Корректировщик (СИ) - Бадевский Ян - Страница 18

Вернемся к школам.

Старшая ступень для стихийников — это три курса обучения. С триместрами и промежуточными экзаменами. Почти универ. Дальше — поступай в академию, если захочешь. В стране академий мало, конкурсы на поступление — сказочные. И это с учетом скромного количества одаренных. В любой стране мира люди со сверхспособностями — это примерно пять процентов от общего числа граждан. В Японии данный показатель достигает семи процентов, в России — шести. Это много, учитывая плотность населения данных стран. В Конфедерации подсчеты вести сложнее, поскольку нет централизованного правления, а практикуется некое подобие демократии. Ну, и территории, входящие в состав ОК, обладают сравнительной автономией и ведут собственную статистику.

Идею вы поняли.

Школ мало, но уровень образования в них чрезвычайно высок. И есть специфические предметы, заточенные под стихийников. Да, забыл сказать. Обучение в некоторых школах позволяет набрать дополнительные баллы при поступлении. Опять же — лишь в некоторые академии. При наличии договоренностей. Четыре Столпа славятся тем, что выпускники комплекса получают шанс на поступление в престижный Некроситет. Весьма некислый шанс, доложу я вам.

Впрочем, об академиях мне думать рано. До этих славных времен я могу и не дожить. По моему следу идет неведомый корректировщик, мной активно интересуется Приказ тайных дел, да и половина родственников люто ненавидит несчастного попаданца. Ссылка в Горно-Алтайск — решение правильное, но увлекаться гонкой за аттестатом не следует. Как бы не пропустить момент, когда вероятности начнут складываться причудливым образом, и сама реальность попытается меня убить.

Надо стать сильнее.

Восстановить утраченные способности волхва, включая прорицание и ликантропию. Освоить техники корректировщиков и других классов. В идеале — найти себе учителя из числа преследуемых Церковью. А для этого потребуются деньги. Много денег.

Казалось бы — в чем проблема?

У моего клана денег куры не клюют. Вот только неограниченный доступ к семейным ресурсам мне никто не спешит предоставлять. Я не могу управлять финансовыми потоками, инвестировать, покупать недвижимость или чужие компании, заключать сделки. Я не могу брать со счетов столько, сколько потребуется. У меня есть банковский депозит, на который раз в неделю сбрасывается фиксированная сумма. Двести рублей. Что б вы понимали, это средний доход заводского рабочего за два месяца. Прибавьте к этому оплату текущих расходов. Одежда, питание в ресторанах и кафе, проезд в транспорте, заправка байка топливом, билеты в театр или кино, аренда квартир и отелей при острой необходимости — всё это клан берет на себя. В моем смарт-браслете выставлены соответствующие настройки.

Пример. Я проголодался и решил перекусить в привокзальной забегаловке Бийска. Финансовая нейросеть анализирует геолокационные данные, общедоступную информацию из Паутины и запрос на транзакцию через процессинговый центр. В итоге сумма списывается с кланового счета. А теперь представим, что мне вздумалось приобрести новую модель смартфона «Горизонт» — с крутыми фронтальными камерами, расширенным функционалом и ультратонким корпусом. Это предмет роскоши, который, по мнению главы рода, мне ни к чему. Поэтому расплачиваться придется «карманными» деньгами. Двух сотен, естественно, не хватит. Я буду копить до тех пор, пока не набежит требуемая сумма. В зависимости от крутизны игрушки на это может уйти несколько недель или месяцев. Именно так я приобрел свой первый байк.

Та же тема с наличными.

Купюры ВСЕГДА снимаются с моего депозита.

И как же мне обойти эти ограничения до восемнадцати лет? Ответ лежит на поверхности — научиться зарабатывать самому. Это и есть ключ к настоящей свободе.

Зарабатывать, а не воровать гроши с чужих пластиковых карт. Лишнее внимание «органов» мне сейчас ни к чему.

Вот такие невеселые мысли посещали меня в привокзальном кабаке, а затем — в поезде, который бодро катил по правому берегу Катуни через станцию Майма. В кабаке на меня косилась местная алкашня, поэтому пришлось задействовать «Ускользание». Это навык из арсенала корректировщиков, освоенный Сергеем два года назад. Простенькая, но эффективная техника. Суть в том, что человек, проявляющий ко мне повышенный интерес, неожиданно для себя «соскальзывает» на лица соседей или случайных прохожих. Волхва видят, но не могут сосредоточиться на образе. «Ускользание» позволило наскоро перекусить, избежав потасовки с уличным бомондом.

В купе поезда Лиза продолжала меня игнорировать, поэтому большую часть пути я провел в вагоне-ресторане, оборудованном точкой доступа к Паутине. Пил кофе, рассматривал ландшафты за окном, серфил по сети в поисках интересных фактов о Горно-Алтайске. Подключался к разбросанным по городу вебкамерам, изучал спутниковые фотографии. Удивительно, но городок мне понравился. Старинные дома, неспешный ритм, множество скверов и парков, симпатичные коттеджи Заречья…

Катунь, вдоль которой тянулось железнодорожное полотно, брала свое начало у горы Белухи. В верхнем течении Катунь шла под приличным уклоном, огибая Катунский хребет, но здесь, в низкогорье, больше смахивала на степную реку. В окрестностях Бийска Катунь сливалась с Бией и формировала Обь, но через Горно-Алтайск не проходила. Город построили в точке слияния двух притоков Катуни — Маймы и Улалушки.

Боги, и что мне это дает?

Бесполезные знания.

Махнув рукой на Брокгауза, я решил насладиться видами. За окном разворачивались сногсшибательные панорамы. Лесистые горные склоны, далекие снежные вершины, перистые облака на фоне ярко-голубого неба.

Сельские полустанки мы проскакивали, не останавливаясь. Электричка тянулась бы по склонам Алтая часа полтора-два, притормаживая у каждого дачного поселка или сортировочной. Скоростной пассажирский экспресс одолел сто с лишним километров за сорок минут. И это с учетом пятнадцатиминутной остановки в Майме.

Я вернулся в каюту, когда поезд уже неспешно грохотал по пригородам Горно-Алтайска. Перестук колес успокаивал, будил воспоминания из далекого детства и отвлекал от текущих неурядиц. Дорога настраивает на философский лад, а мир кажется ярким, удивительным и непостижимым.

И тут я почувствовал неладное.

Легкие эфирные колебания. Словно внутри купе аккумулируется энергия. Лиза что-то задумала — в этом я ни секунды не сомневался.

Рука застыла в сантиметре от дверной ручки.

Активирую «Третий глаз». И понимаю, что дверной проем зачарован. Для меня расставили хитрую ловушку. Огромная концентрация стихии воздуха. Думаю, стоит открыть дверь, как в лицо и грудь ударит мощная струя. Настолько мощная, что бедного Сережу Друцкого размажет по противоположной стенке.

Нет, не размажет.

Я выдавлю спиной окно, попутно сломав пару ребер, и покачусь под откос.

Умно.

Точнее — тупо.

Если ваш покорный слуга свернет себе шею, Лиза станет претендентом на изгнание. Вторым за всю историю существования рода Друцких.

А ведь тебе, девочка, не по рангу так зачаровывать проемы.

Есть подозрение, что одаренная блондинка стянула папочкин артефакт.

Без паники.

Взвесь мне без надобности. Стягиваю эфирные нити, формирую тугой комок энергии огня и бью в артефакт прямо через дверь.

Вспышка.

Запах гари.

Яростный вопль разгневанной девчонки.

Вхожу, снимаю с верхней полки свой рюкзак, забрасываю на одно плечо и, ни слова не говоря, поворачиваюсь спиной к Лизе.

— Ты дверь сжег, — процедила сестренка. — У тебя проблемы, говнюк.

— Это у тебя проблемы, — я даже не оборачиваюсь. — Придется объяснять проводнику, откуда у тебя взялся Камень Выброса. Тебе же еще нет восемнадцати, да?

Молчание.

— Я так и думал.

— Ты слабак. И я это докажу.

— Не надорвись.

Больше я с ней разговаривать не собирался.

Пробираясь к тамбуру, я крепко задумался над квартирным вопросом. Думаю, вы помните, что у Друцких в Горно-Алтайске есть «небольшой коттедж». Совсем скромный. Четыреста квадратов, два этажа, террасы, бассейн, сад камней, беседки, садик и прочие прелести дачника. Коттедж расположен в Заречье, на территории охраняемого поселка. Обособленная инфраструктура. Садик, младшая школа для детей аристократов, гипермаркет, банковское и почтовое отделение. Всё круто и мажорно, но там планирует жить Лиза. И меня, как вы понимаете, это не устраивает.