы управлять. Мне сдается, что вполне достаточно, чтобы удовлетворить тщеславие любого мужчины.
— Сын?
Гленнит с недоумением посмотрела на Николь.
— Ты ему не сказала? Николь растерялась.
— Мы не разговаривали с тех пор, как он… как я… — Она снова залилась краской, вспомнив, чем только что занималась, оставшись с мужем наедине и поддавшись искушению его прекрасного тела, которому оказалась не в силах противостоять.
— Хм, — буркнула Гленнит. — Понятно, есть дела поважнее. Но теперь настала пора поведать ему историю Саймона.
Николь кивнула и подошла к кровати. Ей и правда было что рассказать ему. Но начать довольно трудно. Она знала, как доставить ему удовольствие, как ублажить его тело, но не представляла, как убедить его в том, что он ей небезразличен, и как объяснить мотивы своих чудовищных поступков.
— Да, у тебя есть сын, — сказала она с глубоким вздохом. — Он не похож на тебя, но я готова поклясться, что он родился после нашего первого совокупления. Порой я узнаю твои черты в линии его подбородка и в манере двигаться. — Она сделала паузу и с шумом вдохнула воздух. Она должна заставить его ей поверить. Должна. В ее глазах блеснули слезы. — Я понимаю, что тебе тяжело представить. Я не могу осуждать тебя за то, что ты сомневаешься в моей искренности, тем более что я столь долго скрывала правду. — В глубине ее души зародился страх, что он никогда не поверит ей и никогда ее не простит. У Николь в горле образовался ком, затруднивший дыхание, и она отчаянно боролась с желанием разрыдаться. — Прости, что я не доверяла тебе, прости, что я не рассказала тебе о Саймоне сразу. Прости меня. Я сожалею.
- Предыдущая
- 67/75
- Следующая
