Забыть Миссанрею (СИ) - Романова Галина Львовна - Страница 26

— Я не хочу, — он прижался лбом к окну. Восьмой этаж. Маловато. Насмерть не разобьешься. С другой стороны, смотря, как падать. Если головой вниз, то от удара о мостовую наверняка треснет череп. А если плашмя? А если повреждения будут недостаточно серьезны? Матерь Мисса, о чем он только думает.

— Оставьте меня в покое. Уйдите все. Слушать ничего не хочу.

За дверью повозились, о чем-то пошептались.

— Хорошо, — после паузы послышался голос матери. — Мы уйдем. Но и ты отсюда не выйдешь. Ни сегодня, ни завтра, ни, — рядом сдавленно охнул отец, — да, не выйдешь до тех пор, пока не дашь своего согласия. Это мое последнее слово.

Снаружи что-то звякнуло. Потом затопали шаги. Ушли.

Он мигом метнулся к двери, отодвинул кресло и дернул ручку. Бесполезно. Его заперли.

Комната Ренна представляла собой бывшую кладовую, в которой просто-напросто пробили окно. Она была узкой, почти на ширину этого самого окна. Дверь имела щеколду, простую, но тяжелую, расположенную достаточно высоко, чтобы до нее не могли дотянуться любопытные дети. Чтобы отжать ее изнутри, речи не шло — дверь прилегала слишком плотно.

Ренн заставил себя отойти от двери и сдержал порыв начать трясти и дергать дверь, пытаясь ее высадить. Это глупо. Все глупо и неправильно. И его порыв, и странное наказание. И сама ситуация со свадьбой.

Он сел в кресло, задумался.

Несколько минут спустя снаружи послышались осторожные шаги и царапанье в дверь.

— Ренни, ты здесь?

Сестренка. Старшая, вечно опекающая и снисходительно фыркающая на младшего братишку.

— Ареня, выпусти меня.

— Братик, не упрямься. Госпожа Оория хорошая. Немного жестковата, но таковы все начальницы. Я это знаю…

— Вот как? — он так удивился, что с готовностью поддержал разговор.

— Ну, я же с некоторых пор работаю в ее корпорации, — сестра хихикнула за дверью. — Прежде, чем сюда явиться, она вызвала меня в кабинет и все-все про тебя расспросила — что тебе нравится, а что нет, какие у тебя привычки и любимые блюда… Она в тебя влюбилась, глупый. И хочет, чтобы тебе было хорошо. Она ведь принесла к чаю ореховые тартинки, как ты любишь. И мороженое на меду. Специально для тебя. И она не собиралась торопиться со свадьбой. Ей хотелось, чтобы ты сначала поближе ее узнал…

— А что теперь? Свадьбы не будет?

— Не знаю, — вздохнула сестра. — Если честно, мы все этого очень хотим. Госпожа Оория богата. Она столько обещала нам заплатить…

— Ну, знаете, — выдохнул он, когда снова смог нормально дышать, — это уже… я не знаю, что это такое. Я думал, вы меня любите… а вы…

— Это ты нас не любишь. Тебе наплевать не только на свою семью, но и на обычаи и традиции твоей родины. Но у тебя одна родина — Миссанрея. И у нее свои законы. Другой родины с другими законами у тебя не будет никогда. Так что смирись.

Экзамены, вопреки обыкновению, не явились полной неожиданностью. Младший курс за декаду до начала экзаменов полностью освободили от всех силовых упражнений. Не было больше ежедневных пробежек на две-три лиги. Не было полос препятствий и обязательных рукопашных схваток. Лишь немногие желающие после занятий отправлялись в тренажерных залы или в зал борьбы. Остальные продолжали корпеть над учебниками, раз за разом проходили многочисленные тесты, штудировали методички и учебники, копались в файлах или зубрили то немногое, что успевали записывать за лекторами.

Лейа, как остальные девушки, была раньше парней избавлена от силовых упражнений. Вместо этого ее и трех ее товарок — еще одну отчислили «за слабость духа», а вторую перевели в смежные части, собираясь готовить ее в связистки — готовили по иной программе. Девушки учили языки, наречия, учились распознавать диалекты и без конца смотрели познавательные фильмы, посвященные самым диким и экзотическим обычаям других планет.

Прошла почти тысяча лет, как человечество расселилось в космосе. Девятьсот восемьдесят пять лет тому назад началась космическая эра — эра, когда люди покинули Солнечную систему и вырвались к звездам.

Первые попытки были не совсем удачными. Звездолеты уходили вдаль — и не возвращались. Связь с ними обрывалась, едва они разгонялись до некоей скорости. Люди долго были уверены, что все-таки придется ограничиться девятью планетами родной системы и еще двумя-тремя колониями на ближайших системах. Помогли другие господствовавшие в космосе расы, поделившись секретами межзвездных перелетов. Получив доступ к «лазам» или «норам», человечество за считанные годы наверстало упущенное. За первое десятилетие было основано шесть колоний на других планетах. За следующие десять лет — семнадцать, за третье десятилетие — двадцать одна. Колонии плодились, как грибы после дождя. Недавно основанные старались не отставать. В результате через двести лет после начала космической эры люди обитали на сорока восьми планетах и активно продолжали расселяться. Конечно, не обходилось без конфликтов. У землян оказалось одно преимущество перед большинством других разумных рас — их скорость размножения. И первые звездные войны разгорелись именно из-за того, что быстро растущему человечеству даже в космосе порой не хватало свободного места — особенно, если это место располагалось на планете, богатой природными ресурсами или идеальным климатом.

Тут-то стало известно о судьбе некоторых из пропавших без вести кораблей. Они, оказывается, тоже напоролись на «норы» или «лазы», но, поскольку капитаны тех звездолетов понятия не имели, с чем пришлось столкнуться, то корабли выбирались из них целыми и невредимыми, но… в прошлом. Одних отбрасывало всего на пару-тройку десятилетий, других — на пять-шесть веков даже не от начала космической эры, а от года первого выхода человека в космос. Таким образом, земляне, расселяясь по миру, столкнулись со своими потерянными сородичами, которые успевали не только пустить на своих планетах глубокие корни, но и измениться внешне, подвергнувшись мутациям. На данный момент в мире насчитывалось два вида человека разумного — номо сапиенс вульгарис и гомо сапиенс космикус с шестью разными подвидами. Соответственно, у каждого вида, подвида, расы и национальности имелись свои языки. И эти языки сейчас наскоро, с пятое на десятое, вбивали в головы девушек частично благодаря интенсивным ассоциативным методам обучения, частично посредством обычного гипноза.

— В кого они нас готовят? — ворчала Угона Тин, единственная среди девушек иномирянка, прибывшая с другой планеты. Она отличалась от подруг оранжевым цветом кожи и резкими, какими-то угловатыми чертами вытянутого лица. — В полиглоты? В переговорщики? Или в связисты?

— И то, и другое, и третье, — проворчала Лейа, с трудом приподнимаясь на кушетке после очередного сеанса гипноурока. — Как получится. Мы должны быть готовы ко всему.

— Будет война? — прищурилась Угона.

— Очнись, подруга, — подала голос Сайла Буок с соседней кушетки. — Война уже идет. Собственно, она и не прекращалась. Империя постоянно с кем-нибудь да воюет.

— На сей раз все кажется серьезным, — возразила Лейа. — Кузен Тобир рассказывал, что во время его учебы все было совсем не так. Их не гоняли до седьмого пота и не заставляли часами валяться в гипносне. У них даже в конце первого года обучения экзаменов не было. Просто зачет — выполнение задания в условиях, максимально приближенных к боевым. Курс «слепышей» против «подростков». Одни следуют из пункта А в пункт Б, а другие не дают им этого сделать. Уложились в норматив — это хорошо. Больше ничего не надо. А у нас…

— А у нас как будто начальство хочет, чтобы как можно больше народа отсеять. Из нас четверых выгнали.

— Троих. Роню всего-навсего перевели в связистки. Будет сидеть на пульте и координировать наши действия, попутно покрывая ногти на ногах флуоресцирующим лаком, — сказала Лейа.

— Откуда знаешь? — вытаращились подруги.

— А, — небрежно отмахнулась девушка, — у меня тетка связистка, мамина сестра. И меня хотела пристроить к себе под бочок. Даже на пульт управления системы таскала. Думала, я проникнусь важностью сидеть на одном месте и таращить глаза на экран компьютера в надежде, что однажды машине понадобятся мои мозги. За три дежурства, которые я провела на работе у мамы, этого не случилось ни разу. И я решила, что мне это не нужно.