Забыть Миссанрею (СИ) - Романова Галина Львовна - Страница 34

Отец… сестра… о матери Ренн не подумал. Он вообще не хотел думать об этой женщине. Да, она произвела его на свет — и этим все ограничивалось. Порой у Ренна проскальзывала кощунственная мысль, что лучше бы ему не рождаться совсем, тем более у этой женщины.

Но отец…

— Что я… чего вы хотите взамен?

— Твое тело.

На этот раз у него не хватило сил сказать: «Нет.»

Прошло много времени прежде, чем он научился выговаривать это слово…

По городу они шли гурьбой, сломав строй. Даже Смон и Такер махнули рукой на дисциплину, только посматривали, чтобы «котята» не разбегались в стороны. За ними действительно был нужен глаз да глаз — большинство, даже те, кто родился на Вангее, в столице практически не бывали. Что говорить о приезжих с других планет.

Да что там приезжие — сама Лейа, как школьница, вертела головой, по-новому глядя на высотные здания, блистающие окнами и светоотражательными покрытиями, на новую плитку тротуаров, на огни реклам и многоярусные пристройки торговых центров. Как маленькая девочка, вздрагивала от проносящихся над головой аэротакси, флаейров и «ногоходов» на магнитных лабутенах, от которых успела отвыкнуть. После единообразия формы ее поражали даже платья женщин и костюмы мужчин, а музыка, льющаяся из распахнутых дверей какого-то развлекательного центра, заставляла нервно озираться по сторонам.

И подумать только, что все эти люди живут, как ни в чем не бывало. Где-то там идет война, гибнут люди, рушатся здания, а здесь кипит обычная жизнь. Здесь работают, развлекаются, ходят по магазинам, ведут куда-то детей, о чем-то болтают между собой, и знать ничего не знают. Или не хотят знать, отгородившись за стеной своих мелких проблем? Мол, есть армия, профессионалы, это их работа, сражаться и нас защищать. А я честно работаю, плачу налоги — так что с меня требовать невозможного?

На одной из площадей, которую курсанты пересекали, чтобы спуститься в еще одно кафе, возле памятника минувшим эпохам толпились туристы. Большинство резко выделялись цветом кожи — синие веганцы, зеленые уриане, рыжевато-бурые с густым волосяным покровом меоры, — или фигурой и ростом — низкорослые, едва по пояс, гламры или те же веганцы, которые редко бывают меньше двух метров. Попадались и выходцы с «человеческих» гуманоидных планет. Люди с других планет отличались от оливковых вангейцев мало — чертами лиц, оттенком кожи, структурой волос, прическами, узорами на телах. Иногда приходилось присматриваться, чтобы определить — действительно ли перед тобой приезжий из соседнего сектора или неформал, который просто эпатирует публику, сделав себе светящийся тату-пирсинг и нацепивший парик из искусственных перьев.

Памятник минувшим эпохам представлял собой несколько старинных зданий, сконцентрировавшихся вокруг ржавого полуразвалившегося остова древнего корабля. Огромная плита указывала на то, что это — подлинные останки первого корабля поселенцев, который с риском для жизни прорвался через космос на эту дикую неосвоенную планету. Хижины вокруг него — это дома, в которых жили первые поселенцы. Корабль на каком-то из земных языков звали «Айвенго», но прошли века, изменился язык, и «Айвенго» стал «Вангеей». Это было написано на вангейском диалекте, а на голографической проекции над плитой то же самое в общих чертах дублировалось на интерлингве. Трещали переводчики и живые экскурсоводы, посвящая приезжих в подробности древнего быта.

Протискиваясь между туристами, курсанты решили полюбопытствовать, что там еще написано мелким шрифтом. Лейа, как одна из местных жительниц, добралась до плиты в числе первых.

— Корабль, добравшийся сюда, звался «Айвенго», — громко прочитала она и добавила, вспомнив курс школьной истории. — Вообще-то, кораблей было три. Один звали «Айвенго», второй — «Уэверли» и третий «Квентин Дорвард». Долетел только «Айвенго», Судьба двух других кораблей не известна…Айвен, иди сюда. Этот корабль почти твой тезка. Или ты — его тезка, как считаешь? Айвен. Айвен?

Но тот застыл, как парализованный, устремив взгляд куда-то в пустоту.

Проследив за направлением его взгляда, Лейа немного удивилась.

Они шли, держа друг друга под руки, три женщины средних лет. Одна пользовалась косметикой и молодилась, явно следя за собой, две других были одеты… странно. Не так, как их третья спутница. Платье той облегало ее подтянутое мускулистое худощавое тело, как вторая кожа, так что видны были мышцы. На ее подругах мешками висели какие-то тряпки, которые ни одна знакомая Лейи не надела бы под страхом смерти. Их прически тоже мало напоминали те экзотические укладки, по которым иной раз и можно отличить пришельца. Просто какое-то птичье гнездо из волос. Как в них еще не запутались перья, травинки и лесной мусор.

Да, все три женщины были разными, но в них было и что-то общее. То ли в походке, то ли во взгляде, то ли в чертах лиц, то ли в манере общения — на других инопланетян троица взирала с весьма натуральным презрением. При этом они не стеснялись громко перешептываться на своем языке.

…- А что тут происходит?

— Не твоего ума дело. Пошел вон.

— Но я только хотел…

— Не важно. Ты меня подслушиваешь.

— Нет, я просто…

— Ты просто уверен, что разбираешься в типично женских вопросах лучше самих женщин? Ты вообще кто такой?

— Я — твой муж и…

— Муж? Вот и иди, занимайся мужскими делами. Почини что-нибудь или сделай и принеси мне большую чашку горячего алоадо*. И моей подруге заодно.

— Но…

— Да замолчишь ты или нет? Вот мужчины. Слова не дают вставить. Вечно лезут со своими нравоучениями, как будто ты маленькая девочка и не в состоянии о себе позаботиться. Да, дорогая?

— Ты, разумеется, права, милая. Можно, я тебя поцелую?

— А я — тебя.

— Кхм.

— Как, ты еще здесь? Я же сказала, пошел вон. Не испытывай моего терпения. И не смей показываться мне на глаза без большой чашки горячего алоадо. Со взбитыми сливками. Распустился. Шовинист.

Дверь закрывается, но приглушенные голоса все равно звучат в голове.

— Ты права, милая. Мужчины просто кошмарны. Они только и норовят, что унизить нас, заставить подчиняться. Вечно носятся с этим своим сексизмом. То нельзя, этого не делая, того даже не пробуй… Ты ведь женщина, ты обязана. Ты женщина и ты должна доказывать свою женственность.

— О да...

Он даже встряхнул головой, словно пытался вытрясти свои воспоминания из самых отдаленных тайников памяти. Тщетно.

— Айвен, ты чего? — Лейа попробовала дотронуться до его руки.

— Я… мне надо уйти. — прошептал он. — Я должен… мне нельзя тут оставаться.

— Да ты что? Испугался трех туристок? Их сейчас в столице знаешь, сколько будет? Намечается большая семисторонняя встреча, приглашены главы государств всех планет сектора.

Но Айвен пятился, пытаясь затеряться в толпе. Если бы не Лейа, висевшая на его локте мертвым грузом, но любознательную девушку остановить было не так-то просто.

— Но Айвен, — упорствовала она. — Ну, неужели ты испугался трех каких-то теток? Ты, который не пасовал перед кептеной Ким? Она на половину академии наводит страх, а ты…

— А ты не знаешь, кто это такие, — прошептал тот, невольно так стискивая руку девушки, что та поморщилась от боли. А ведь, казалось, их как только ни тренировали, обучая терпеть боль и неудобства. Айвен, помнится, на тренажерах даже не пикнул лишний раз, а здесь… здесь он сам трясется, как лист падучки*, да и руку скрутил знатно.

— А кто они? — спросила Лейа больше для того, чтобы отвлечься от боли.

— Они — миссанрийки.

Лейа нахмурилась, всматриваясь в лица трех туристок, которые как раз сейчас добрались до плиты у постамента и громко возмущались тем, что рядом не стоит экскурсовод, который должен переводить им текст. Кто-то из туристов любезно указал троице наверх, где зависла голографическая проекция плиты, и уж на ней-то надпись вспыхивали поочередно на всех языках этого сектора Галактики.