Паутина - Свечин Николай - Страница 13

«Дока» вздохнул:

– Легко сказать, да трудно сделать. Информации ноль, одна лишь ниточка.

И рассказал бывшему шефу о мастерской по изготовлению иконостасов.

– Похоже, это условный адрес для переписки сибирских «иванов» со здешними. По крайней мере, арестованный мной беглый каторжник Тимофеев слал туда телеграммы. А он в местах заключения очень авторитетная фигура. Вишь ты, специально сбежал, чтобы присутствовать на выборах. И голоса с собой вез, совсем как на партийных съездах эсдеков где-нибудь в Швейцарии. Да, прав Филиппов: начались контакты между политическими и уголовными. Пока едва заметные, но если так пойдет и дальше…

Но Зуев отмахнулся:

– Пусть Владимир Гаврилович рассказывает свои сказки другим, а мне не нужно. Масло есть масло, вода есть вода; они никогда не смешаются. Однако, если ты прав и в Петербурге действительно готовятся выборы главного над фартовыми, без Филиппова не обойтись. А Макаров тебе развернуться не даст. Ох, время неудачное… Нужна совместная операция: Департамент полиции, градоначальство, охранное отделение, судейские. Кто их вместе соберет? У Белецкого не хватит силенок. Ждать же, пока Макарова заменят, тоже нельзя – выборы уже состоятся. Да и кого еще поставят вместо него! Говорят, государю понравился Маклаков… Не дай бог такого.

– Маклаков? – статский советник чуть не упал со стула. – Черниговский губернатор?

– Он самый. А что? Сделали же Столыпина министром внутренних дел прямо из губернаторов.

– Так ведь Маклаков не Столыпин!

Алексей Николаевич вскочил и обежал вокруг письменного стола.

– Знаешь, как называют братьев в Москве?

– Напомни, – приказал сенатор.

– Есть три брата Маклаковых, сыновья известного в городе офтальмолога. Младший, Алексей, пошел по стопам отца, его кличка – Окулист. Старший, Василий, присяжный поверенный и депутат Государственной думы – Юрист. А Николай, средний брат, нынешний диктатор Чернигова, имеет кличку Стрекулист. И вполне, говорят, заслуженно.

– Для тебя все равно лучше он, чем Макаров, – опять замахал руками Нил Петрович. – Но как быть сейчас с «иванским» съездом? Белецкому ты обязан доложить. А дальше как?

– Дальше будет видно, – рассудительно ответил Лыков. – Ждать осени я не могу, надо действовать немедля. Собрать в общую операцию нас, охранное отделение и столичную сыскную без санкции министра маловероятно. А он ее не даст, если застрельщиком буду фигурировать я. Надо скрыть мое участие, точнее, поставить статского советника Лыкова в конец шеренги. Один из многих, рядовая роль. А про «иванский» съезд сказать, что поступила агентурная информация. Мы обязаны принять меры, удушить зло в зародыше, иначе получим в столице сильную преступную организацию со своим вождем.

– Пожалуй, – согласился тайный советник. – От меня что нужно? Телефонировать Степе и выказать беспокойство?

– Да, а еще поддержать со стороны ОКЖ. Если понадобится.

Брат Нила Петровича Дмитрий Петрович служил прежде в жандармском корпусе начальником штаба. А до того в Военно-ученом комитете под началом Таубе! Сейчас Зуев-старший в чине генерала от инфантерии командовал 25-м армейским корпусом. Между братьями сохранялись тесные отношения, и генерал часто выручал Нила Петровича советом или справкой.

– Ну, пойду в департамент, – решил Лыков. – Извещу Степу, что у нас под носом готовятся выборы короля преступного мира Санкт-Петербурга. То-то он обрадуется.

– Иди, служака, иди служи. А я еще чайку попью да книжку почитаю, – ехидно ответил сенатор.

– Но…

– Я все понял, если понадобится, перед кем надо слово замолвлю.

На Фонтанке, 16, статский советник первым делом пришел в свой кабинет и спросил Азвестопуло:

– Как, сильно орет?

У Сергея четыре дня назад родилась девочка, которую назвали Дашенькой.

– В сравнении с вашим тезкой она просто тихоня, – бодро ответил коллежский асессор. – А вы как? Вчера еще приехали, даже не телефонировали. И с утра куда-то подевались. Я жду, жду…

– Есть новости из Иркутска. Сейчас расскажу, и будем думать, что дальше делать.

Шеф изложил помощнику сведения о готовящихся в столице выборах. Данных было немного, но догадка гидрогеолога давала надежду на след. Сергей дотошно расспросил Лыкова и резюмировал:

– Серьезные дела надвигаются. А кто сейчас в столице первейшие «иваны»? Из кого будут выбирать?

– Надо обсудить с Филипповым, – ответил статский советник. – Думаю, главным конкурентом Мезгирю будет Сорокоум.

– Это что еще за персонаж?

– О нем никто ничего толком не знает. Очень законспирированная личность. Появился на преступном небосклоне лет десять назад. Кличку получил за то, что умен, действует всегда выверенно, следов не оставляет.

– Что, и в тюрьме не сидел? – удивился Азвестопуло. – Как же он прошел в вожди? Так не бывает. Нельзя сделаться «иваном», не отмотав каторгу со ссылкой. Сами мне говорили.

– Было одно исключение, – вспомнил Алексей Николаевич. – Давно, в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году в Москве. Там королем стал некто Михаил Ильич Мячев. Для этого ему пришлось убить своего предместника, настоящего бандита по кличке Анчутка Беспятый. Причем убрал он его моими руками. Едва тогда Мячев не списал нас с Челубеем, когда мы сделали дело и оказались не нужны…[19] Так вот, новый московский король в тюрьме ни разу не сидел, а выдвинулся умом и хитростью. Правда, через два года его свои же зарезали, но факт налицо.

– Это когда было, – парировал Сергей. – Я еще и не родился. Давайте лучше про Сорокоума. Имя и фамилия, стало быть, полиции неизвестны?

– Нет. Отличительная особенность этого человека – умение зарабатывать. Он тоже бандит, и руки наверняка в крови. Но в последние годы проник в деловую среду. По косвенным признакам, легально он торговый человек, мануфактурщик или кто-то в этом роде. Повторю, сведений достоверных нет, одни обрывки. Трудный противник.

– Может Сорокоум быть владельцем резбенно-иконостасной мастерской?

– Думаю, что вряд ли. Мелковато для него. Или это условный адрес, просто «почтовый ящик». Или там сидит один из выборщиков, рядовой громила.

– А другие? Чай, в Питере не два «ивана», а поболее.

Лыков задумался:

– Я этим народом занимаюсь, сколько служу в полиции. «Иваны» самые опасные, без них не решаются серьезные дела. Искоренить это сословие уже невозможно – оно пустило глубокие корни. И сведений на них никто из шпанки не даст, за такое сразу прикончат. Как проникнуть на их съезд? Скорее всего, никак.

– Вы, барин, фамилии назовите, а мы уж поищем, – осклабился помощник. – Ну? Сколько их на сегодня? В Сибири девятнадцать, а в Петербурге?

– Здесь около дюжины, их перемещения нам точно неизвестны.

– А в Москве?

– Побольше. Кошко[20] насчитывает до двух десятков.

Азвестопуло черкнул в блокноте и продолжил:

– А в центральных губерниях?

– Там их почти нет. Денег в провинции мало, вот они и тянутся к большим городам. В Нижнем появляются два-три человека, но летом, когда ярмарка. Варшавские вожди наших выбирать не приедут, кавказские тоже. Выходит, партию разыграют между собой три силы: каторга, Петербург и Москва. «Рапорт» из Забайкалья вез с собой Василий Тимофеев, да не довез. Теперь они пришлют бумагу повторно, уже, видимо, с секретной арестантской почтой, без делегата.

– Так… У нас есть четыре мастерских в столице и агентурные разработки по местным вожакам. Правильно рассуждаю?

Статский советник одобрил:

– Правильно. Но пока копаешь мелко. Резбенно-иконостасная мастерская – слабая зацепка. Если там лишь получают корреспонденцию и передают ее дальше, мы надолго увязнем. Спугнем съезд, ребята усилят конспирацию… Надо напрячь всю агентуру. И филипповскую, и мою.

Департамент полиции еще при Трусевиче передал свою сеть осведомителей в ПОО и ПСП. Лишь Лыков не подчинился приказу и оставил личную агентуру при себе. В ней насчитывалось около двадцати человек, зато проверенных. С той поры несколько раз начальство делало попытки забрать их, но обычаи были на стороне сыщика. Осведомители – золотой фонд любой секретной службы. Их подлинные имена не должен знать никто, кроме того, кто ведет агентов. И денег Алексей Николаевич из сыскного кредита брал немного, поскольку часто доплачивал агентам из собственных средств. Зато, если требовалось, статский советник поднимал их по тревоге хоть днем, хоть ночью. И часто именно его люди давали результат по осведомлению.